— Где-то в получасе отсюда есть стоянка, — закрыв веки, проговорил я, — остановимся там.
— Ты что такое, волк? — испуганно шепнул рядом со мной торговец. — Твои глаза… Ты вообще человек?
— Нет, — я покачал головой и усмехнулся. — Я же тебе только что говорил, что я такое. Научись слушать, мужик, или быть беде.
Он шумно сглотнул и закивал.
— Скажу нашим, что скоро на ночь будем останавливаться, — он осторожно отошел от телеги, поглядывая на меня. — Боги меня упаси от такого врага! Ты же от нас и костей не оставишь.
— Ну вот, — я тихо засмеялся. — Теперь я вижу проблески разума. Все верно, человек. И я такой здесь не один. Раз заявился в наши земли, так и перенимай наши устои и традиции. А иначе домой тебе не вернуться живым.
Глава 67
Стемнело. Взяв у торговцев овса, накормил лошадь и отправил ее к озеру на водопой. Недалеко от телег развели костер. Мужики притащили к нему пустые ящики и расселись по кругу. Разговоры вели.
Я же пристроился чуть подальше от них. Все, что меня сейчас заботило, — это возможность покормить Касси чем-нибудь свежим. И желательно, чтобы это было не только жаренное на костре мясо. Набрав в котелок воды, я пристроил его на горячие камни. Сам же перебирал траву, чтобы приготовить травяной чай. Ромашка, немного крапивы, сушеные ягоды шиповника и смородины...
— Волк, а чего деваха твоя спит, а ты в хозяюшку играешься? Или она действительно такая важная особа, что ты при ней телохранителем приставлен?
Услышав вопрос, даже голову не поднял. Все эти люди были для меня на одно лицо. Высыпав смесь в котелок, перемешал. Пристроил несколько чистых камней на пылающие дрова. Раскалятся — так и вскипячу ими воду, чтобы зараза никакая к моей девочке не пристала.
— Волк, ну не дело это, когда мужик за бабу, — торговцы не унимались.
Их явно забавляла моя забота.
— Ты прав, человек. Мужчина — это сила. Это стена, за которой прячется его семья. И при настоящем мужике женщина всегда красивая и улыбчивая. Ухоженная. Она за заботу в постели благодарит лаской. Я почти уверен, что ваши женки походят на загнанных лошадей, — я, наконец, вскинул голову. — Вы хоть раз от них слово ласковое слышали? Или видели блеск в их глазах? Нет. Они у вас за скотину вас же и обслуживающую. Я жил в людской деревне и видел, что и как в ваших семьях. Так что не вам меня учить, как со своей женщиной обращаться. Платки хотя бы купите своим, чтобы, вернувшись, порадовать. Хотя... о чем я... вы им ворох грязного белья припрете. Осчастливите после разлуки.
Набычились. Не понравился мой ответ. Кто-то все же взгляд в землю опустил.
А во мне что-то противное пробудилось. Вспомнилась деревня родная и соседка, что все о платке с маками мечтала. И пока мужика ее со свету не сжили, счастья она и не видела. И эти сидят такие же.
— Оборотни возрождаются, ханым принимает в своих землях тех, кто готов работать и жить по его правилам. Бешеных вырезают, — медленно проговорил я. — Деревни растут и развиваются. И ваша беда, мужики, в том, что у волков, медведей и горных львов сыновья рождаются много чаще девочек. Лер и ведьм бы им в невесты, но там драконы со всех сторон обложили. Они и до оборотниц руки тянут. И куда же деваться сыновьям рода звериного? М? — Я усмехнулся, глядя на них. — Да, к вам во дворы заглядывать отправятся. Дело времени. Уводить жен ваших, вами же нелюбимых. Дочерей. Сыновей малых, потому как закон на севере такой, что любой детеныш твоей истинной — твой щенок. И вернетесь вы рано или поздно в пустые дома, только дверь нараспашку. А красавицы ваши оборотня ласкать будут и щеголять перед ним в платках нарядных. Подумайте об этом. А ко мне не лезьте. Мой дом никогда не опустеет, и постель всегда согретой будет.
— Глупости говоришь, — возмутился пожилой торговец, нервно поглаживая бороду.
— А с дочерями и жены ваши пойдут. Потому как теща для оборотня что мамка родная. Она истинную ему подарила. Родила, воспитала. Она всегда в почете. Муж моей сестры — воевода большого ранга, а ко мне в гости никогда не заявится без подарка для тещи любимой. Он ее на руках носить готов. И пока он в гостях, она чаи не заваривает — он у печи крутится и балует старушку как может. Так что и возраст не спасет от зверя до любви голодного. Уводить всю семью будут. Лаской да подарками поманят, словом добрым да кашей вкусной...
Я засмеялся и, ловко достав палками раскаленный камень, опустил его в чай. Вода забурлила, мгновенно вскипятившись.
— Меня, кстати, готовить еще пацаном драконий военачальник учил. Плох тот дракон, что мясо в печи потушить не может. Плох тот оборотень, у которого в пути у костра женщина крутиться будет. И несчастен тот человек, который всего этого не понимает. Мы идем, мужики, твердой поступью с Севера на юг... Год, два... И окажемся у заборов ваших...
Взяв тряпками котелок, я понес его в сторону телеги. Уж очень меня позабавили их вытянувшиеся физиономии. Да и план, что сейчас в голову пришел, ведь был неплох. Оборотниц действительно рождалось меньше, а истинная нужна каждому зверю. А чего бы и не устроить охоту в людских поселениях на красавиц? Все одно они волчат да медвежат родят. А любимая женщина кровь не попортит.
Все еще тихо смеясь, я пристроил котелок возле лавки и забрался внутрь. Взяв деревянную кружку, набрал травяного чая и поставил остывать.
Подобравшись к Касси, осторожно, чтобы не испугать, приспустил одеяло. Она так и спала, свернувшись на боку. Словно малое дитя. Тряслась во сне. Хм...
Это насторожило. Она действительно дрожала. Под закрытыми веками шевелились глаза. Тяжелое дыхание становилось поверхностным. Приоткрыв губы, она что-то прошептала.
И неожиданно оскалилась, продемонстрировав мне ровные, совсем неопасные зубки.
Снова бормотание. Склонившись, я прислушался.
«Сабрина... спасти сестру...»
Ее передернуло. Руки заломило.
По лицу пробежалась дорожка черной, переливающейся чешуи. Она сверкнула, став вдруг бирюзовой, словно дракон моей девочки все никак не мог определиться с родной магией.
И снова шепот:
«Тьма... Я тьма... Убить. Убить его за маму...»
Она зашипела. Ее тело ломало, будто при первом обороте. Чешуек становилось все больше. На лбу, скулах, подбородке.
Касси простонала и схватила одеяло. На ее ладонях чешуя оставалась черной.
«Убить... Всех их убить. Сжечь...»
Ее голос становился грубее, а слова все менее различимыми.
Не выдержав, я обнял ее и сжал, пытаясь разбудить.
Ее трясло в моих руках, на кончиках пальцев то и дело вспыхивало черное пламя.
«Сабрина... унести Сабрину. Не дать ее убить. Не дать сделать то же, что и с мамой...»
Голос. Хриплый... Я был уверен, что говорит не ребенок, а зверь. Дракон.
— Касси, — я легонько похлопал по щекам. Чешуя снова стала черной, она уже покрывала лоб, исчезая где-то за чертой роста волос. — Касси, проснись. Слышишь меня, девочка? Открой глаза.
И она их распахнула. На меня не мигая смотрел дракон. Яркие бирюзовые глаза. Темное пламя в вытянутых зрачках.
— Спасти Сабрину, — выдохнула она, глядя словно в пустоту. — Вывести девочек из леса.
Глава 68
Я замер.
«Девочек?» — цепко ухватился за это слово.
— Касси? — тряхнул свою орину так, что ее голова запрокинулась. — Касси, очнись!
Но она не реагировала. Лежала в моих объятиях, как тряпичная кукла. Ее грудная клетка тяжело поднималась. Воздух с шумом проходил через нос, казалось, что Кассандра задыхалась.
Или... Или несла что-то очень тяжелое. Ей было больно. Тонкие темные брови сходились на переносице. Из-под век выкатилась слезинка.
Она все еще пребывала в своем сне.
Дыхание все учащалось, становясь хриплым.
Голова приподнималась. Моя девочка будто силилась встать. Взгляд упал на ее руки. Ладони сжаты в кулаки... Нет... Она определенно что-то несла или кого-то.
Я пытался сообразить, какая разница в возрасте между ней и сестрой. Три года? Во сколько бы лет с ней ни случилось это несчастье, она не могла унести столь крупного для себя ребенка. Не может четырехлетний малыш нести по лесу на руках годовалого.
Просто сил не хватит.
Но... ей хватило. Я аккуратно уложил Кассандру на перину и навис сверху.
— Открой глаза, — рявкнул так, что Рыжик подскочил и зашипел. На меня. Я уставился на него, затем на свою орину. Одичалый кот так быстро привязался к ней. Странное поведение для животного. Если только...
— Открой глаза, — я тряхнул Касси за плечи, и она повиновалась.
На меня снова смотрели драконьими бирюзовыми очами с вытянутым зрачком.
Выдохнув, стиснул челюсть. Ребенок не мог нести столь тяжелую, пусть и дорогую, ношу, а вот зверь, замерший в обороте, с трудом, но справился бы.
Кивнув, я опустил голову.
Касси снова заметалась на перине. С ее пальцев срывались темные искры. Она сражалась.
Нет, не Кассандра... Ее дракон. Моя девочка была настолько мала, что даже не поняла, как совершила оборот. Не смогла разделить себя и своего зверя. Позволила им стать едиными.
Запустив пальцы в волосы, выдохнул. Все в ней было не так. И ведь замечал это, только думать не желал.
Магия исчезала... потому что человек ею владеет. Ведьма. А не было ее... в драконе своем растворилась. А зверь силу не контролирует. Лишь пользуется. Вот и не понимала она, что происходит... Никто не подсказал, вернее, никто не признался, что в ней ведьминская кровь. Была бы простым человеком, то выгорела бы уже давно. Резерв магический растворился в драконе, а тот все исчерпал.
— Больно... — хрипло выдохнула Касси и замерла.
Словно в своем кошмаре не могла больше двигаться.
— Все хорошо, — я склонился и пригладил ее разметавшиеся локоны. — Больше нечего бояться, Касси. Все уже прошло.
Она замычала и, повернувшись на бок, схватила пальцами ткань перины, сжимая ее в кулаке. Тело моей девочки ломало. Плечи выгибались. Она напряглась, как прутик, готовый переломиться в любой момент. Все было неправильно и слишком грубо. Она совершала оборот. Пусть и в своем кошмаре, но все же. Я представлял, какую боль должен был испытывать четырехлетний ребенок. Какой ужас леденил ее душу.