атор взглянул на себя, припомнил габариты друга и тихо засмеялся. Но кусок жареного хлеба, натертого чесноком, поднял. Дома во дворце он этого не увидит.
Съев еще несколько гренок. Он замер.
— Наверное, ты права, родная, пришлю сюда Вегарта. Он член семьи, и ни у кого не возникнет вопросов по поводу его присутствия. Да и побоятся головы поднимать — о его нраве всем известно. Сам же... Вытащу сначала эту Сабрину и мягко допрошу ее. Что двигало ее сестрой и зачем она пошла на такой страшный для себя подлог документов? Что-то да прояснится. После оставлю ее при дворце. У меня там Ярвен Шрам с дочерью. Вот к нему девочку и приставлю. А как все выведаю, пусть он с дипмиссией и отправляет соблазнять пустынников обеих.
— Ты только отцу так не скажи, — пожурила его ведьма.
Темный снова глухо рассмеялся. Легко ему было с ведьмой. Он ее уже давно за свою считал. Бабушка, и никак иначе.
— Ярвен, Амма, за подобные намеки ящером прямо в моем кабинете обернется. Для него семья — святое. Я потому именно его дочь в пустыню и отсылаю. Посмотреть — посмотрят, а пальцем не тронут. Вот пусть оталы облизываются да мечтают о наших женщинах. Да, грезят о них и все больше в сторону нашей империи смотрят. Союзники мне нужны надежные. Но не о том я... Этот генерал Ордо... Ящерица слизкая. Что у него там за тайны? Знаешь, моя старушка, тьмой чую — не понравится мне то, что я выясню. Как бы боком не вылезло.
— Ты главное темный свой нрав при себе держи, — ведьма прищурилась.
— Да я-то держу, а Руни пусть с истинной своей по лесам немного погуляют. Ни слова о нашем разговоре. Никому! Для всех, ханым Руньярд отбыл к границе по моей личной просьбе. Куда — молчок. Пока он вернется, я уже обо всем знать буду. Что нужно — скрою, где надо — подмажу. И ты молчи. С Вегартом не откровенничай, он тоже бывает горяч, когда дела родных касаются. Прямой же как доска обтесанная.
— Умный ты все же мальчик. Всегда это в тебе видела. Хитрый. Моей внучке как раз то, что нужно. Сможешь и с делами разобраться, и девочку нашу добиться?
Император ничего не ответил. Да ей и не нужно было. Знала — своего этот молодой дракон никогда не упустит. Но, помня о характере своей кровинушки, уже мысленно его жалела.
— Юниль, Льюис, не ценит то, что само в руки идет, — пробормотала она. — Не оплошай, внучок. Тут твоя хитрость и изворотливость пригодится.
Он жестко усмехнулся и положил на тарелку последнее обглоданное ребро.
Глава 18
Лес северо-восточнее Южной империи драконов.
Территория фьева горных львов.Орина Кассандра
Я тихо сидела у костра, стягивая на себе полы теплой куртки. Сглатывала вязкую слюну и наблюдала за действиями этого странного перевертыша — он умело переворачивал мясо, иногда делая на нем небольшие надрезы. Проверял степень готовности. Перед ним на небольшой дощечке, найденной в сломанной телеге, уже лежали разложенные в два ряда сухари.
Отчего-то мне показалось, что готовить он умеет. Слишком уж ловко все у него получалось. Я бы так не смогла. Использовать горячий камень для жарки — нет, до такого бы не додумалась.
На небе опять собирались тяжелые тучи. Ветер зло завывал за нашими спинами, заставляя вздрагивать от каждого шороха листвы в кронах высоких деревьев. Лес жил своей жизнью. Неподалеку слышались тихие звериные шаги. Предупреждающее рычание. И если я дрожала от ужаса, то мой невольный спаситель, кажется, и вовсе не замечал горящие в кустах желтые глаза.
Постояв немного, волки пробрались дальше. Они ходили по кругу, только я не совсем понимала, чего они хотят. Пока... Пока вдруг ноги одного из покойников, дернувшись, не исчезли во мраке.
Замычав, я прижала ладони к груди.
— Не бойся. Для них это мясо. Причем, как бы это сказать... Не затратное, — перевертыш странно выдохнул, будто смеясь надо мной. — Или ты, маленькая орина, полагала, что в лесу убитых разбойников или их жертв кто-то хоронит?
Шорохи усилились. Волки оттаскивали тело подальше. О том, что они будут делать с ним, я и думать не желала. Сглотнув, ближе передвинулась к этому странному оборотню. Пусть посмеивается, но рядом.
Нет, его я тоже боялась, но он хотя бы трупы во мрак с гастрономическими целями не утаскивал.
— Хотя... — Он внезапно подорвался. — Они сейчас всех уволокут и мне ничего не оставят!
Ошарашенно моргнув, я быстро отползла от него. Поторопилась как-то с выводами.
Покрутившись на месте, перевертыш заспешил в сторону шуршащих кустов. Зажмурившись, я уже мысленно представила, что сейчас услышу. Сердце в груди забилось как бешеное. Возня в кустах усилилась. Ветки затрещали, что-то треснуло...Рыкнуло недовольно... Заскулило обиженно... И оборотень снова оказался у костра. Только теперь на его плечах была небрежно накинута... Куртка.
— Мне иногда бывает холодно, — он словно оправдывался передо мной. — Так что пусть лучше будет.
— Она с мертвого... — шепнула я сухими губами.
— Ты предлагаешь мне найти здесь некроманта и попросить его оживить бедолагу, дабы у него разрешение попросить ее взять?
Губы перевертыша изогнулись в подобие улыбки. В ярких глазах цвета молодой травы вспыхнули красные огоньки. Озорные такие. Жуткие до дрожи в коленях.
— Нет, но... — Я растерялась. — Она же снята с мертвого.
— И что? Теплой курткой оттого быть перестала? — Мужчина, кажется, не понимал, что я пытаюсь ему сказать. — Орина, мы в лесу. Может, ты бы предпочла замерзнуть насмерть, чем осквернить свое тело вещью мертвого, но мне моя шкура как-то дорога.
Опустив голову, я призадумалась. Совсем нехорошо с моей стороны получилось, сижу в его теплой вещи и еще осуждаю за то, что он у убитого разбойника взял куртку, чтобы не околеть.
— Прости, — прошептала тихо. Куда только весь мой гонор девался. — Я забылась немного.
— Что? — В его голосе прозвучало удивление.
— Я сказала: прости, — подняв взгляд, замерла.
Он смотрел на меня, не отрываясь, и странно дышал, шумно пропуская воздух через нос.
— Не делай так, — мне стало неприятно.
— Как? — Он склонил голову набок, ловя мой взгляд. Пряди темных волос вновь упали ему на глаза, придавая мальчишечий вид. — Как мне не делать, орина?
— Не смотри на меня и не... Не принюхивайся.
Он хмыкнул. Как-то неестественно приподнимая уголки губ. У него была интересная мимика. Вроде и человеческая, но в то же время какая-то... Иная, что ли.
— Ты странный, — шепнула, отворачиваясь.
Он смолчал и вернулся к мясу. Снял готовые куски и положил новые. За спиной продолжали активно шуметь, ломая мелкие ветки.
— Чем же я странный? — Перевертыш выложил несколько кусочков косулятины на сухарь и протянул мне. — Увы, орина, руки можно вымыть только в луже, но я бы не советовал этого делать. Станет только грязнее. Возьмёшь или будешь сидеть гордой и голодной, как весь этот день?
Не обращая внимания на его слегка высокомерный тон, я поспешно протянула руку и забрала угощение. Откусила, довольно зажмурившись.
Кто-то так же счастливо чавкал в кустах напротив. Но я предпочитала не слышать этого и не думать. Иначе вывернет же. Вместо этого я старательно вспоминала яблоки, овощные салаты... В общем, все, что не было сырым мясом. Выходило, правда, плохо.
Поперхнувшись, подавилась куском. Закашлялась и тут же перед моим носом появился бурдюк с водой.
Забрав его, отпила и выдохнула.
— Откуда тебе известно, что я не ела весь день? — спросила, снова откусив, но уже куда меньший кусок от пропитанного мясным соком сухаря.
— Под тем деревом, где я тебя нашел, лежит размокший хлеб. Несколько кусков, — он кивком указал туда, где валялась веревка с перерезанной петлей на конце. — Его бросили на землю, а ты не подобрала из гордости. И знаешь, женщина, это было глупо с твоей стороны.
— А ты бы поднял? — спросила из вредности, чувствуя, что задел он некие струны в моей душе, вызывая тихую злость.
— Я? — Он бросил на меня короткий, но весьма красноречивый взгляд. — Я бы руку откусил тому, кто попытался бы это сделать.
Издав короткий смешок, оборотень потянул носом. После, поджав губы, принялся раскладывать мясо по остальным сухарям. В его руках появился холщовый мешок. Именно в него он укладывал приготовленные бутерброды.
Наблюдая за ним, я ела все быстрее, боясь, что больше мне не достанется ни кусочка. В результате снова подавилась.
Сухой хлеб никак не желал продвигаться по пищеводу. Я пыталась сделать вдох, чувствуя, что задыхаюсь.
— Да что же ты, — тихо пробормотал перевертыш и, подобравшись ко мне, ударил по спине.
Не сильно, но это помогло. Хлеб провалился в желудок, и я задышала.
— Пей, девочка. Куда ты так спешишь? Надо будет, я еще одну косулю выловлю, голодной не останешься.
Сделав несколько глотков воды, я все же плюнула на гордость и спросила:
— Ты останешься здесь на всю ночь? Не уйдешь?
Да, я понимала, что он ненавистный мне перевертыш, но в то же время этот мужчина совсем не походил на тех, кого сейчас утаскивали с поляны волки.
И что еще важнее — ему и дела не было до меня. Что не убьет, не покалечит и девичью честь не запятнает — это я поняла.
— Нет, не уйду, малинка. — Он улыбнулся, да так, что у меня щеки вспыхнули от смущения.
— Почему малинка? — пробормотала, смутно вспоминая, что когда-то кто-то уже называл меня так.
Давно, правда. Слишком, чтобы воскресить это в памяти.
— Потому что пахнешь ягодкой, — он поднял руку и провел пальцем по моей щеке. — Малина. С детства люблю этот аромат. Он мне о доме напоминает. Небольшом деревенском. Доме, в котором я узнал, что такое настоящая семья и счастье быть ее частью.
— И поэтому не убил меня, — потрясенно выдохнула. — Из-за запаха?Он приподнял бровь, улыбнулся и вернулся к костру, ничего не ответив.
Глава 19
Ханым Руньярд
Она так странно смотрела на меня. Не узнала. Это я сразу понял. Но все же... Стало немного обидно. Ведь я всю церемонию во дворе замка Льюиса простоял напротив нее и что, выходит, — даже взглядом не мазнула.