Я попыталась сообразить, что же там не так, но получила толчок в затылок от росомахи.
Зашипев, оскалилась:
— Кто дал тебе право поднимать без моего дозволения на неё руку? — Фер оказался недовольным.
— Да и за грудь меня хватать, — нагло соврала я, даже не моргнув, — внучку своего фера.
— Что? — старик легко мне поверил.
Его маленькие заплывшие глаза полыхнули гневом. Он взмахнул рукой, и перевертыш, что притащил меня к нему, схватился за горло, из которого хлестала кровь.
«Еще на одного меньше» — зашептала во мне тьма. Она наслаждалась агонией умирающего.
Я же обернулась, взглянув на яму. Теперь точно знала, что за сила так яростно плещется во мне. Тех, кто больше не вернется в ту земляную темницу. И если во мне ее только крохи, то что же кипит в груди Руни?
— Ты хочешь заполучить их тьму, — шепнула, обернувшись на толстого фера, — но она досталась другому. Тому, кто принял, пожалел и отпустил.
Улыбнувшись, я проследила, как залитый кровью перевертыш осел на землю мешком.
— А говорил, что не пес, — моя улыбка стала шире, — а умер словно псина бешеная.
— Ты дерзка, Кассандра. Ты помнишь мое имя?
— Нет, — я покачала головой. — Только то, кем являешься матери, и то, что ты сделал с ней.
— Я фер Ове, повелитель росомах, — в его голосе звучало самодовольство.
— А мы уж думали, вы вымерли все. А оказывается, аж цельный фер имеется.
Его глаза снова вспыхнули бирюзой.
— Дерзка, твоя мать была иной. Хитрой и эгоистичной да, но такого бесстрашия в ней не было. Она ползала у меня в ногах, моля пощадить и не наказывать за предательство.
— И чем же она предала тебя? — Мне стало любопытно. Правда, стоять было сложно. Болело всё.
Доковыляв до высокого пенька, уселась на него и выдохнула с облегчением.
— Спину прихватило во время доставки сюда, — я самодовольно уставилась на фера. — Носильщики больно слабые оказались. Померли по дороге, ни один не добрался.
— Ты их? — старик опасно прищурился.
— Сами, — соврала не моргнув. — По собственному желанию. Так что с мамой? Чем же она так не угодила тебе? Ведь с нами она шла сюда, правда?
Он кивнул, взгляд фера стал пугающе пустым.
— Чем... — его клыки сверкнули. — Она причина всему, что ты видишь, Кассандра. Ее вина, что росомахи теперь живут в лесах. Но это ничего, скоро моя армия будет готова, а с твоей помощью я усилю ее. Радужная драконица.
— Ага, — я важно кивнула, ощутив, как вступает в шею, — за меня пустынники армию дадут.
— Ну, цену себе ты знаешь, уже хорошо.
Фер странно разглядывал меня. Щурился. Его бордовые щеки немного тряслись, когда он открывал рот, что-то произнося беззвучно.
Он явно разглядывал мою спину. Я же, с трудом подняв руку, расстегнула верхние пуговицы рубашки, потому как ворот врезался в горло натянувшись.
— И все же, фер, в чем перед тобой вина матери? — отвлекла я его.
Он моргнул и повел головой, будто не сразу поняв, о чем спрашиваю.
— Она была обещана не твоему отцу, не этой ящерице. У меня было две дочери, обе темные ведьмы. Большего моя истинная выродить не смогла. Она тоже была вашего племени. И... Неважно, ее нет, и пусть земляные черви обгладывают ее плоть.
— Нормально, — рыкнула я. — А как же узы истинности?
— С ведьмой? — он выкрикнул мне это в лицо, брызгая слюной. — Связь с такой, как ты, это проклятье. Мужчина, что попадает под ваши ведьминские чары, более не способен никого ни любить, ни хотеть! Даже истинную не почувствует, пройдет и не заметит. Она забрала у меня право встретить свою оборотницу. Всего лишила, а взамен я получил лишь дочерей! И все. Все!
— Оу, — улыбка не покидала моего лица. — Я так понимаю, ты позарился на выгодного зятя, но мама решила по-другому?
— Ее мужем должен был стать ханым Долон! Правитель! Он был ей представлен, она приглянулась ему. И не как наложница, а жена. У нас с ним был союз! Сил наших армий хватило бы, чтобы сломать фьефы снежных барсов, тигров и львов. Но эта тварь неблагодарная сбежала! - Его мясистая ладонь сжалась в кулак. — Предала, мразь! Пошла за драконом, стоило тому ее поманить. Мерзавка!
Я поджала губы, понимая всю степень его злости. Ведьма действительно могла бы стать супругой ханыма и подарить тому сыновей, а феру росомах — желанного наследника.
— Земли бы объединились, и правителем стал бы внук. Это усилило бы положение твоего рода. И росомахи стали бы вторыми после волков.
Старик опустил плечи.
— Ты умнее своей мамаши. Да... Кассандра, да. Ее тьма была такой сильной. Долона трясло от мысли, что он заполучит ее на свое ложе. Но... вместо этого пришлось ему в наложницы, в откуп как извинения, отдать младшую дочь. Та хоть и была темной, но куда слабее. Так, пакостить только и могла. Слышал, она так и умерла в ночь, когда Долона привезли мертвым. Не смогла разродиться сыном. Мой внук остался в ее утробе.
— Вот ее мне действительно жаль.
Я прикрыла глаза. Что же, правда оказалась не столь прекрасной, как хотелось бы.
— К тому моменту, как вернулась мама, Долон был уже мертв, — открыв глаза, я взглянула на того, кто являлся моим дедом. — Твое положение... Да ты стал никем. Союзник проигравшего. Земли отошли драконам, волки не потеряли величия, но теперь там ханым Руньярд и в альянсе с ним снежные барсы, тигры, львы да медведи. А вот росомах нет. Вы забыты.
— Я смотрю, и словами бить ты умеешь. Хм... это даже странно, в тебе все же есть что-то и от меня.
Я осмотрела его и скривилась в ответ.
— Ты мне послужишь, Кассандра. Сначала я отберу твою тьму, чтобы из бешеных сделать покладистых рабов. А после, если ты переживешь обряд — продам тебя атолам в Пустынных городах. И они заплатят мне псами. Моей армии хватит, чтобы задавить молодого ханыма. Руньярд пожалеет, что вылез из утробы матери. Я стану следующим владыкой.
— А наследничек?
— Ведьм хватает, Кассандра, немного зелий, и выродят. Я получу власть, и ничто меня не остановит.
Глава 111
Между нами повисла тишина. Она напрягала, давила. И вроде было что сказать этому жирному выродку, да слова не шли.
Тьма ему, выходит, моя нужна. И вдруг я вспомнила один из своих снов. Палатку, что стояла неподалеку. Как проснулась в ней...
— А меня ведь ты тогда для себя оставил, — пробормотала я. — Нужна была, да?
Его тяжелый взгляд остановился на мне. Не было в нем ни тепла родственного, ни толики радости.
Холод и злоба.
Гнев и зависть. Желание заполучить власть. А для чего, он, наверное, уже и сам не понимал.
Унижение и неспособность принять поражение сделали свое черное дело.
— Ты темная от рождения, почему бы не сохранить жизнь? Та вторая, что в пеленках еще лежала, простой драконессой была. Ничего в ней интересного. Ее бы я убил...
— Нет! — мой голос сорвался на рык. — Никто не смеет трогать мою сестру! Никто! — Фер слегка вздрогнул, словно не ожидая от меня такой злобы. — В отличие от тебя, старик, я свою семью люблю. То, что ты от нее оставил, пес!
Он усмехнулся, сделал шаг ко мне и, размахнувшись со всей силы, зарядил оплеуху. Моя голова дернулась, но я усидела на месте.
Ткань рубашки странно треснула по швам. Я выгнулась, ощущая что-то необычное на спине. Там как будто кости выдвинулись.
Моргнув несколько раз, тяжело выдохнула. У моего носа появилось темное облачко. Оскалившись, я с трудом поднялась, а затем, собрав остатки сил, залепила жирдяю ответную пощечину. Да такую звонкую, аж ладонь обожгло!
Он вытаращился на меня, словно не веря в произошедшее.
Я же, улыбаясь, попыталась размять одеревеневшую спину. Каково же было мое изумление, когда из-за плеч, приподнимая разорванную рубашку, выглянули черные крылья.
Повернув голову, я готова была заорать от неожиданности, но вовремя закрыла рот.
Оборот...
Расправив новую часть своего тела, уставилась на фера росомах.
— Никто не смеет безнаказанно поднимать на меня руку, — прошипела, поражаясь своей смелости.
Я как будто вспомнила, что вовсе не трясущийся ребенок, а взрослая драконесса.
— Ты что такое? — прохрипел старик.
— Не что, а кто, — я шагнула к нему, испытывая облегчение. Боль отступала. Дышать стало легче.
Только вот рубашка мешалась, но не снимать же ее.
— Это ты сделал меня такой, дед. Ты и твоя дочь, которая в слепой мести прокляла собственных детей. Ты хотел забрать ее тьму? Так она во мне! И не только она. Но тебе этот дар не заполучить! Ты сдохнешь здесь со своими псами, как равный им. Обещаю тебе это! Сдохнешь!
Он снова замахнулся, но отступил. Духу не хватило повторить удар.
— Заберу, внученька, — его глаза налились кровью, являя истинную сущность фера. — Я ее заберу и создам армию рабов. Твой дар будет... моим. С матерью твоей не вышло, ты помешала! Выбралась на поляну! Она тебя увидела и в себя пришла. Проснулась в ней любовь материнская в последний момент, — он плевался словами. — Но с тобой все выйдет. И неважно, что ты такое... Такую диковинную зверушку даже дороже купят. Дашал! Увести в клетку и следите за ней тщательнее. В первых сумерках ритуал проведем. Так что приготовь самых несговорчивых. Будем по рукам их плести.
С этими словами фер отвернулся и пошел в свою высокую палатку, служившую много лет ему домом.
— Я тебя проклинаю, фер росомах Ове. Никогда ты власть свою не получишь. Перед твоими глазами будут ниточки к ней виться, а не учуешь их. Сдохнешь здесь и останешься лежать на радость зверью голодному. Проклинаю тебя!
Он не обернулся. Шел прямо тяжелой поступью. Старый плащ трепал легкий ветер. Вокруг ходили бешеные. Где-то рядом запел топор.
— Пошла, — раздалось сзади, и кто-то с силой толкнул меня.
Я невольно сделала несколько шагов и уставилась на наглого пса.
Глаза защипало, но не от слез.
— Еще раз тронешь, и я выжгу твое сердце, — пообещала ровным голосом.
Бешеный прищурился и кивком указал на клетку.