аться. Уже неплохо.
–Что просили, то и получили.– Я отвела от девушки виноватый взгляд.
–А именно?– Все тот же вежливый интерес.
Руки тоже перестали мелко трястись, только подрагивали заледеневшие пальцы. Еще лучше.
–Магию заказывали?– Будто так неясно.
–В Чащобе?
«Теперь мы об этом вспомнили!» Раньше надо было волноваться, точно.
–В ней.– Мои зубы постукивали от холода.– Все не так уж и трудно – если знаешь как. Вся хитрость: выклянчить у Чащобы побольше Силы, а дальше хоть морок Пятого Легиона лепи…
–Меня не это занимает, а почему мои кишки точно узлом завязали!– Наконец–то подозрительно невозмутимую Кирину что–то проняло.– Так что будь добра, Рель, растолкуй!
–Растолковать…– голова будто набита прелыми опилками – какие уж тут объяснения?– трудно. Ты знаешь, что такое аура?
Кирина осторожно покачала головой.
–Аура – это… магическая оболочка, которой наделено каждое живое существо, и…– я, прикладывая огромные усилия, пыталась припомнить, что говорила аалона Ренита, и одновременно выражаться попроще – это не способности к магии, а просто отражение… не знаю, как лучше сказать… хорошо, пусть будет души… хотя и это неправильно. У кого–то аура больше, у кого–то меньше. И любой маг, а особенно магическое создание, прежде всего ориентируется именно на нее, так как внешность можно поменять, а изменить ауру очень трудно. У зайцев, понятно, она маленькая, слабая, и я щедро добавила им до нашего полного размера, подкрепив Иллюзией. Правда, теперь у нас от этого покрова осталось… мало что… и мы, само собой, уязвимее. Любое магическое воздействие будет… ммм… в общем… лучше, чтобы его не было.
Даже Эона перестала стонать.
–Зато нас по этой слабой тени почти невозможно засечь,– преувеличенно бодрым голосом закончила я и в качестве отвлекающего маневра тоже занялась сборами, искоса поглядывая на неранку.
Костер умирал. Прожорливые язычки пламени жадно доедали обломки хвороста. Небо грозило вот–вот заалеть в смущении перед быстро наступающим утром.
–Ты хочешь сказать, одно простенькое заклятие – и мы в чертогах Богини?!
–Ну–у…– Я не отваживалась смотреть девушкам в глаза.
–Рель!!!– Теперь уже стало заметно, что Кирина, несмотря на деланое спокойствие, держится из последних сил.
–Это ненадолго.– Самочувствие помаленьку если и не приходило в норму, то определенно улучшалось.– Мороки закляты на крови, и, как только она смоется, все вернется на свои места. Догадайся, куда бегут наши зайцы?
–А если их поймают раньше?
–Все зависит от уровня мага… профилирующей школы… там много вариантов. Вряд ли заклинание действует больше суток… плюс–минус пара часов.
–А убьют?
–Ничего страшного,– отмахнулась я, роясь в сумке в поисках чем бы вытереться.– Они сгорят красивым синим пламенем, как и в случае любого другого заклинания этой группы, нарушенного столь бесцеремонным образом. Зайчиков, конечно, жаль, но нас еще жальче…
Предутренняя прохлада прибавила зубовному стуку бойкости.
Куда же подевался мой плащ?
Он разоренным гнездом валялся неподалеку.
Данила. Данилка. Данечка… Мой… сын.
Его имя отозвалось гулкой пустотой внутри. Боль утраты мясницким ножом резанула сердце, кромсая его на куски.
Сумка выпала из рук.
Мой Данька!
Как я могла про него забыть?
–Рель!– Девушки бросились ко мне. Кирина успела первой, подхватив меня под локоть и осторожно помогая сесть.
–Рель, что с тобой?– Рядом упала на колени Эона и испуганно переспросила: – Случилось что–то, да?
«Неожиданно случилось материнство. И так же неожиданно прошло. Не мать, а кукушка!» Умеешь ты испоганить все чистое, доброе и светлое.
«Нашлось бы что испортить». Но он был такой…
«Был. Надо будет, еще придумаешь. А если хочешь настоящего – добро пожаловать во дворец. Там тебе сыночка быстро заделают». Тьфу, пошляк!
–Все… все в порядке,– через силу прошептала я, пряча набежавшие слезы за длинной челкой.– Уже лучше… не волнуйтесь.
–Точно?– Кирина настойчиво пыталась заглянуть мне в лицо.– У тебя взгляд был такой… будто умер кто…
Умер.
Да, замечательная вышла бы из меня мать для мессии: даже за выдуманным ребенком уследить не смогла.
–Почему…
–Потому,– зло отрубила я, вставая и подбирая брошенную сумку.– Пойдем дальше или здесь заночуем?
К разговорам о Даньке я еще не готова. Да и вряд ли когда–нибудь буду…
Чащоба с неохотой, но все же отпустила загостившихся путников. Тяжесть поклажи пригибала к земле. Ноги еле приподнимались, цепляясь одна за другую, тело не слушалось, глаза беспрестанно слезились. Спутницам было не лучше. Выбираясь из леса, мы постоянно натыкались на кустарник, деревья и друг друга.
Колдовство до последней крупицы Силы улучшению самочувствия не способствует – нужно взять себе на заметку.
Раскинувшееся до самого горизонта поле выстелило перед измученными путницами коричневую ленту дороги. Нам навстречу, приплясывая, двигалась нарядно одетая и умеренно трезвая толпа местных жителей обоих полов и всех возрастов. Размахивая сахарными леденцами, с визгом и ором под ногами у взрослых путались дети.
–Ах, красавец рыцарь зна–а–атный,– жалостливо голосили бабы,– что же ты невесел? И че–е–его же, и заче–е–е–е–ем же ты го–о–о–о–оловушку повесил… Ой, люли–и–и, люли–и–и–и–и…
–Хорошо, не хозяйство,– сострил кто–то из толпы.
Очередные «люли–люли» потонули в громком мужском гоготе.
–Охальник!– напустилась было на шутника с кулаками самая голосистая деваха, да притихла, заметив нас.
Народ сбился в кучу. Мужики хмурились, бабы испуганно молчали, пряча любопытную детвору за материнскими юбками. Наша грязная, оборванная команда, похоже, вызвала у толпы самые нехорошие ассоциации с беглыми преступниками. Повезло, что мужичье не кинулось прибивать нас на всякий случай. Очевидно, о бутылях с недопитой брагой, трепетно прижатых к груди, они беспокоились посильнее, чем о женах и детках.
–Здрасте,– выдохнула я.– Мы тут… мимо… уходим… уже.
–Не–е–е, малец,– протянул кудлатый детина, нехорошо щурясь,– не выйдет. А за–ради праздника глотнуть?
–Благодарствуем, при обете мы,– брякнула я первое, что пришло в голову, и бочком–бочком в обход гуляющих потащила за собой вымотанных девушек.– Святому Конхолу–великомученику…
Толпа опомнилась не сразу, что позволило нам удалиться на приличное расстояние, прежде чем вслед понеслось «Наших не почитают!». Пусть их. Камней все равно было не добросить, а бегать по жаре да под хмельком никто и не собирался. Тем более в отсутствие вдохновляющей на сей подвиг погони.
–Что за праздник с утра пораньше?– не удержалась я от вопроса, когда крики изрядно подвыпивших селян стихли в отдалении.
–Надельник–месяц встречают,– пропыхтела мне в спину Эона.– Отец всенепременно пирушку закатывал, чтобы удача стороной не обошла, Единый добром не обидел, а торговля ширилась и… Неужели добрались?
Надсаживающим рывком мы пролетели расстояние до цели забега и упали, не в состоянии сделать ни шагу. Даже погрузив руку в прохладную воду, я с трудом могла поверить, что наш изматывающий марафон закончился.
Река была широкая и неторопливая: редко что могло вывести ее из себя. Да и название носила соответствующее – Тихая. Пусть норовистые горные речки да не уважающие себя речушки–вертихвостки пытаются доказать свою значимость сбивающим с ног бегом, а Тихая себе цену знала! Величаво несла она воды между берегами, усыпанными мелкой круглой галькой.
–Не распускаемся.– Кирина приподняла голову.– Потом плыть не сможем.
Опаньки… Уже приплыли.
Мой любимый стиль плавания назывался просто и красиво – топориком. Иными словами, оказавшись в воде, я верно и неотвратимо шла ко дну. Могла еще побарахтаться на глубине где–то по шею, но, как только переставала чувствовать дно под ногами,– все, привет русалкам. И сейчас я лихорадочно прикидывала, как поделикатнее довести эту «приятную» новость до спутниц.
А если понадеяться на знания, обеспеченные ритуалом? Не может же Избранная бесславно утонуть, правда?
«Можно еще выколоть себе глаз и повеситься на ближайшем ясене, проткнув себя копьем – проверенный веками способ обретения божественности». Благодарю, но я православная христианка, и Один у меня не в авторитете.
–Ну–ка, подсобите мне,– Кирина уперлась руками в серый валун.
«Вот и камешек на шею нашелся». Остряк–самоучка.
Из углубления под камнем неранка с трудом вытянула небольшой сверток, обернутый в грязные, вонючие тряпки.
–Фу–у,– скривилась светловолосая.– Что это?
–Бренные останки,– без тени улыбки разъяснила я.– А что еще ты ожидала найти под надгробным камнем?
Девушка позеленела и отпрянула от камня. Одной мне было его не удержать, и валун довольно бухнулся на прежнее место, чуть не придавив Кирине руку.
Я всегда так по–дурацки шучу, когда нервничаю…
Неранка неодобрительно покачала головой, глядя на нас, и распотрошила сверток. Тряпки скрывали четыре крепких бурдюка и моток веревки.
–Проспорила бутылку можжевелки,– вздохнула Кирина и малопонятно пояснила: – Никогда не пейте с провидицами – такого накаркают… Ладно, давайте вещи грузить.
Поднадутые совместными усилиями, связанные вместе бурдюки превратились в некое подобие плавсредства. Спустив его на воду, мы уложили сумки и оружие, стараясь равномерно распределить нагрузку на плоту и хорошенько все закрепить.
–Рель, чего застыла?– Эона подпрыгивала на одной ноге, стягивая штанину с другой.– Раздевайся.
–Может, не стоит?
–Ну если тебе одетой плыть сподручнее…– съязвила Кирина, удерживающая покачивающийся почти у самого берега плот, затем неожиданно уставилась на меня как на сумасшедшую.– Или ты стесняешься?!
–Да нет… я… я плавать не умею,– призналась я и нервно рассмеялась, хотя всем было явно не до смеха.– Моста или переправы нигде поблизости нет?
На берегу воцарилось ошеломленное молчание, а река, казалось, насмехалась надо мной громким, жизнерадостным журчанием.