Второй отчет, присланный криминалистами, касался найденного в пещере куска металла. Он лишь подтвердил мысли Олдройда. Крюк был изготовлен из чугуна, причем довольно давно – по меньшей мере лет сто назад. Олдройд в очередной раз убедился, что нашел одно из «железных устройств» Хавертуэйта.
Третий отправил Тим Гроувс – о результатах вскрытия Джона Бакстера. В нем содержались время и причина смерти, но больше не было ничего примечательного.
Прокручивая в голове все полученные сведения, Олдройд чувствовал, что события начинают понемногу набирать обороты. Вдруг зазвонил телефон, и в трубке раздался взволнованный голос Крейвена.
– Тревор Бут, владелец «Красной лошади», сообщил, что сегодня рано утром в деревне видел неуловимого Билла Уотсона. Тот его не заметил.
– И что он делал?
– Сидел в поле за стеной; похоже, все еще прячется. Кажется, не понял, что его можно засечь из окна в задней части паба.
– Есть необычные детали?
– Бут сказал, что не узнал бы его, если б не присмотрелся повнимательнее. Грязный, весь заросший, как будто где-то скитался…
– Что подтверждает нашу теорию. Похоже, именно он жил в пещере. Есть мысли, почему он вдруг решил вернуться к цивилизации?
– Да, Джим. Сегодня в Бернтуэйте проводится ярмарка и соревнования по бегу. На лужайке каждый август устраивают детские забеги. Возможно, дочь Билла тоже участвует, и он пришел взглянуть. Я всего лишь предполагаю, но сам знаешь, что такое иметь детей.
– Ну ты голова… Бьюсь об заклад, твоя версия верна. – В разговоре друг с другом Олдройд с Крейвеном порой тоже употребляли просторечные выражения, особенно если дела шли на лад. – Давай поедем туда в штатском, на машинах без опознавательных знаков. Припаркуемся за деревней.
– Ничего другого нам не останется, Джим. В Бернтуэйте яблоку негде будет упасть.
– Конечно, я и забыл… Что ж, нам это только на руку. Оставим машины на открытом для стоянки поле, на том, что возле моста. Покажи своим ребятам фотографию, которую достала сержант Джонсон. Я разместил ее на веб-сайте. Пусть имеют представление, кого мы ищем.
– Будет сделано. Кстати, Джим, пока ты еще здесь… Я побеседовал со Стюартом Тинсли. Он признался, что крутит роман с Сильвией Аткинс, и подтвердил, что в ночь исчезновения Аткинса оба были в Бернтуэйте. Не зря я не верил в рассказанную ею историю. Из-за этого обмана у нее будут неприятности.
– Думаешь, они могли его убить?
– Не исключено, мотивов им не занимать. Тинсли не выглядит злодеем, однако он мог пойти на поводу у жены Аткинса. Именно эти опасения в разговоре со мной высказала его жена.
– Что ж, интрига растет, но по крайней мере, есть кое-какие подвижки… Больше никого не устранили, хотя на этот счет у меня свои теории.
– Неудивительно, Джим, я ведь тебя знаю. Увидимся позже.
Повесив трубку, Олдройд и сам ощутил некоторое волнение. Пусть список подозреваемых неуклонно рос, дело все же сдвинулось с мертвой точки. Сегодня их ждет наконец первый арест – того, кто, хотелось бы верить, укажет дальнейшее направление расследования.
Ярмарка, приготовления к которой в Бернтуэйте шли уже некоторое время, представляла собой обычный сельский праздник с ларьками, торгующими местными продуктами, фургонами с мороженым, надувными за́мками и прочими детскими развлечениями. Сами ярмарки здесь начали проводить еще в елизаветинские времена, а в девятнадцатом веке появился обычай в конце дня устраивать знаменитый забег вверх по крутому склону, возвышавшемуся напротив деревенской лужайки.
Олдройд въехал в деревню по проселочной дороге, избегая многолюдного центра. Сидящий рядом с ним Картер рассматривал праздничные декорации, наблюдал за семьями, направлявшимися к большой деревенской лужайке. Для него сельская ярмарка была странным, непривычным событием. Лишь раз он побывал на мало-мальски похожем мероприятии, когда двое приятелей отвезли его в какую-то деревню в Суррее, где проходил пивной фестиваль. В памяти осталась только провонявшая пивом огромная палатка; потом он принялся пинту за пинтой поглощать крепкие напитки с названиями вроде «Драконья блевотина» и «Дьявольская моча» и наконец свалился где-то в углу поля.
Картер повернулся к Олдройду.
– Вы в самом деле думаете, что он здесь появится, сэр? Зачем ему рисковать и высовываться?
– Сила убеждения, Картер.
– Вы имеете в виду его ребенка?
– Верно. Просто у тебя еще нет детей. Сперва голова забита мыслями о дисциплине, ты убеждаешь себя, что ни за что не пойдешь у них на поводу. Однако потом, когда это маленькое создание начинает о чем-то умолять, твои мысли и убеждения идут прахом. Если мы с Крейвеном правы, Уотсон появится. Он ведь находился вдали от семьи с тех пор, как нашли тело Аткинса. Наверняка дочь все это время спрашивала мать об отце, и если Энн поддерживала связь с мужем, что весьма вероятно, он, скорее всего, пообещал прийти и посмотреть забег.
– Но как он собирается это провернуть?
– Интересный вопрос, нам есть над чем поразмыслить. Само собой, не станет стоять в толпе зрителей и выкрикивать ее имя… Ладно, давай отыщем Крейвена.
Олдройд направил машину к воротам в каменной стене. Возле входа застыл фермер в плоской кепке, и старший инспектор опустил окно.
– Добрый день.
Фермер кивнул.
– С вас два с половиной фунта. Придется парковаться в дальнем конце поля, рядом с рекой. – И он указал на ряды машин.
– Хорошо, – отозвался Олдройд и медленно, неровно повел машину вниз по склону. Глядя на ряды припаркованных автомобилей, он понял, что на празднике будет весьма многолюдно.
Вскоре появился Крейвен и поставил машину по соседству. Десять минут спустя все трое уже возвращались в деревню.
– Я проинструктировал своих ребят, они заняли позиции в разных концах деревни. У всех есть рации, но они знают, что нужно действовать осторожно. Думаешь, Уотсон опасен?
– Если он убийца, то вполне.
– Ты считаешь, он убийца?
– Еще слишком рано судить. Он в самом деле был связан с Аткинсом, однако мы не знаем, каким образом. Все видели фотографию?
– Ага.
Они перешли через мост, и Картер взглянул вниз, на берег реки, где Олдройд в первый день расследования учил его «пускать блинчики». Сегодня на поросших травой берегах возле воды семьи устраивали пикники, на мелководье плескались дети.
Когда они приблизились к деревенской лужайке, с дальнего конца донеслись звуки духового оркестра. Повсюду стояли палатки, торгующие сладостями и домашней выпечкой.
– Сейчас нам лучше разделиться, – остановившись, тихо предложил Олдройд. – Просто бродите поблизости и будьте начеку.
Все трое разошлись в разные стороны и слились с толпой. Олдройд поднял глаза, разглядывая широкий Бернтуэйтский холм, по которому вскоре предстояло взбираться бегунам. Сейчас, в конце августа, растущий вереск окрасил верхние склоны холма в красновато-фиолетовые оттенки, придавая ему грандиозный, впечатляющий вид, перед которым меркли даже толпы собравшихся внизу счастливых людей. Глядя на столь прекрасную, вдохновляющую картину, трудно было поверить, что в этой деревне произошли два жестоких убийства. Впрочем, шумная ярмарка свидетельствовала о стойкой решимости жителей продолжать вести нормальную жизнь, несмотря на случившееся. Ставший фоном для нее потрясающий пейзаж и вовсе казался безразличным к людским делам.
Картер тем временем засмотрелся на группу реконструирующих битву средневековых рыцарей. Музыка и энергия уличных фестивалей, вроде карнавала в Ноттинг-Хилл, привлекали его сильнее тихого веселья сельской ярмарки, и все же неожиданно для себя он заинтересовался боями на мечах и рыцарскими поединками, а на краю импровизированной арены заметил нечто потрясающее: средневековую пушку. Ее зарядили порохом, затем к запальному отверстию поднесли свечу, и пушка выстрелила с ужасным треском; из дула спереди вырвались дым и искры. Рядом застыл старик в костюме с измазанным сажей лицом – судя по всему, он отвечал за пушку. Картер вполне мог себе представить какое-нибудь поле боя в прошлом: десятки чумазых людей, стелющийся над жестокой бойней дым, запах пороха и крики, заглушаемые яростным лязгом металла…
Вернувшись к реальности, он направился в другую часть лужайки, где происходящее сильно отличалось от средневековой битвы, но привлекало внимание. Здесь проводились детские соревнования. Когда Картер приблизился, восьмилетние дети, подбадриваемые криками со стороны родителей, братьев и сестер, как раз рванули вперед, отчаянно пытаясь не уронить удерживаемые на ложках яйца. Выросшему в городе Картеру подобные забавы казались странными, присущими скорее середине прошлого столетия, и все же в детях, способных наслаждаться безобидными старомодными развлечениями, ощущалось нечто трогательное. Они смеялись от удовольствия, и Картер с грустью вспомнил детей, с которыми сталкивался в Лондоне: искушенные не по годам, те болтались по улицам, сквернословили и вечно влипали в неприятности. Уже не в первый раз он обнаружил, что знакомые реалии Лондона теперь оказались очень далекими.
На другой стороне лужайки Олдройд прогуливался среди палаток, торгующих домашней выпечкой и чатни, и неожиданно наткнулся на Хардиманов, рекламирующих Гартвейт-холл и предлагаемые услуги.
– Добрый день, инспектор, что вас сюда привело? – поинтересовался удивленный Саймон Хардиман; Кэролайн в это время отвечала на вопросы клиента.
Олдройд, всеми силами стремившийся избежать нежелательного внимания, подошел вплотную к палатке и тихо пояснил:
– Просто небольшое дельце под прикрытием. Буду признателен, если вы сделаете вид, что не встречали меня.
– О, ладно… Ну а мы здесь просто ради рекламы. В нашем бизнесе полезна любая мелочь.
– Конечно, – согласился Олдройд и двинулся дальше.
Он пристроился с противоположной стороны от Картера и принялся наблюдать за забегом с ложками и яйцами, в то же время обводя взглядом толпу. Если теория Крейвена верна, то именно здесь нужно проявлять бдительность.