он не просто станет посещать меня в кошмарных снах, но будет прямо-таки преследовать меня, лежа там, под кроватью, в луже крови, изрезанный на куски, и тем не менее двигаясь , понимаете, двигаясь… Он будет пытаться меня схватить!
– Бог ты мой! – выдохнул Тедди. – Что за дикие кошмары.
– Я ничего не могу с этим поделать, – словно оправдываясь, проговорил Верн. – И все же мне почему-то кажется, что мы должны его увидеть. Понимаете, должны… Но… Не нужно относиться к этому как к забавному приключению.
– Да, – тихо сказал Крис, – пожалуй, ты прав.
– Вы ведь никому не расскажете? – В голосе Верна послышалась мольба. – Не о кошмарах, разумеется, – они у всех бывают, а о том, как я просыпаюсь от того, что кто-то будто бы притаился под кроватью. Никому, ладно? Ведь я уже не маленький…
Мы пообещали, что, ясное дело, не скажем никому, и снова воцарилось чуть неловкое молчание. Было только без четверти три, однако дьявольская жара и обилие чрезвычайных происшествий создавали впечатление, что времени прошло гораздо больше, а до Харлоу было еще далеко. Следовало поторапливаться, чтобы хоть как-то приблизиться к цели до наступления темноты.
Мы вышли к железнодорожному разъезду с установленным на высокой ржавой мачте семафором. Каждый попеременно попробовал попасть камешком в одно из его металлических, давно не крашенных крыльев, однако это никому не удалось. Где-то в половине четвертого впереди показался мост через Касл-Ривер.
14
В 1960 году река в том месте достигала сотни ярдов в ширину, а может, даже больше. Не так давно я вновь посетил эти места и обнаружил, что Касл-Ривер стала намного уже. А как же иначе – столько заводов, фабрик, плотин понастроили вокруг за это время. Тогда же на всю длину реки – а она протекает через весь Нью-Хэмпшир и добрую половину Мэна – было всего лишь три плотины, и раз в три года Касл-Ривер выходила весной из берегов, заливая шоссе 136 в районе Харлоу или Джанкшена, а иногда и там, и там.
Сейчас, на исходе самого жаркого лета со времен Великой депрессии, река, как ни странно, ничуть не обмелела. Ее противоположный берег, поросший густым лесом, резко отличался от нашего. Высоченные сосны и ели казались голубоватыми в предвечерней дымке. Рельсы нависали над поверхностью воды на высоте примерно футов в пятьдесят, поддерживаемые толстенными деревянными сваями с деревянными же перекладинами. Вода была такой прозрачной, что, перегнувшись через перила, можно было запросто увидеть железобетонные плиты, установленные на глубине десять футов на дне реки и служившие фундаментом длинного и узкого моста. Впрочем, перегибаться через перила не было необходимости: вода виднелась сквозь зазоры шириной в четыре дюйма между перекладинами-шпалами. Расстояние между рельсами и краем моста не превышало восемнадцати дюймов: достаточно, быть может, чтобы увернуться от внезапно появившегося поезда, однако, если бы такое случилось, поток воздуха вполне мог сбросить зазевавшегося путника в воду или же на острые прибрежные камни, перила тут вряд ли помогли бы.
Стоя на берегу и разглядывая это ненадежное сооружение, все мы ощутили, как к горлу подкатывается страх, смешанный с неким задором – ведь одного такого путешествия через мост хватило бы, чтобы потом о нем рассказывать на протяжении нескольких недель… при условии, конечно, что путешествие окончится благополучно. В глазах Тедди я вновь заметил возбужденный блеск: держу пари, что на мост как таковой ему сейчас было абсолютно наплевать. Наверняка он видел другой берег, там, в далекой Нормандии, куда ревущий прибой выбрасывал десятки тысяч джи-ай. Они бежали по песку в своих высоких армейских ботинках, прыгая через мотки колючей проволоки, стреляя на ходу, швыряя гранаты в пулеметные гнезда, падая и снова поднимаясь в неукротимом порыве…
Мы подошли к месту, где насыпь заканчивалась и начинался собственно мост. Густой колючий кустарник покрывал откос, спускавшийся к самой воде, где меж огромных серых валунов каким-то образом пристроились несколько рахитичных елочек с торчащими наружу корнями.
Как я уже отмечал, вода в этом месте была еще совсем чистой: цепочка ткацких фабрик – основной источник загрязнения – начиналась в Касл-Роке, ниже по течению. Дно реки просматривалось великолепно, и тем не менее рыбой здесь и не пахло. Тот, кто хотел поймать хоть что-то в Касл-Ривер, должен был подняться миль на десять вверх, в сторону Нью-Хэмпшира. И даже в этом месте, кое-где у прибрежных камней можно было заметить хлопья пены цвета старой слоновой кости. Аромат от реки шел довольно специфический: вода пахла давно замоченным, но еще не выстиранным бельем. Тучи стрекоз откладывали здесь яйца безо всякой опаски – тут не водились даже пескари, не то что форель.
– М-да… – хмыкнул Крис.
– Идем же, – нетерпеливо сказал Тедди. – Ну, что вы встали?
Он первый быстрым шагом двинулся по шпалам меж сверкающих на солнце рельсов.
– Постойте-ка, ребята, – с некоторым смущением проговорил Верн. – Никто не знает, во сколько тут должен пройти ближайший поезд?
Все пожали плечами.
– Есть еще мост на шоссе… – предложил я.
– Ты что, очумел? – заорал Тедди. – Он отсюда в пяти милях по течению, и столько же придется отмахать в обратную сторону… Так мы на тот берег дотемна не попадем, а здесь мы перейдем реку минут за десять!
– Ну а если поезд? – проронил Верн, избегая встречаться взглядом с Тедди.
– Если бы да кабы… – презрительно сплюнул Тедди и вдруг проделал трюк: ухватился за одну из шпал и спрыгнул вниз, повиснув в воздухе, почти касаясь кедами земли, после чего в одно мгновение взлетел обратно и, отряхнув ладони, насмешливо взглянул на Верна. – Видишь, всего-то и делов, если поезд вдруг появится, так и сделаем, и все будет о’кей! От одной мысли, что придется так висеть в пятидесяти футах над поверхностью воды, а над головой будет в это время мчаться тяжелый состав, быть может, разбрасывая из-под колес искры в волосы и за шиворот, меня пробрала дрожь.
– А если пройдет поезд вагонов в двести? – Крис покрутил пальцем у виска. – Ты предлагаешь провисеть вот так минут пять, а может, и все десять?!
– Что, струсили? – заорал Тедди.
– Да нет, – ухмыльнулся Крис, – что ты распетушился? Просто лучше предусмотреть любые варианты.
– Ну так валяйте чешите в обход! – противно загундосил Тедди. – Так и быть, подожду вас, может, и посплю часок-другой.
– Один поезд уже прошел, – принялся рассуждать я, – а ходят они в Харлоу не так уж и часто: может, один-два в день. – Я пнул пучок травы, проросший между шпалами. – А вот на дороге между Касл-Роком и Льюистоном, где движение интенсивное, никакой травы не растет…
– Да-да, вот видите?! – победно вскричал Тедди, обрадовавшись неожиданной поддержке.
– И тем не менее всякое может случиться, – вылил я на него ушат воды.
– Вот именно, – сказал Крис. Глаза его внезапно заблестели, смотрел он только на меня. – Ну что, Лашанс, рискнем?
– Рискнем, пожалуй.
– О’кей, – заключил Крис, оглядывая Тедди и Верна. – Может, кто-нибудь откажется?
– НЕТ! – заорал Тедди, довольный.
Откашлявшись, Верн тоже выдавил из себя «нет», но его улыбка выглядела при этом довольно жалко.
– О’кей, – повторил Крис, однако все мы, даже Тедди, продолжали колебаться, меряя взглядом железнодорожную колею. Опустившись на колени, я пощупал рельс и тут же отдернул руку, таким он был горячим. Все же я выяснил, что хотел: рельс не дрожал, значит, поезда поблизости не было.
– О’кей, – повторил я вслед за Крисом, но как только это произнес, в желудке у меня возникло довольно неприятное ощущение, а сердце вдруг заколотилось.
Крис двинулся по рельсам первым, за ним Тедди, еще дальше Верн, а мне выпала роль замыкающего. Ступать приходилось по шпалам, а значит, нужно было постоянно смотреть под ноги: расплатой за один неверный шаг могла быть сломанная щиколотка – в лучшем случае. Смотреть же вниз, находясь на такой высоте, сами понимаете, не здорово…
Насыпь осталась позади, и с каждым следующим шагом во мне укреплялось чувство, что мы совершаем самоубийственную глупость. Прибрежные камни внизу сменились водой. Крис с Тедди уже почти достигли середины, чуть позади них осторожно двигался Верн, пристально глядя под ноги и на всякий случай балансируя руками. Я оглянулся. Все, тот берег был уже слишком далеко. Оставался один путь – вперед, и не только из-за поезда. Повернув назад, я прослыл бы трусом на всю оставшуюся жизнь.
Ну ладно, вперед так вперед… От неотрывного взгляда на бесконечную череду шпал и сверкающую в промежутках между ними воду меня слегка затошнило. С каждым новым шагом возникало ощущение, что вот сейчас нога провалится в пустоту, хоть я и был уверен, что ступаю правильно.
Вообще все чувства вдруг необычайно обострились. В голове заиграл какой-то полоумный оркестр, сердце колотилось, кровь стучала в ушах, суставы и сухожилия поскрипывали, а обертоном к этой какофонии служил плеск воды в реке, стрекот цикад и отдаленный собачий лай. Наверное, это Чоппер брешет, подумалось мне.
От напряжения мышцы ног подрагивали. Не лучше ли (а может, даже и быстрее) продолжить путь на четвереньках? Хотя, ясное дело, ни я, ни кто-то другой из нас не отважился бы на это: «ползает только проигравший» было одним из основных принципов «Евангелия от Голливуда». С пеленок мы усвоили, что настоящие мужчины несгибаемы в прямом и переносном смысле, что суставы с сухожилиями могут скрипеть лишь из-за притока адреналина в кровь, а мускулы подрагивают по той же причине. Что ж, так тому и быть.
Тошнота тем временем усиливалась. Чтобы с ней справиться, мне пришлось остановиться на середине моста и некоторое время смотреть только вверх, в пронзительно синее небо, но даже тогда шпалы не сразу перестали мелькать перед глазами. Я взглянул вперед: Крис с Тедди уж почти добрались до конца моста, а вот с Верном происходило что-то неладное. Теперь он находился лишь чуть впереди меня и двигался крайне медленно.