— Работа, бать, совсем времени нет. Сейчас вот отпуск дали. Немного — всего десять дней.
— А что Свету с девочками не привез? Внучек давно не видели, соскучились с матерью, — попенял отец.
— У Светланы работа, девочки учатся. Леночка в первый класс пошла. Старается, все первую пятерку мечтает домой принести. Но пока только плюсики учительница ставит. А так все нормально.
— Как у Светланы здоровье? — поинтересовалась мать, но как-то сухо, будто вскользь.
Все-таки Света права, отношения у свекрови с невесткой натянутые.
— Нормально. В больнице лежала, но сейчас в порядке.
«Ледащая», — с неудовольствием подумала мать.
Я только вздохнул, прочитав ее мысли. Все-таки права была Света на этот счет… Ох, женщины, как их понять?
— Вечером баню затопим, — меж тем планировал «мероприятия» отец. — Потом посидим. Васька придут с Зоей. В семейном кругу и приговорим, — он поднял со стола «Посольскую» и подмигнул мне.
— Вот старый дурак, все бы тебе выпить, — беззлобно ругнулась мать. Отец алкоголем никогда не злоупотреблял, но мать на дух не переносила спиртного, вот и ворчала.
Я прошел в комнату, где останавливался, приезжая к родителям. Положил чемодан на стул, открыл его. Достал подарки и вышел к матери.
— Мам, это тебе.
— Ох, батюшки… — она всплеснула руками, — Володя, ты где это чудо нашел?
Развернула платок, яркие краски полыхнули в выбеленной комнате. Накинула на плечи, подошла к зеркалу и выдохнула:
— Какая красота! Спасибо, сынок!
— Валентине Ивановне потом спасибо скажешь, это она передала. И ткань тоже.
Мать присела на стул, взяла в руки отрезы и, поглаживая лежащий сверху шелк, сказала:
— Зое платья сошьем, ей сейчас надо будет, а то все уже малым становится. Она скоро придет, соседский мальчишка уже побежал сказать, что ты приехал.
— Это внук бабки Акулины? — автоматически, даже не подумав, спросил я.
Воспоминания Медведева оживали в присутствии родных людей. Вспомнилась вредная соседка — вечная, казалось, старуха, согнутая, с клюкой. Он смешно морщила длинный нос и грозила нам с Васькой крючковатым пальцем. Еще вспомнил, как мы с другом влезли на крышу и оттуда, как с горки, съехали в палисадник соседки — воровать яблоки. Но кончилось все печально — опрокинули улей, пришли домой покусанные пчелами, в изодранных штанах. Мать тогда вырвала хворостину из плетня и отходила, не разбирая, где ее сын, а где чужой. Досталось и мне, и рыжему Ваське.
— Жива, что ей сделается. Все забыть не может, как вы с Васькой ей улей опрокинули. Уж годов столько прошло, что и не помню сколько, а она все мне тот улей поминает.
— Да ладно тебе, нашла о чем говорить, ты ткань-то прибери, замарается на кухонном столе, — напомнил ей отец.
— Ой, точно! — спохватилась Евдокия Федоровна и сложив стопкой отрезы ткани, хотела унести их, но не успела. На улице затявкал Дружок.
— Зоя пришла, — сказал отец, пойду встречу.
Дверь открылась и в комнату влетела сестра Медведева.
— Вовка! — завопила она, кинувшись мне на шею. — Брательник, ты совсем лысый стал!
Осторожно поставил ее на пол, осмотрел с удивлением — сестра не намного ниже меня, а ведь мой рост метр девяносто. Слегка располневшая из-за беременности, но статная. И красивая — в мать.
— Вот мальчишки обрадуются! — она двигалась быстро и порывисто. По детству помню, что заставить Зою сидеть спокойно дольше пары минут было невозможно.
— Сережа в школе, а Тимоша с Андрюшей в детском саду. А здесь у нас Аленка растет! — она погладила ладонью живот.
— А вдруг опять парень? — спросил отец.
— Пап, ну перестань! Говорю же, Аленка — значит, Аленка! — Зоя сердито надула губы.
Отец баловал сестру. Мое детство прошло без него. С войны Тимофей Федорович пришел в августе сорок пятого, когда мне уже было почти восемь лет. А вот Зоя стала для него светом в окошке. Сестра вила из него веревки и в детстве, и сейчас.
Она подошла к столу, быстро распаковала коробку птичьего молока и засунула в рот сразу две конфеты.
— М-ммм! Вкуснотища! — она налила в стакан молока из трехлитровой банки, запила и добавила:
— Говорю же, девочка будет. С мальчишками я соленые огурцы ела, а сейчас на сладкое тянет.
— Тебе тоже подарок есть, — я вернулся в комнату, достал упаковки с комплектами постельного белья, мысленно поблагодарив Валентину Ивановну — уже не в первый раз за последние полчаса. Если б не теща, не знаю, как бы решал вопрос подарков. Вот про племянников, к сожалению, не знал. Придется выкручиваться. Медведев наверняка баловал мальчишек, и те будут ждать сюрпризов. Вышел в зал, прихватив из комнаты спортивную сумку.
— Зоя, это тебе! — вручил сестре пакеты и, оставив их с матерью восторгаться подарками, повернулся к отцу:
— Бать, ну не бог весть что, но в хозяйстве пригодится.
Расстегнул молнию, достал коробку с дрелью и отдал отцу.
— Электрическая? Вот это подарок! Знатный. Спасибо, сын!
Он тут же достал дрель из коробки, вставил сверло и включил вилку в розетку. Нажал кнопку на ручке, дрель зажужжала, женщины обернулись на звук.
— Как ребенок, право, — посетовала мать. — Опять сын тебе новую игрушку привез? Давай убирай из дома, а то сейчас начнешь стены сверлить.
— Сама же говорила, что гвоздя некому забить, — рассмеялся отец.
— А ты и поверил? — отшутилась мать.
— А там что? — отец кивнул на вторую коробку.
— Болгарка. Василию подарю.
— Не жирно ему будет? — видно было, что у отца разгорелись глаза и на углошлифовальную машинку. В Союзе ведь такие простому человеку пока вообще нигде не достать.
— Бать, ну ты что…
— Ладно уж… — устыдился своего первого порыва отец. — Забирай, Зоенька, отдашь мужу. А если надо будет, у него возьму попользоваться.
— Вася сейчас в поле, озимые досевают. Вечером придем всей семьей, Вовка сам и отдаст.
— Не помешаю? — вопрос прозвучал вместе со стуком в уже приотворившуюся дверь. В комнате мгновенно стало тихо.
Я оглянулся и обомлел — в дверях стояла фотомодель, будто сошедшая с обложки журнала. Правильный овал лица, большие карие глаза, опушенные густыми ресницами, нос с легкой горбинкой и изящно вырезанными ноздрями, губы красивой формы и умопомрачительная фигура с ногами от ушей. Я не мастер описывать женщин, но мне показалось, что она похожа английскую леди. И одета так же — элегантно, со вкусом. Пальто простого кроя, до середины бедра, расстегнуто. Под ним тонкий свитер из шерсти оливкового цвета и темные брюки. В руках маленькая пузатая сумочка. Немного портили образ резиновые сапожки, но в деревне это обувь номер один.
Вошедшая смущенно улыбнулась.
— Тамара, конечно, проходи! — мать обрадовалась, подумав: «Эх, такая девушка! И до сих пор ведь Володьку любит. А он вот же дурак»…
Стоп!
Так это что, и есть та самая «девушка-трактор-в поле», к которой меня ревнует Светлана?
Глава 7
— Тамарка, а ты чего так вырядилась? — удивилась Зоя. — Собралась куда?
— Да. В Серпухов хотела поехать. Смотрю, машина возле ворот, думала, может Владимир Тимофеевич подвезет до города? Вы как, не против? — она бросила на меня томный взгляд, потом моргнула. Длинные густые ресницы красиво опустились на щеки и снова взлетели до бровей.
«Явно не один день перед зеркалом репетировала это медленное моргание», — подумал я с усмешкой.
— Конечно, Тамарочка, — согласилась за меня мать. — Он с радостью!
Заметил, как нахмурился отец. «Вот бабы, все им неймется! Оставили бы парня в покое. Сноха ей не такая, другая к сердцу», — раздраженно думал он. А мать мысленно помолилась: «Господи, пусть у Володи с Тамарой все сложится».
Не люблю, когда мной манипулируют, противно. И Тамара, хоть и была прекрасна внешне, стала вдруг неприятна.
— Нет, мама, не с радостью, и вообще никак, — ответил я, резким жестом останавливая мать, готовую возразить.
— Девушка собиралась тщательно и долго, явно не зная о моем приезде, — я говорил о присутствующей здесь Тамаре в третьем лице. Не вежливо, знаю, но мне не хотелось ни обращаться к ней, ни смотреть на нее. — И шла, как я понимаю, на остановку. Вот и пусть идет, пока автобус не пропустила. А я с дороги еще руки не помыл.
Тамара тут же, скомкано попрощавшись, юркнула за дверь.
— Теперь всю дорогу до Серпухова плакать будет, — вскользь заметила сестра, выуживая из коробки еще одну конфету. — Вот дурная такая, вбила себе в голову, что любит тебя, и на других не смотрит. С ее внешностью могла бы за кого угодно замуж выйти. За ней вон директор завода из Серпухова ухаживает, замуж зовет. А она ни в какую. Я, говорит, однолюбка. Однодурка, блин, говорю ей. Ну вот никак понять не может, что ты в своей Свете нашел! Я, кстати, тоже понять не могу. Она же против Тамары что мышка серая.
— А я понять не могу, почему вы обсуждаете мою жену? Я же не спрашиваю, сестренка, почему ты вышла замуж за Ваську, а он едва тебе макушкой до плеча достает?
— Любовь зла, — Зоя рассмеялась. — Он мелкий, но такой бешеный, что я с ним живу, как на вулкане — вообще не скучно! Он же меня на руках носит, фигурально выражаясь.
— Ну это если очень фигурально, — хохотнул отец, подумав: «Хорошо, что внуки в нашу породу пошли, рослые».
— Зой, вы бы с матерью объяснили Тамаре, что у меня жена, две дочери. Я очень люблю их. Честное слово, неприятно, что эту Тому вы здесь привечаете, а к супруге моей относитесь прохладно.
Я подошел к умывальнику, сполоснул руки, вытер вафельным полотенцем. В душе клокотало раздражение. Скорее, на себя самого. Неправильно все это. И то, что я, попав в семьдесят шестой год, сразу же жене изменил, тоже неправильно. Это случилось, скорее, по инерции. Ведь в 2025-м у меня с женой давно все кончилось. Даже не помню, в какой именно момент пропали чувства. Жили с супругой как соседи. Естественно, у меня были женщины на стороне. Но сейчас все изменилось. Больше никаких измен! Светлана настолько ранима, так беззащитна, что вряд ли переживет предательство. А любую другую женщину в моей жизни она посчитает именно предательством. Я уже молчу о теще — представляю, что было бы, узнай она об Але⁈ Шкуру бы с меня спустила, и сделала бы это медленно, наслаждаясь каждым мгновением.