— Не хулигань, — усмехнулся СеАвир, — они же меня «спасли»!
Я фыркнула.
Потом неожиданно сообразила:
— Ты это специально! — Лицо светлого было теперь совсем близко. — Ты специально сделал вид, что тебе противно, и выбежал, да?
Эльф милостиво кивнул, наклонился еще ближе ко мне и в лицо выдохнул:
— Да.
Очередная пиявка полетела в компанию любительниц эльфа… Сама не знаю, зачем я это делала, но не давить же мне их… противно как-то. Да и вообще, пусть поедят перед смертью… я про пиявок.
— Хулиганка, — прокомментировал светлый мои моральные принципы и переместил ладонь с ноги на живот. — Ну, можешь гордиться собой, Тень, сегодня дарай остался жив исключительно благодаря тебе.
— Двух сайшебов убил ты, светлый, — лениво ответила я и обняла СеАвира за шею, потому что он как-то странно лечил и ноги резко ослабели.
— Но с шайгенами ты разобралась сама, — маг осторожно обнял свободной рукой, — сейчас будет больно, тут много яда.
Больно было… Едва успела прикусить губу, чтобы не выдать, насколько больно. Эльф легонько подул на лицо, и стало легче, а потом и вовсе боль исчезла, но тут светлый меня «обрадовал»:
— И даже шрама не осталось.
— Вот ты ург орочий! — обидно стало до слез.
— Ох, Тенька, — светлый снова поцеловал… ненавижу, — какая же ты… неблагодарная, а!
— Иди к своим благодарным, — буркнула я, взглянула на ногу и, заметив, что в момент, пока я стояла неподвижно, туда наползло пять штук любительниц пососать красной жидкости, отправила их всех в полет на тех самых «благодарных».
СеАвир оглянулся, проследил за полетом и весело произнес:
— Теаная, все хотел полюбопытствовать, если ты не против.
— Любопытствуй, — согласилась я, отправляя в полет еще одну пиявку, но на этот раз она полетела на СеХарэля… Я мстительная.
Эльф все увидел, хмыкнул и, следуя моему пагубному примеру и используя магию, отправил горсть пиявок на… Д’Эркаэля. Прямо на застывшую с ухмылкой рожу.
— А у болотных гваргар любимое блюдо — ядовитые многоножки, — застенчиво сообщила я. — Они, то есть гваргары, находятся во-о-он там…
И я указала на самый дальний столик, ну а кому же захочется, чтобы рядом с тобой закусывали попискивающими многоножками, вот гваргар и посадили подальше от всех и поближе к болотным кикиморам. СеАвир укоризненно покачал головой, но затем как-то совсем по-темному улыбнулся и, хитро прищурив глаза, предложил:
— Хорошо, я отправлю многоножек побегать по дараю соседнего домена, но за это ты ответишь на мой вопрос честно и подробно, идет?
Я понаблюдала, как пиявки исчезли под хламидой Д’Эркаэля, и мне так захотелось посмотреть, как на этой подлой твари побегают многоножки, что я уверенно ответила:
— Да.
Лицо эльфа мгновенно изменилось — никакой веселости, только серьезность и сосредоточенность, и это мне сразу не понравилось.
— Тень, — обе руки светлого заняли место на моем поясе, — то, что произошло сегодня между нами… — теперь я нахмурилась, — ты действительно только сегодня поняла, что я тебя целую?!
И пришлось ответить:
— Да… и ты урод, светлый.
— С этим мы разберемся потом, хотя, учитывая твой эстетический вкус, данное слово можно назвать комплиментом, но не суть… Тень, — серо-голубые глаза вновь смотрели пристально, — а чего ты испугалась? Потому что это был страх, Тень.
Отвечать совсем не хотелось! Но эльф ждал ответа и…
— Если ты это сделаешь, я не смогу защищать дарая… мне слишком много времени понадобится, чтобы восстановиться…
Неприятно было говорить подобное, глядя в льдистые глаза светлого, в которых было только удивление, вылившееся в вопрос:
— Почему?
— Светлый, — мой голос, вопреки попытке сдержаться, снизился до хриплого шепота, — потому что я видела женщин после этого… и даже одну демоницу… И не все выжили…
В глазах эльфа промелькнула жалость, и я поняла, что по отношению ко мне… Неужели я снова выдала свой страх?! Туман тоже почувствовал, что мне страшно, и мгновенно оказался рядом. Пушистик, смешно перебирая шестью лапками, последовал за ним… Проследив за моими животными, рискнула вновь посмотреть на СеАвира… У него было странное лицо, за которым последовал не менее странный вопрос:
— Тень… в клане тебя… насиловали?
Почему-то этот вопрос дался светлому с трудом. Я же не поняла сути и потому спросила:
— Это как? Били часто… травили тоже, тренировали и… — гневный взгляд на СеАвира, — всегда кормили! Но били часто… Ты об этом?
Эльф как-то странно выдохнул, его руки сжались чуть сильнее, и он явно переиначил свой вопрос:
— С тобой… делали как с той женщиной? Или женщинами…
Удивленно смотрю на эльфа и не выдерживаю:
— Ты совсем маразматик, светлый? Я же шайген… была… Никто не может так делать с шайгеном! — И тут мой голос вновь упал до шепота, и я хмуро добавила: — Один ты такой извращенец.
И почему-то после этих слов эльф возвел глаза к потолку и прошептал:
— Слава небесам!
Услышав это, я решила убить эльфа прямо сейчас, но светлый перехватил обе мои руки и с неожиданной силой сжал, потом наклонился и, глядя в мои глаза своими ликующими гляделками, произнес:
— Запомни, Тень, никогда и ни при каких условиях, кроме моментов твоего излечения, я не причиню тебе боль! Я знаю, что шайгенов не учат любить, но посмотри на Тумана, ты смогла бы причинить ему боль?
— Нет! — Я даже не задумывалась над ответом. — Нет, потому что Туман, он… он все для меня.
— Ты значишь для меня больше, чем Туман значит для тебя.
И голос у него при этом, был такой… искренний. И я бы даже поверила, но он же светлый, а светлым верить нельзя!
— Тень, — СеАвир задорно улыбнулся… даже не ожидала на его снобской роже такое увидеть, — подгадим Д’Эркаэлю? У нас совсем мало времени…
И все разногласия были моментально забыты. Для начала светлый таки отправил многоножек на подлого дарая, убить его самого, к сожалению, не представлялось возможным. Я тоже развлекалась, как могла, для чего переломала гаду все пальцы на руках и ноги в шести местах… каждую. Грузное тело Д’Эркаэля повалилось на пол… некоторые переломы явно стали открытыми. В этот момент перенесенные магом многоножки присоединились к пиршеству пиявок… всем было весело — и мне, и светлому, и пиявкам с многоножками. Туман тоже фыркал, а вот аварх осторожно отбегал от атакующих его пиявок и особо настырных поражал своим ядовитым хвостом. Пиявок стало жалко, я подошла к Пушистику и взяла его на руки. Зверек больше не боялся, наоборот, заурчал и полез на мое плечо… пусть, я не против аварха… я против эльфов.
После этого СеАвир вытащил из сайшебов свои стрелы и, подмигнув мне на прощание, покинул банкетный зал. Уже на выходе обернулся и крикнул:
— Вали все на крылатых!
Смысла реплики я не поняла, но спрашивать уже было не у кого. Впрочем, как оказалось, зато есть кому поговорить со мной.
— Тень, — голос дарая вынудил вздрогнуть, — меньше всего мне хочется, чтобы Д’Эркаэль осознал, кто над ним так… пошутил, и сделал твою смерть своей первоочередной задачей. Или упади в позе искалеченного создания где-нибудь возле сайшебов… только подальше от пиявок, или иди сюда и сделай вид, что ты, как и все, была в трансе.
Лежать рядом с мертвыми мне не хотелось, и потому, отпустив аварха, я весело побежала к Арвиэлю. Подбежав, хотела поблагодарить за то, что остановил сайшеба-вожака, и осознала самое паршивое — эльф сволочь, говорить я опять не могу! Дарай ждал слов от меня, осознав, что ждет напрасно, протянул руку, переплел пальцы с моими и поднес мою ладонь к губам… Я стояла, чувствуя, как перехватывает дыхание, и глядя, как дарай целует мои пальчики… каждый.
А затем он отпустил мою ладонь, мне пришлось встать за его спиной и замереть…
Первым пришел в себя Д’Эркаэль, правитель ДакхараГарая. Ну может, и не первым, но завопил он первым. Вскочил, пошатываясь на сломанных ногах, оглядел зал… понял, что дарай жив. Сплюнул пиявку. Почесался, взвыл, так как пальцы я переломала старательно. Взвыл громче, осознав, от чего чешется и почему ему стоять только с помощью магии удается. Почему-то посмотрел на меня… глаза стали красными, а я вспомнила, что на теле моем, а конкретнее животе, кровавая разодранная рубаха… Затем чуждого нам дарая всосал алый пол, на мгновение превратившийся в воронку… Значит, Д’Эркаэль использовал песчаные порталы. Это не очень удобно, так как Хаос иной раз вмешивался, и вместо привычной постели можно было очнуться в гнезде болотной сварги, например, или в другом не слишком приятном месте.
Следующим подскочил СеХарэль, затем в себя пришли крылатые, и началось — кого-то обыскивали, кто-то изучал трупы, а я… Дарай протянул руку и снова прикоснулся к моей ладони, и в этом вихре вопросов-ответов-возмущений и гонки за пиявками вкупе с убеганием от ядовитых многоножек мне казалось, что я снова в подпространстве, потому что все происходившее было словно очень-очень далеко. Медленно перевожу взгляд с происходящего на Арвиэля и замираю, потому что он вновь улыбался… Я всегда считала улыбки уродливым проявлением насмешки, а сейчас смотрела и не могла оторвать взгляд…
И тут произошло то, что отвлекло нас с дараем друг от друга:
— Это возмутительно! — пронзительным голосом заверещал василиск, демонстрируя всем желающим узнать, по какому поводу вопль, внушительную волосатую ногу тролля, которая плавала в котелке с фиалковым супом, поставленным на стол василисков.
А затем подскочили все присутствующие тролли — и горные, и песчаные, и лесные, и те, что жили под городом, и вот вся эта волосато-вонючая масса гаркнула:
— Трупоеды!
Василиски возмущенно поправили очки, а очкастыми тут все были, во избежание превращения местного населения в статуи, и… обиделись. То есть очки сняли. Но произвести фурор чешуйчатые не успели, потому что в этот момент в себя пришли темные леди и попытались убить пиявок диким визгом. Пиявки деловито продолжали пиршество, плевать они хотели и на темных леди, и на их визг, а вот всем остальным пришлось зажать уши. Даже василискам, а тролли и вовсе бросились наутек… то ли от визга, то ли боясь праведного гнева со стороны василисков…