– мы просто оказались не готовы принять Пророчество: я был просто раздавлен смертью отца и свалившейся ответственностью, а твое обучение еще не…
Стук в дверь прервал разглагольствования супруга на полуслове. От неожиданно громкого звука мы с Дэрришем одновременно вздрогнули и недоуменно переглянулись.
–Совет, чтоб его…– еле слышно выругался Император.
Затем, уже погромче, предельно культурно и весьма витиевато Дэрриш послал участников упомянутого собрания вместе с гонцом так далеко, насколько хватило фантазии. Она оказалась у супруга столь безгранична, что оставалось только пожалеть об отсутствии под рукой письменных принадлежностей, дабы запечатлеть ее полет для последующих поколений сквернословов.
Стоящий по ту сторону двери не разделил моего восхищения:
–Теряешь форму, мой мальчик. А все от жизни светской и праздной – не на пользу она, как ни отпирайся: три раза повторился и в двух сравнениях неправильно расставил акценты,– насмешливо протянул приятный мужской голос.– Похоже, давно тебя на пирушках в казармах не видали. Хотя такая возможность может представиться позже, а прямо сейчас Верховный Совет жаждет помочь Вашему Императорскому Величеству скоротать ночку приятной беседой и слезно умолил вашего покорного слугу оповестить вас об этом горячем желании. Дозвольте войти?
–Эст, я не…– откликнулся было Император, но замолчал, в растерянности глядя на меня, беспокойно заерзавшую на месте.
Я уже и без подсказок догадалась, кто стоит за дверью: единожды услышав голос Верховного мага Империи, его манеру насмешливо растягивать гласные, а также своеобразное чувство юмора – это трудно позабыть.
–Дэрриш, ты там не один?– Дверная ручка бесполезно задергалась.– Почему дверь заперта? Дэрриш?..
Император молчал, по–прежнему не сводя с меня настороженно–внимательного взгляда.
–Дэрриш!– Беспокойства в голосе Верховного мага ощутимо прибавилось.
–Давай, девочка, вставай!– Шепча это, я медленно, стараясь не делать резких движений, поднялась с кушетки.
Мужчина, сидящий в кресле напротив, зеркально повторил мои движения. С мягким шуршанием стек с темно–вишневого велюра обивки подол длинного Императорского камзола. Император сделал шаг мне навстречу.
–Дэрриш!!!– Дверь сотряслась от мощного удара. Я покачнулась от предчувствия волны чужой Силы и уклонилась от ее ударного вектора. Однако дворцовые перегородки и перекрытия тоже не дилетанты заговаривали: поток энергии, растеряв львиную долю мощности, ворвался в кабинет всего лишь сильным предгрозовым ветром. Штормовыми волнами взбудоражился тюль, испуганной чайкой вспорхнул со стола листок бумаги, заметался по комнате и спланировал на пол, замерев вместе с вихрем.
–Просыпайся, ну же!– Приказ уже в голос и медлительное отступление, грозящее в любую секунду перейти в паническое бегство.– Проснись, я сказала!
Стремительным, отчаянным броском Император рванулся ко мне, намертво схватив за запястья. Как в первом сне, наше прикосновение оказалось на удивление материальным. Я задергалась, пытаясь высвободиться из его стальной хватки, но супруг держал крепко – проще, наверное, было вырваться из сработавшего капкана.
–Эст! Скорее, я держу ее!– выкрикнул Император, стараясь увернуться от моих пинков, и сдавленно добавил: – Пока держу.
Как следует пнуть Дэрриша мне мешала пышная юбка свадебного платья. Кожу на запястьях, как и левое предплечье, начало немилосердно печь – точно кто–то стал нагревать надетые на руки кандалы.
–Да разбудите же меня кто–нибудь, Хмарь вас задери!!!– заорала я что было мочи уже без всякой надежды быть услышанной.
Но меня услышали. И помогли.
Сознание вернулось ко мне болезненным рывком. Вода заливала глаза, при попытке глубоко вздохнуть она затекала в рот и нос. Обнаружив, что не могу шевельнуться из–за чего–то тяжелого, темного, навалившегося сверху и мешающего дышать, я в панике задергалась всем телом.
–Тише, детка,– ласково прошептала темень Верьяновым голосом,– успокойся.
Опознав говорившего, я прекратила изображать эпилептический припадок. Показавшийся родным бархатистый голос наемника оказал на меня прямо–таки магическое действие: сердце застучало спокойнее, дыхание выровнялось, только гудящая, точно набат при пожаре, голова затрудняла мыслительные процессы.
–Что, имя забыл, опять деткой обзываешься?– Воронье карканье и то мелодичнее моего хриплого голоса.– Пусти.
Меня тотчас освободили. Я села, утирая лицо рукавом и сплевывая комочки киселя – замоченные на ночь кружки, уже пустые, валялись рядом.
«Хорошо, не суп у них под рукой оказался». И то верно.
Глубокий вдох – и легкие наполнились отрезвляюще–прохладным воздухом. Нестерпимо пахло дымом, ночным лесом. И осенью. Не скромной гостьей, едва ступившей на порог лета, а молодой хозяйкой, которая еще оглядывается на суровую свекровь, но уже полна решимости установить собственные порядки.
Глаза постепенно привыкали к скудному освещению, что давал еле тлеющий костерок.
–Рель, опять, да?– Сочувственно–перепуганное лицо Эоны белело в полумраке.– Как тогда?
Хуже. Много хуже.
–Вроде того… Не волнуйся, нормально уже… более–менее.– Я перевела взгляд на сидящего на корточках Верьяна: тот выглядел получше спутницы, но озадаченность на длинноносой физиономии тоже присутствовала.– Что, сильно страшно было?
–Еще бы. Орала как одержимая: «Разбудите меня, разбудите!» А лягалась как – будь здоров!– недовольным голосом пожаловался он и подозрительно уточнил: – Это не заразно?
–Если жениться не надумаешь – нет.
–Упаси Единый,– усмехнулся Верьян и внимательно посмотрел на мои руки.– У тебя всегда так после приступа?
Я проследила за его взглядом и зашипела от осознанной с запозданием боли: кожа на запястьях была местами содрана почти до мяса и вовсе не спешила заживать, как прочие мои раны.
«Не муж, а одни убытки да семейные скандалы!» Гнусный предатель! Мерзавец, зубы мне заговаривал, а сам–то… сам… сволочь. Хотя нет, он всего лишь… Император.
Глава 16
Чопорный дворецкий с плохо скрываемой брезгливостью осмотрел подозрительную троицу посетителей с ног до головы.
Мужик наглорожий, пацан сопливый да девка бесстыжая.
Тьфу!
Вон у того, длинного, с физиономией висельника, патлы – не у каждой девицы на выданье такие сыщешь. И глазищами желтыми, бесстыдными так и зыркает: чему тут на месте не лежится…
Пацан–то, пацан! В чем душа у бедолаги держится, непонятно: кости отовсюду выпирают, точно осиновые колья из мешка охотника на упырей. А запястья чего перевязаны? Не беглый ли, часом, каторжные метки под бинтами прячет?
Но всего противнее было на девицу охальную смотреть. Совсем стыд девка потеряла: мечом направо–налево сверкает, будто, Единый прости, алония какая! Что бы там ни баяли, негоже бабам оружие в руках держать да с ним на людях показываться; мужей честных позорить. Неужто те жен своих, Единым данных, защитить не смогут? Ежели в штанах девка была бы – выгнал бы, ни на что не посмотрел…
Тьфу!
Разве господа, коих в домах приличных принимают, так выглядят? Нет, сразу видно – голь перекатная, наемники или, того хуже, колдуны, Единому противные (да простит достопочтенный Мастер Линмер, не про него сказано!).
Тьфу–тьфу–тьфу (три раза).
Мужчина неодобрительно глянул на главу замкового гарнизона – бородищей косматой да шрамами обзавелся, а ума как в молодости не было, так и нынче нет. Пускает в уважаемый дом всякую рвань, а ему, почтенному дворецкому в седьмом поколении, разбирайся теперь!
–Его сиятельство в отъезде.– Слуга все–таки соизволил разжать зубы и надменно проронить: – Будут не скоро.
Я тряхнула головой, прерывая неожиданную трансляцию чужих мыслей. Боль легонько сдавила виски, отдаваясь ломотой в затылке. То ли я настолько ослабела, что не в состоянии контролировать спонтанные всплески восстанавливающейся Силы, то ли наша честная компания вызвала у дворецкого чрезмерно сильные чувства.
Возможно, имеют место быть оба варианта вкупе с наличием у мужчины слабой предрасположенности к Школе Разумных. Сколько дворецкому лет? Навскидку можно было дать слегка за пятьдесят – достаточный срок, чтобы не развиваемые должным образом способности почти сошли на нет, очень редко возвращаясь вот такими необременительными вспышками. Скорее всего, Дар передается в его семье по наследству, позволяя обладателю недурно выполнять свои обязанности – понимать хозяина с полуслова, предугадывать желания да и (что скрывать) пользоваться определенным влиянием, иногда в сугубо личных целях.
Однако может статься, все куда проще, чем я себе навоображала: передача отрицательных эмоций изначально сильнее, чем положительных, ибо так заложено в самой человеческой природе. Позитив мы стараемся удержать в себе, а негатив выплескиваем во внешний мир – обратное положение вещей губительно для рассудка,– в отличие от легко рассеивающихся позитивных чувств, отрицательные имеют свойство накапливаться и приводить к эмоциональному взрыву.
Ладно, куда–то меня не туда в размышлениях повело…
Отсутствие в замке барона Лешеро не стало ни для кого неожиданностью – приспущенный над центральной башней флаг, согласно глупейшей (с моей точки зрения) традиции, оповестил об этом важном событии не только нас, но всю округу. Другое дело, что по великому и нерушимому закону вселенской подлости телеги, двигающейся в ту же сторону, что и усталые драконоборцы, на дороге не оказалось. Тяжеленный, заработанный в муках трофей приходилось в страданиях же тащить на самодельных носилках: по двое, периодически сменяясь, постоянно поругиваясь. В результате чего ноги вместе с руками выказывали горячее желание отвалиться, а живот подумывал, не преподнести ли хозяйке сюрприз в виде грыжи.
–Достопочтенный, а когда именно должен вернуться барон Лешеро?– Я поторопилась с вопросом, пока еще мне удавалось изображать уважение и почтительность.
Долговязый хрыч с негнущейся спиной и блестящей, точно ее час полировали, лысиной на острой макушке посмотрел на меня как на таракана, осмелившегося не только заговорить, но еще сплясать и спеть на могиле горячо любимой бабушки дворецкого. Мужчина нарочито громко пробурчал в сторону: «Его сиятельство, окромя батюшки Императора, ничего никому не должен» – и только после этого удостоил ответом мою недостойную такой чести особу.