–С вечера, почитай, ничего и не осталось, сожрали все,– охотно разъяснила скудость ассортимента разносчица.– Папаня намедни в Дрюсс подался, вот старая Гриня, кухарка наша, и запила.
Еще немного подумала и добавила:
–Вообще–то она всегда так.
Чувство голода полученная ценная информация, к сожалению, не притупила. Однако после длительных, утомительных переговоров с этим «веснушчатым кошмаром ресторанного бизнеса» мы все же заполучили каравай ржаного хлеба, шмат сала, пять луковиц, три холодные вареные картофелины, большую пузатую миску маринованных грибов и кувшин попахивающего прокисшей бражкой эля. Причем каждого нового кушанья не блещущего разнообразием обеда приходилось дожидаться столько времени, будто разносчица, прежде чем доставить к нашему столу заказанное блюдо, делала с ним по селу круг почета.
В одну из таких пауз Верьян задал живо интересующий нас троих вопрос.
–Куда дальше двигаемся, девушки?– Ловко орудуя ножом, он нарезал крупными ломтями каравай прямо на столе.
–Вообще–то нам в Умузбулар.– Я тяжело наступила на ногу попытавшейся встрять с ответом Эоне. Та ойкнула и обиженно отвернулась, подперев для надежности рукой щеку.– Но если тебе срочно надо совершенно в другую сторону – езжай, ни о чем не беспокойся. Потом нагонишь.
Парень широко улыбнулся и ладонью покатал круглую золотисто–коричневую головку лука по щербатой деревянной поверхности, прежде чем снова взяться за нож.
–Мне теперь до волховника [Волховник – одиннадцатый месяц года (прост.). Официально принятое название – месяц Существующих Силой.] твою тень изображать.– Острое лезвие быстро и точно рассекло луковицу на четыре части.– И избавиться от меня никак не получится. Да и чревато…
–Угрожаешь?
Нож с размаху острием воткнулся в дерево, чуть покачался, прежде чем его соизволили вытащить.
–Советую.
«Чем в данном случае угроза отличается от совета?» Формой изложения.
–Никто и не собирался сбегать!– наигранно оскорбилась я, но под насмешливым взглядом охранника закруглилась с показухой и поинтересовалась: – Разве тебе не нужно гонорар забрать? Не зря ж ты с этой обгорелой головой носишься как шептун со скоропортящимся зельем для привередливого клиента.
Два точных удара – и еще одна луковица распалась на четвертинки, разбрызгивая капли едкого сока. В носу знакомо засвербело. Вздрагивающая от каждого звука Эона, решив встречать опасность лицом к лицу, вновь повернулась к нам.
–А что голова?– Верьян взялся за третью луковицу.– Заглянем по дороге в поместье Лешеро – сдадим барону за хорошую плату, заодно и путь до Моска срежем. А там, обозом, и до Умузбулара – рукой подать.
Я ничего не имела против Моска и озвучила свое согласие громким чихом. Некультурно вытерла ладони прямо о штаны и пододвинула поближе к себе одной рукой миску с плавающими в маринаде опятами, а другой – тарелку с картошкой. Эона продолжала сидеть не шелохнувшись, медитируя над пустой кружкой.
–Подруга, а ты чего как неродная?– Я пихнула девушку локтем.– Верьян тут угощает, а ты нос воротишь!
–Я угощаю?!– неподдельно изумился парень.– Размечтались! Каждый сам за себя платит.
–В таком случае трофеи этот каждый тоже пусть самостоятельно таскает – мы ему грузчиками не нанимались.
Верьян для порядка побухтел, что–то про прожорливых девиц на свою (а не астахову) голову, и благоразумно заткнулся. В ответ на мое заговорщицкое подмигивание воспрянувшая духом Эона широко улыбнулась и ловко увела у расстроенного наемника из–под носа самый большой ломоть хлеба.
Знали бы мы, какой «приятный» вечер нас ожидает, не налегали бы так на угощение – поберегли бы фигуру и здоровье.
Дожидаясь ужина, отвратительно здоровый (на наш с подругой пристрастный взгляд) Верьян увлеченно возился со своим внушающим почтение оружейным арсеналом.
Как он только все это на себе прет, непонятно…
Наемник поставил рядом с собой небольшую плошку с водой и начал выкладывать на промасленную тряпицу извлеченные из ножен кинжалы, пару метательных ножей, около десятка крошечных стрел, а также оружие убитых стражников – короткое копье и меч…
Непослушно кудрявятся у висков волосы, а в широко раскрытых, остекленевших глазах мутнеет светлеющее небо…
–Рель, а ты круг обережный не хочешь изобразить?– вдруг поинтересовалась, глядя в кружку, светловолосая.
–Что?– переспросила я, не в силах тотчас оторваться от страшных воспоминаний о прошлой ночи.– Что ты сказала?
–Оберег бы нарисовать,– неожиданно робко повторила просьбу девушка.
А шаманский танец с бубном вокруг костра не сплясать?
–Чего–то не хочется.
–Круг был бы нелишним,– как бы между прочим согласился с Эоной наемник, берясь за точило и окуная его в плошку.– Мало ли…
Я неопределенно хмыкнула.
Мерный скрежет отдался нытьем в зубах, вынуждая поморщиться. Мысль о том, чтобы вставать и тащиться рисовать этот хмаров круг, меня как–то не вдохновила. Пусть мошкара, слетавшаяся на свет костра, нахально лезла в глаза, но выбираться из–под плаща в холодную темень не было ни малейшего желания. Желудок охотно со мной согласился, почти прекратив дергаться.
–Смысл?– задала я риторический вопрос и вновь прикрыла глаза.
Покосившись на подозрительно благосклонного наемника, девушка продолжила канючить:
–Ну Ре–е–ель! Вдруг волкодлаки какие нагрянут или еще что похуже…
–Да ну тебя к лешему,– отмахнулась я.– Накаркаешь еще!
Эона тотчас заткнулась, обиженно посопела и даже попыталась улечься спать. Однако после недолгого затишья нудеж на тему «Трудно некоторым колдануть!» начался сызнова.
Верьян тактично помалкивал, а скорее всего, просто прикидывал, насколько достанет моего терпения. Надолго, понятное дело, его не хватило.
–Эона, умолкни уже со своим «обережным кругом».– Широкий заразительный зевок.– Можешь спать спокойно: всю нечисть, что покрупнее, астаха распугал…
Но девушку это не впечатлило.
–То крупную!
–…а на всякую шушеру мелкотравчатую у меня охранник имеется – честно проплаченный, между прочим.– Мелкими глотками я допила кисель и припечатала: – Вот и пусть бдит.
Осторожно потянулась, ожидая в любой момент болезненных кульбитов желудка, и также с опаской встала на колени. Кружку мыть было лень, хотя, если этого не сделать, кисель к утру присохнет намертво – не ототрешь. Придя сама с собой к компромиссу, я просто залила наши с Эоной чашки кипятком и отодвинула посуду подальше от костра.
–Ладно, глаза уже слипаются.– Позевывание стало почти беспрестанным.– Всем спокойной ночи. При такой–то охране ей другой не быть.
Разумеется, без бравады здесь не обошлось. Однако я на самом деле не видела смысла утруждаться: Силе еще восстанавливаться не день и не два – тратить ее попусту не хотелось.
Охранник потянулся к вертелу с цыпленком и продемонстрировал, каким именно образом он будет бдеть. Я сглотнула слюну и поспешно отвернулась, все еще не уверенная в крепости собственного желудка. Подгребла к себе сумку, успешно заменявшую мне подушку, и подкатилась к теплой спине успокоившейся Эоны.
–Этот тип мне не нравится.– Подруга нашла новый повод для волнения и озвучила его громким шепотом.
–Что я, тилан золотой, чтоб всем нравиться?– незамедлительно подал голос Верьян, оторвавшись от цыпленка.
Эона фыркнула и перевернулась на другой бок. Взгляд светло–карих глаз умилял серьезностью.
–А Кирине это уж точно не понравится.– Девушка потрудилась понизить голос.
–Надеюсь, ко времени нашей с ней встречи нам уже удастся отделаться от назойливого сопровождения,– одними губами, почти беззвучно шепнула я,– опасно было недооценивать слух наемника.
–Убьем?– Не многовато ли воодушевления в шепоте моей спутницы?
–Никого убивать я не…– Я хотела сказать «буду», но, вспомнив давешний разговор с Верьяном, поправилась: – Не собираюсь.
–Но как же тогда…
Наемник подозрительно притих, точно прислушиваясь к нашему перешептыванию.
–Время придет, узнаешь. Спи давай.
Эона послушно заснула. Я тоже.
Серое перекрестье.
Зеленое свадебное платье. Длинные косы. И приятная бесплотность. Обычный джентльменский… тьфу… дамский набор. Эдак если дальше пойдет, переносы сюда станут совсем привычными, оборачиваясь рутиной.
Давненько я во дворец не заглядывала. По–хозяйски огляделась – все ли в порядке, не бегают ли в панике туда–сюда взмыленные слуги. Нет, тишь да гладь в округе.
«За каким лешим нас опять в столицу принесло?» Чует мое сердце, недолго мне в неведенье оставаться.
В ответ на неосторожные мысли пространство взвихрилось сумасшествием красок, затянув меня в свой водоворот, побезумствовало и мягко улеглось.
Проявившаяся из хаоса комната была мне незнакома – я с опаской огляделась. Не спеша отгородиться тяжелыми портьерами, ночь в большом окне смущенно укрылась за белой вуалью из невесомого тюля. Обшитые панелями из розового дерева стены, казалось, вбирали свет развешанных вдоль них гирляндой хрустальных шаров с магическими светляками внутри. Огромный письменный стол из лакированного дерева на тон темнее, кресло с высокой спинкой, пара наглухо закрытых шкафов, больше напоминавших сейфы, да обитая темно–вишневым велюром низкая, широкая кушетка – вот и вся мебель. Пожалуй, я охарактеризовала бы это помещение рабочим кабинетом: и дело здесь даже не в строгости, почти аскетичности обстановки по сравнению с другими дворцовыми помещениями – неуловимый аромат казенности пропитывал сами стены этой просторной комнаты.
На обтянутой бордовым шерстяным сукном столешнице находилась лишь литая подставка из золота с чернильницей и заточенным пером, да завлекательно поблескивал нетронутой белоснежностью мелованной поверхности листок бумаги. Собираясь изучить сей предмет более подробно (а возможно, и похулиганить, оставив надпись, где душевно обругать всякими нехорошими словами Единого, Империю, Императора, Церковь и Верховный Совет Гильдии скопом), я чуть было не споткнулась о не замеченный мной ранее предмет обстановки. Однако совсем не это заставило меня отскочить как можно дальше, а опознание личности лежащего на полу человека.