— Там он, — Ясира хохотнула. — Всё, что было, уже переколол. Топор отложит, в дом зайдет, сюда сунется к тебе — а через минуту бежит снова за дрова хвататься. Я так с вами и дом в порядок приведу к продаже. Прямо свезло старой ведьме. Душа не нарадуется!
— А вы собрались уходить с этих мест? — встав на ноги, я покрутилась в поисках платья.
— А как же, вслед за вами со всем своим скарбом и пойду. Дома на старшую дочь оставлю. Она с продажей управится и вслед за нами двинется с каким-нибудь императорским или ханымовским обозом.
Услышав про ханыма, я напряглась немного.
— А вы о нем слышали? О ханыме Руньярде? — осторожно поинтересовалась.
Я все еще боялась, что своим побегом вызвала его гнев. И хорошо, если меня сочтут мертвой и он успокоится, а если нет? Оскорбить мужчину, наделенного властью, очень опасно.
— Слышала ли я о ханыме? — Ясира посмотрела на меня так, словно у меня заячьи уши выросли. А затем, что-то вспомнив, хохотнула. — Хм... Как не слышать. Силен, красив, несгибаем. Говорят, беспощаден к врагам. Воспитанник одного из генералов императора Айдана Свирепого. Поговаривают, ханым Руньярд, будучи еще мальчишкой, в честном поединке убил своего кровного старшего брата Бирна. Мерзкий был фер. Но разве ты сама о нем ничего не знаешь?
Я пожала плечами и бросилась к стулу, на котором висело простенькое желтое платьице. Слова ведьмы уверенности мне не придали. Вот это её «беспощаден» и вовсе по душе резануло. Не хотелось бы, чтобы ханым за мою выходку покарал сестру... Хотя для перевертышей женщина — не объект для мести. Только это успокаивало. А что там с отцом и братом меня мало волновало.
Теплых чувств я ни к одному, ни к другому не испытывала. И мне не было стыдно за такие мысли.
— Раз вопросов больше нет — одевайся и за мной. Буду тебя учить мужика приручать! И начнем мы с завтрака. У тебя минутка.
Развернувшись, Ясира вышла из комнаты. Я же, натянув платье, прокралась к окну и выглянула.
М-м-м... Сразу завтрак захотелось готовить. Руни опять был без рубашки. Огромный, сильный и бесстыдно красивый. Мимо невысокого забора прошла группа молодых женщин. Завидев моего волка, они чуть шеи не вывернули, обгладывая его взглядом.
В душе мгновенно вспыхнула ревность и... гнев. Пальцы вспыхнули яростным огнем. Вскрикнув, я потрясла рукой, но остановилась. Над мизинцем огонек вдруг стал черным.
Зажмурившись, я снова распахнула глаза и уставилась на ладонь. Нет, обычное магическое пламя.
Злобно выдохнув, я мысленно послала вслед девицам несколько совсем нелестных пожеланий.
— Чтоб вы там себе ноги вывернули, на чужих мужчин заглядываться!
Одна из девиц вскрикнула и повалилась вперед. Моргнув, я прикусила язык.
Нет, ну случайность, но все же.
— Кас-си! — раздалось громкое на весь дом. — Хватит глаза тереть у окна, иди к печи.
Я прищурилась. Руни спокойно продолжал рубить дрова и дальше. Что там творилось за его спиной, его мало волновало.
Выдохнув, подхватила кота и отправилась, куда сказали.
Стоило появиться на пороге кухни, как меня смерили недобрым взглядом.
— Язык держи за зубами — это раз! Лохматого своего к столу не подпускай. Его завтрак в углу за прогнившими досками.
Ясира указала на место, где предположительно притаилась мышь.
— Чего встала, молодуха. Первое правило приворота на мужика знаешь какое?
Я активно покачала головой.
— Сытый мужик — расслабленный мужик. И не поймет, как его в оборот возьмут.
— А приворот на что делают? — спросила осторожно, ожидая подвоха.
— Не на что, а чем! — Ясира довольно хмыкнула. — Стряпней привораживают. Чтобы еще не проснулся, а уже об омлете в твоем исполнении мечтал. А на охоте не косулю перед собой видел, а тушеное мясо в печи, ручками твоими приготовленное. Держи передник, чтобы платье не испачкать, — она бросила в меня аккуратно сложенную тряпку. — Иди к столу. Сейчас мы с тобой этим самым омлетом и займемся...
... В глиняной сковороде все так задорно скворчало и стрелялось по сторонам. Наученный Руньярдик тихо сидел под столом и терпеливо ждал, пока его криворукая хозяйка уронит очередной кусочек мяса или разобьет яйцо, пролив белок мимо. Правда, следил он за мной лениво, отожрался, пока я пыталась приготовить завтрак на одну персону. Ясира тоже ко мне не приближалась. Она вообще скрылась в коридоре и командовала оттуда. И главное, поглядывала на меня с серьезным опасением, все время умоляя держать рот на замке и не раскидываться проклятьями.
А я страдала и готовила. Палец порезала, стол уделала, мясо извела.
Но дело шло.
Омлет с зеленью и курицей опасно подпрыгивал на сковороде.
Дверь отворилась, и в кухне появился Руни. Скользнув взглядом по старой ведьме и сытому коту, он молча подошел к печи, взял лопаточку, о существовании которой я и не догадывалась, и переложил свой завтрак в тарелку, продемонстрировав мне подгоревшую корочку.
Я молчала. Даже когда он за стол сел с ложкой в руках. И когда отправил в рот кусочек, предварительно вынув из него скорлупу. Прожевав, он проглотил и усмехнулся.
— Мой первый омлет даже курицы есть отказались. Умница, Касси, — и вот после этого он мужественно доел все до конца.
А я… А я поняла, что мне не суждено взять мужика на стряпню, нужно заходить как-то иначе.
Может, ему постирать?
Глава 57
Весь день я проторчала у печи. Училась её разжигать. Затем резать овощи, разделывать курицу. Ясира терпеливо всё объясняла, порой злилась и заставляла переделывать. Руни же крутился на улице. Он словно самоустранился, позволяя мне хоть немного окунуться в настоящий быт. Зря!
Ближе к вечеру я ходила как в воду опущенная от осознания, что просто ни на что не пригодная девица. Я сумела испортить даже то, к чему не прикасалась. Мясо слишком сухое, морковка при этом в том же горшочке сырая. Картофель исчез в бульоне. Ясира, поджав губы, произнесла таинственное слово — «разварился». Жидкость в котелке выкипела, и оказался жуткий пересол. Суп… А не было у нас супа… каша вышла из лапши. Руни съел, правда, после литр воды залпом выпил.
Когда солнце склонилось к горизонту, я желала только одного — доказать себе, что хоть что-нибудь могу. Поэтому прихватив штаны Руни, я тайком пробралась в баню. Разулась, чтобы не пачкать полы, и прошла в моечную. Вода здесь ещё оставалась в ведрах. Так что, взяв с важным видом таз, замочила вещь своего спасителя. Но что-то сразу пошло не так. Штаны не желали тонуть и мокнуть. Я их сначала руками в воду окунала, потом на глаза попалась палка. В одном месте ткну, они, сухим бугром, в другом всплывут. И вода, главное, с них каплями стекает.
Разозлившись, я вытащила их и встряхнула. Сухие! Но уж слишком тяжёлые. Прямо удержать сложно. Да и воды на полу становилось подозрительно много, а в тазу осталось мало.
— Касси? Ты что делаешь? — услышав за спиной голос Руни, я так и развернулась с его штанами в руках, чувствуя, что уже стою в луже.
Тёмная бровь волка приподнялась. Он сглотнул, его кадык дёрнулся. И в этот момент я поняла, что снова попала впросак. Села в лужу. Упала в грязь лицом. В общем, натворила дел, правда, каких — всё сообразить не могла.
— Они не так стираются, да? — задала я самый подходящий вопрос.
— Не стираются, Касси, — Руни с выпученными глазами рассматривал единственные запасные штаны. — Внутри мех, снаружи — мягкая кожа. Ну и бытовая магия швеи. Они… Они вообще не промокаемые!… Ну, я так полагал. А выходит… Касси, что ты вообще здесь делаешь?
— Хотела тебя впечатлить, — тихо призналась, переминаясь с ноги на ногу и разгоняя воду, которая всё ещё ручьями стекала со штанов.
— Впечатлён, — тихо признался он. — И как теперь их просушить?
— А… Я могу огнём…
— Нет! — вопль Руни сотряс баню. — Касси, сокровище моё, у меня всего две пары штанов. Аккуратно передай их мне и иди-ка в дом. Там сухо и… тепло. Иди…
Он медленно подошёл ко мне и забрал свою вещь, разглядывая её так, словно впервые в жизни увидел.
— Я правда тебя удивить хотела, — прошептала извиняясь.
— Удивлён, — он кивнул, заглядывая в штаны, — до глубины души поражён твоими талантами. Мех, Касси. Как ты смогла его намочить? Он вообще не может впитать воду. Как?
— Палкой, — покаялась и кивком головы указала на орудие для стирки.
Мне достался весьма уважительный взгляд. Потрясённый такой.
— Иди в дом, сокровище моё деятельное. Отдыхай. Ты и так весь день как пчёлка.
— Руни, — мне стало ну совсем стыдно. — Я не хотела их портить. Честно.
— Угу, — он кивнул и, перевернув штаны, тряхнул их. Раздался треск.
Он замер. Я же бочком подобралась к двери и выскочила на улицу босиком, оставив в бане свои ботинки.
Такой стыд. И я еще к нему домой напросилась в работницы!
Если меня Руни по дороге по доброте душевной все же не потеряет, то его матушка за голову схватится, поняв, кого он привел.
Никчемная. Да какой нормальный мужчина на меня взглянет-то серьезно? Влетев на крыльцо, прошмыгнула в коридор, чтобы Ясира не заметила, и затаилась в комнате, сев на кровать.
Этот день оказался потрясением.
Все, что представлялось таким простым и легким, очутилось немыслимо тяжелым. Сложным. Я никогда не задумывалась, чего стоит труд кухарки или прачки. А оказывается, он бесценен.
Да, чтобы я хоть раз в своей жизни свысока взглянула на этих трудолюбивых мудрых женщин? Ни за что!
И это я еще порядок в доме навести не пыталась.
Какая же я никчемная... Никудышная.
Закрыв лицо руками, боялась разрыдаться. Где-то с улицы донесся раскат грома. Ветер усиливался, разгоняя по земле сухую листву.
Рядом продавился диван, и на мои плечи легла тяжелая сильная рука.
— И чего ты раскисла? — тихо спросил Руни, прижимая меня к своему боку.
— Штаны твои испортила, а еще завтрак, обед и ужин. Я безнадежная. Ужасная, и твоя мама меня просто терпеть не станет...