– Очень убедительно. Следовательно, получается: какая-то ранее неизвестная нам сила оказалась в нужный момент в нужном месте, подтолкнула или, наоборот, подтянула тело так, что оно двинулось именно в том направлении, по какому, мы надеялись, оно не пойдет. Так?
– Возможно, так и будет, – ответил министр без энтузиазма.
– И столкновение с планетой окажется неизбежным?
– По их словам – значительно более вероятным.
– Ну да, – сказал президент. – Как говорят врачи – последней умирает надежда. Человек умирает раньше. Подведем итоги. Если верить вот этому (он щелкнул ногтем по объявлению, лежавшему перед ним на столе), через двое суток каждый желающий сможет увидеть тело простым глазом. Девяносто девять целых и девяносто девять сотых этого народа не поймет, в чем дело. Вопрос: хватит ли остающейся сотой для того, чтобы началась паника?
Он обвел собравшихся вопросительным взглядом. Но посмотреть ему в глаза не решился никто. Директор СБ сказал лишь:
– Возможно, объявление – лишь начало кампании по развитию этой самой паники…
– Погодите. Вы мне доложите о том, как получилось, что информация, которую вы так бдительно охраняли, все же не то что просочилась – хлынула потоком. С этим мы разберемся. – Ничего доброго не послышалось в его голосе, когда он произносил эти слова. – Но сейчас жду от вас другого: что вы намерены предпринять немедленно, чтобы эта паника все же не возникла?
Генерал пожевал губами, прежде чем ответить:
– Ну, сайт этот, понятное дело, закрыть. И смотреть, чтобы это не возникло где-нибудь еще. Контроль над сетью у нас достаточно надежный.
– Хочу надеяться. Хотя кто-то наверняка успел туда раньше нас, но лучше поздно, чем… А что еще?
– Опровержение. В той же газете. В таком же оформлении. С объяснением: все это – затея уголовного элемента, намеренного очистить квартиры, пока их хозяева будут считать ворон на крышах, а может быть, и организовать ограбление тех, кто соберется там наверху…
– Прекрасная идея! – откликнулся президент, и на этот раз голос его был до предела насыщен иронией. – Опровержение – лучший способ заставить людей поверить в истинность того, что опровергается. Нет, в таком виде ваша идея никак не годится. Хотя сама мысль использовать ту же газету… гм… Ну а что помимо этого? Какие соображения относительно авторства? Кто-то из астрономов? Или еще кто-то?
– Не астрономы, нет, – отверг это предположение генерал. – Они у меня все вот под таким колпаком! Лично мое мнение: это все та же парочка, а точнее – тот щелкопер, что делал материал для покойного Гречина.
– Как же и откуда может он вести постоянные наблюдения? И расчеты? Этого ведь, сидя за столом, не выдумать! Не укрылся ли он на какой-то из обсерваторий?
– Сомнительно. Но я проверю. Хотя… Ну да, конечно! У него же там был телескоп – у того старика, что и заварил всю кашу. А этот писака – его наследник.
– Вы что же – так его там и оставили?
– Нет, конечно. Ему удалось скрыться.
– Телескоп! Я о нем говорю!
– А… Оставили. Мы там все держим под наблюдением – полагаем, что он рано или поздно туда вернется, и мы его…
– Выходит, его нет?
– Я уверен, что…
– Как же он использует телескоп, если сам там не появляется? Может быть, кто-то вместо него?..
– За все это время там никто не появлялся. Но мы, конечно, усилим…
– Усильте. Дальше: выясните путь объявления: кто подал и все, с ним связанное. Найдите его, отработайте связи. Сделайте это в считанные часы: времени, как вы понимаете, у нас нет. Его самого изолируйте. Хотя – все это может помешать продолжению кампании. А как нейтрализовать то, что ими уже сделано?
– Так генерал уже предложил, – вступил в разговор разведчик.
– Насчет опровержения? Думаете?
– Ни в коем случае: тут вы были совершенно правы. Нет; но что касается этого издания, он же сказал: считать ворон.
– То есть?
– Дать точно такое же объявление – немедленно – и оставить почти тот самый текст, только наблюдение звезд заменить: пусть их призывают считать ворон! Одновременно в другую такую же газету – у нас же их две, кажется, – тоже дать в том же оформлении, но уже с призывом считать тараканов. То есть скомпрометировать это нынешнее объявление окончательно и безвозвратно. И не понадобится даже объяснять, что мы имеем дело с новой формой хулиганства – всего лишь. Ну а в газетках этих, начиная с их хозяев, провести соответствующую работу…
Президент глянул на разведчика заблестевшими глазами.
– А вот это, пожалуй, то, что нужно. – И перевел взгляд на эсбиста. – А?
– Конечно, – согласился тот. – Только вряд ли возможно.
Сделал крохотную паузу и пояснил:
– Газеты эти – и одна, и другая – выходят раз в неделю. Всего лишь. Конечно, будь в нашем распоряжении целая неделя… А так? – Он пожал плечами.
Да, это была существенная деталь. Генерал же продолжил:
– Печатаются они не в Москве, так что номер готовится, самое малое, за неделю. Поэтому – не представляю, каким образом они при всем желании смогут выпустить что-то завтра.
Возникло молчание; впрочем, продлилось оно не более четверти минуты. А по истечении этого времени разведчик сказал:
– Это – мелочи жизни. Просто надо предупредить эти газеты, чтобы они не стали очень уж удивляться, когда увидят завтра свои номера, которых не планировали и не верстали. И пусть еще поднимут по тревоге своих разносчиков – сколько сумеют. А мы обойдемся своими средствами. Возьмем их последние номера и просто скопируем все – только объявление заменим, а в ту газету, где его не было, – вставим. Если не хватит разносчиков – армия и МВД помогут, солдаты разнесут. Не станем, конечно, весь тираж гнать – хватит, думаю, и четверти. Запустим резервную мощность – ту, что на случай войны, – и за ночь, я уверен, справимся.
– Правильно. – Президент сразу же оценил предложение. – Это реальный выход.
И нажал клавишу иннеркома:
– Министра печати ко мне.
Повернул голову к остальным:
– Свободны пока. Но продолжайте думать. Если возьмете тех, кто связан с объявлением, – сразу сообщите мне. Разговор с президентом США – немедленно! Обставьте соответственно.
И через полчаса смог изложить свои мысли американскому коллеге.
Тот, как оказалось, был уже в основном информирован – что Кремль, конечно, не удивило. Главным было не это, а то, что американец и сам пришел к выводу, что следует кое-кого поставить на место. Чтобы эти кое-кто, проснувшись завтра поутру, поняли вдруг, что больше угрожать и шантажировать никого ничем не могут: что было, то сплыло.
– Команда уже отдана, – сказал американец. – Думаю, что завтра смогу поделиться с вами хорошими известиями.
Российский президент искренне поблагодарил.
9
Вот так отреагировал на неожиданную диверсию самый верх. Не растерялся и сразу же начал принимать меры.
Что же касается простых смертных, и прежде всего тех, чье участие в предложенной игре было наиболее вероятным, то они – подавляющее их большинство – пока ничего не предпринимали, поскольку до назначенного срока оставалось еще целых двое суток.
Однако там, где большинство, существует, естественно, и меньшинство; и каким бы подавляющим большинство ни было, это вовсе не значит, что меньшинство обязательно является подавленным. Как раз наоборот.
Один молодой человек заинтересовался объявлением всерьез. Не потому, что ему очень хотелось выиграть отечественный автомобиль – колеса у него были, и куда более престижные, – но потому что любил решать всякие заковыристые задачки, от шахматных до хакерских, не говоря уже о кроссвордах и подобной мелочи; обожал выигрывать самые рискованные пари и вообще любил быть первым.
Прочитав объявление, он ненадолго задумался. А затем схватил трубку и набрал номер своего деда.
– Привет, Галилей Коперникович! – сказал он. – Слушай, у меня к тебе вопрос…
Столь странно поименованный дед любил, когда внук обращался к нему с вопросами – хотя бы просто потому, что внук этот был, увы, единственным и именно с ним были связаны честолюбивые надежды старшего поколения. Добавим лишь, что честолюбие это было – в этой династии – чисто академическим, но никак не коммерческим или, скажем, военным.
– Ну, излагай, – согласился дед, откладывая в сторону книгу.
Внук изложил. И добавил:
– То, о чем это, – оно имеет отношение к своему ремеслу?
Любому другому дед ответил бы, не задумываясь: «Не знаю. Ума не приложу – что бы это могло быть такое». Любому. Поскольку отлично знал, что услышанный текст имеет самое прямое отношение к той секретной информации, которую он не только не имел права распространять, но о которой ему было заказано даже и думать и даже приказано – забыть раз и навсегда. Он бы и забыл, возможно, – если бы не далее, как часа три тому назад ему и еще нескольким коллегам не пришлось совместно с людьми из космических войск наблюдать и считать – причем и то, и другое как раз и относилось к тому, что скорее всего и имелось в виду в объявлении. Собственно, он и внуку ответил то же самое: знать не знаю и ведать не ведаю! Но если любому он отрапортовал бы это немедленно и без малейшей запинки, то в разговоре с внуком невольно промедлил не менее полутора секунд и лишь потом дал ответ. Но внуку этого крошечного сбоя хватило: деда своего он знал наизусть и видел насквозь.
– Дед! – громко сказал он. – Ты не помнишь – кто мне говорил, что врать – недостойно порядочного человека?
– Дима… – пробормотал дед просительно.
– Значит, ничего не знаешь? Только учти, дед: все равно через два дня эта твоя тайна будет известна всем и каждому. Стоит ли нам из-за двух дней рвать дипломатические отношения? Что же, в субботу ты меня не увидишь – и не только в эту. Засим прими уверения в совершеннейшем к тебе почтении – существовавшем до этой минуты. Бай.
– Дима! Да погоди же!..
И в самом деле: послезавтра эта информация станет ведь общедоступной. Да по сути дела, она уже такой стала, она опубликована, разве что в несколько зашифрованном виде. Но Дима-то мастер разгадывать головоломки, так что не через час, так через три все равно докопается до сути. Так что стоит ли портить отношения до такой степени? К тому же…