– Точечная сварка ходовой части, сержант, – заметил констебль Робинсон.
– Вижу, – хмуро отозвался Картер, пытаясь увернуться от летящих искр. Шипение сварочной горелки казалось почти столь же громким, как стук молотка. – Что будем делать?
– Предоставьте это мне, сэр, – проговорил Робинсон.
Подобрав с пола метлу, которой здесь, судя по всему, нечасто пользовались, констебль присел на корточки и концом ручки мягко похлопал Картрайта по плечу. Горелка внезапно погасла.
– Кого еще принесло? – прогремел снизу голос.
– Полиция, мистер Картрайт. – Картеру все еще приходилось кричать, чтобы заглушить радио.
– Что? – Между колес фургона возникла огромная голова с чумазой физиономией и перепачканными волосами; на лбу торчали защитные очки. Нахмурившись, Сэм Картрайт окинул взглядом Картера. – О, опять вы… Какого черта вам нужно? Неужто еще не схватили убийцу?
– Мы хотим задать вам несколько вопросов, мистер Картрайт. Можно… – Картер указал на радио.
– Нет, черт возьми, нельзя. У меня нет времени с вами лясы точить, куча работы. До пяти вечера нужно починить шасси, – буркнул он и снова исчез под фургоном.
Взглянув на Робинсона, Картер покачал головой.
– Просто выключи его.
Подойдя к верстаку, Робинсон выключил заляпанный краской радиоприемник. К счастью, из-под фургона больше не доносилось ни стука, ни шипения.
Картер опустился на корточки, так что голова оказалась почти на одном уровне с головой Картрайта, и проговорил спокойно и по возможности уверенно:
– Сэр, я прошу вас сотрудничать. Мы расследуем убийство.
Картер заметил, как за стеклами защитных очков сверкнули глаза Картрайта, и на миг решил, что здоровяк направит на него сварочную горелку. Однако тот лишь зло стянул очки и, выбравшись из ямы, бросил горелку на пол.
– Я ж уже сказал, что ни шиша не знаю. Понимаю только, что плакали мои денежки.
«У него явно вспыльчивый характер», – подумал Картер. Он легко мог поверить, что Картрайт был способен ударить Аткинса по затылку. Но спланировать убийство?.. Возможно, все случилось спонтанно, и когда механик понял, что Аткинс мертв, то просто оставил тело в пещере. А по пути, таща труп к месту последнего упокоения, наверняка все еще проклинал несчастного, что тот не заплатил условленную сумму. Если Аткинса убили в гневе, тогда Картрайт будет одним из главных подозреваемых.
– Я понимаю, сэр. Вы уже упоминали, что Аткинс задолжал вам деньги, – проговорил Картер и, не дожидаясь, пока Картрайт вновь начнет развивать эту тему, продолжил: – Но мы хотим задать еще несколько вопросов. Вы состоите в клубе спелеологов?
– Не, здесь нет.
– То есть вы не состоите в клубе Уорфдейла?
– Не-а.
– Почему?
– Рассобачился с этим умником из Гартвейт-холла.
– С Саймоном Хардиманом?
– Ага. Ублюдок возомнил себя всезнайкой, потому что у него, видите ли, есть сертификат. Да некоторые из нас спускались в те пещеры, когда еще пешком под стол ходили.
– Он имеет в виду, когда были еще детьми, сержант, – подсказал Робинсон, который знал, что время от времени начальнику нужно переводить местные выражения.
– Значит, вы прежде были членом клуба?
– Ага.
– И Аткинс тоже, верно? Там вы с ним тоже ссорились?
– Не, я с ним вообще не ссорился. Он просто не платил по гребаным счетам.
– В каком же клубе вы состоите?
– В Риббле.
– Значит, вы знаете Джамблин-Пот?
– Джинглин-Пот, – презрительно поправил Картрайт.
– Да, конечно. – Картер слегка смутился. Черт бы побрал все эти пещеры и их дурацкие названия…
– Конечно, знаю. Я много раз ходил через эти пещеры. Ничего сложного.
– Вы недавно туда спускались?
– Не, несколько лет назад.
– Вы член команды спасателей?
– Сейчас нет.
– Почему? С вашим-то опытом…
– Сколько еще, черт побери, у вас вопросов? Как все это связано с убийством Аткинса?
Но Картер стоял на своем:
– Просто ответьте, сэр. Пожалуйста.
Картрайт, кажется, немного смутился.
– Я состоял в команде, – чуть помедлив, признался он. – Потом мне сказали, что я слишком… большой и недостаточно подтянутый. Чертовы засранцы! Ну я и сказал, что пусть подавятся своим членством.
«Наверняка ты заявил что-нибудь покрепче», – подумал Картер и вновь окинул взглядом крупную фигуру Картрайта. Если он в самом деле был слишком велик, чтобы пройти по узким проходам, то, возможно, у него имелся более худой сообщник. Но как узнать наверняка? Разве что измерить Картрайта, а потом все узкие проходы в пещерах. Картер нахмурился. Стоило предвидеть, что Олдройд поручит ему довольно непростую задачу.
– Значит, в целом вы не связаны со здешними спелеологами?
– Не-а.
– Однако знаете пещеры.
– Так же, как и остальные.
– То есть достаточно хорошо, чтобы спустить вниз тело? – в лоб спросил Картер.
– Думаете, это я? – насмешливо фыркнул Картрайт.
– Я так не говорил, сэр.
– Да зачем мне его убивать? Чтоб уж точно проститься со своими деньгами?
– Но у вас немного вспыльчивый характер, верно, сэр?
– О чем вы? – прорычал Картрайт, странным образом подтверждая обвинение Картера.
Констебль Робинсон придвинулся ближе.
– Ну, к примеру, ваша ссора с мистером Аткинсом вышла из-под контроля, и вы ударили его молотком по голове. Вижу, у вас их много… – Картер кивнул на обшарпанный верстак, где лежали несколько увесистых молотков с почерневшими замасленными ручками.
– Ясно. Считаете, я треснул его по башке? Заманчиво, но нет. Предпочитаю, чтобы должники имели возможность заплатить.
– Значит, вы не отрицаете, что подумывали о насильственных мерах?
– Конечно, я хотел порвать засранца на кусочки. Только я его не трогал.
– Когда вы в последний раз видели мистера Аткинса?
Усевшись на капот фургона, Картрайт задумался.
– Как-то вечером, примерно с неделю назад, он с приятелями торчал в «Красной лошади», хвастливый, как всегда.
Тревор Бут, владелец бара, рассказывал им о том же.
– И чем он хвастался?
– Деньгами. – Картрайт презрительно хмыкнул. – Он всегда трепал, что денег у него куры не клюют, хотя откуда они взялись, помалкивал, да и долги отдавать не спешил. – Он хмуро взглянул на Картера, словно в очередной раз напоминая о неполученных деньгах. – Еще о женщинах трындел. Кажись, завел себе новую пассию…
– И окружающих это нервировало?
– Конечно, черт возьми. Ведь он наживался за счет других и водил шашни с чужими женами.
– Кто еще был в пабе в тот вечер?
– Дык много кто. Как обычно, яблоку негде было упасть.
– А кто-нибудь из ярых неприятелей мистера Аткинса?
– Кроме меня? – Картрайт нахмурился. – Почти все, наверное, кроме пары его верных собутыльников.
– Вы видели, как он уходил?
– Кажись, нет. Думаю, когда я ушел, он еще сидел в пабе.
– В тот вечер вы видели что-нибудь необычное?
– Например?
– Что угодно.
Картрайт покачал головой.
– Нет, но…
– Продолжайте.
– Я помню только, что, когда вышел, заметил на лужайке возле паба женщину.
– Вы ее узнали?
– Не, она стояла в темноте. Мне просто показалось забавным, что она вообще там торчала. Потом уж я подумал, что это новая подружка Аткинса, стало быть, его ждала. А может, потом и отшила… – Картрайт от души рассмеялся, похоже посчитав эту мысль забавной. – Ладно, – бросил он чуть позже, успокоившись. – Вы закончили с дурацкими вопросами? Мне нужно работать. Кстати, когда вы поможете мне вернуть деньги?
Картер улыбнулся и решил, что пришло время откланяться, иначе разговор вновь свернет на этот путь.
– Спасибо, мистер Картрайт, вы очень помогли. Больше не смеем отрывать вас от работы.
Хмыкнув, здоровяк вновь натянул защитные очки, подхватил с пола сварочную горелку и молча исчез под фургоном, откуда почти сразу донесся стук молотка.
Констебль Робинсон улыбнулся Картеру, который покачал головой. Уже на выходе из обветшалого строения их догнал голос:
– Хоть радио включите!
Пока Картер во второй раз общался с Картрайтом, инспектор Крейвен посетил Инглтон. Обычно ему не нравилось работать с сотрудниками уголовного розыска, особенно если те приезжали из крупных городов вроде Шеффилда или Лидса. Казалось, они смотрели на всех свысока и покровительственно относились к местным полицейским, считая их почти что неотесанными деревенщинами, просиживающими штаны в участках, где почти ничего не происходило, разве что трактористы превышали скорость или кто-то мусорил на улице.
Однако старший инспектор Олдройд был исключением. Йоркширец до мозга костей, он питал сильную любовь к долинам и находил умиротворение в красотах местного пейзажа. Серьезный и упорный, несмотря на кроткую внешность, Олдройд обладал хорошим чувством юмора, так что Крейвен не возражал, когда тот позвонил и попросил помочь с парнями из клуба спелеологов. Отправив подчиненных взять показания у всех членов спасательной команды, поднимавших тело на поверхность, сам он направился в одно из любимых мест: кафе «У Джонни» в Инглтоне, которым управлял не кто иной, как Алан Уильямс, возглавлявший службу спасения Уорфдейла.
Сам Крейвен был выходцем из долин. Он вырос в Грассингтоне. Его отец, как и несколько поколений предков, работал на ферме. Он помнил, что в детстве наблюдал за отцом, доящим коров, или забирался на сеновалы под крышами сараев, где хранилось сено на зиму. А еще в памяти остался деревенский бобби (местный полицейский, если говорить современным языком), в равной степени вызывавший у них страх и восхищение. Он угощал ребятишек ядреными мятными леденцами из пакетика в кармане, от которых слезились глаза, но, если вдруг ловил за непотребными занятиями – на крыше гаража или с рогатками в руках, стреляющими камешками в прохожих, – то никогда не проявлял снисхождения. «Невинные деньки», – думал Крейвен, шагая по Инглтону. Несомненно, тот деревенский полицейский и вдохновил его пойти на службу, но одному богу известно, как бы тот справился с современной компьютеризацией и бюрократией.