И он вручил подарки — каждому индивидуально. Пожимая руку, похлопывая по плечу, еще раз поздравляя. Мне вручил коробку с часами.
— Командирские, Володя, шестьдесят, что ли, функций, кроме того, что время показывают. Вот, Володя, тебе за… за все! — он махнул рукой и рассмеялся.
После того, как Брежнев ушел, меня отвел в сторону Рябенко.
— Сегодня отдыхай, завтра с утра на смену. Григорьев взял отгул. Впрочем, ты и сам знаешь. Смотри, сильно не расслабляйся.
— Обижаете, Александр Яковлевич. С Новым годом! — я пожал генералу руку и вышел.
В Кретово вернулся вечером, уже темнело. Улицы были пустыми, народ готовился к празднику. На моих новых командирских часах стрелки показывали восемь вечера.
Глава 11
Я прилег подремать на часок — все-таки с суточного дежурства, не выспавшийся. Когда проснулся, зашел на кухню. Но там мне сунули бутерброд и вытолкали прочь — чтобы не «портил аппетит до праздника».
— Раздвинь стол, — крикнула вслед теща. — Сейчас накрывать будем, скоро десять. Пора Старый год провожать!
Я направился в зал, выдвинул на середину комнаты стол и поставил его на бок. Внизу крепилась полированная доска, которая вставлялась в середину стола. Раздвинув половинки, поставил вставку, тщательно вставив ее в пазы.
Светлана принесла скатерть, салфетки и меня снова попросили пойти прочь, чтобы «не путался под ногами».
Я не любитель всей этой праздничной суеты, накинул куртку и вышел на лестничную площадку. Но курить по-прежнему не хотелось. Я даже не вспоминал о сигаретах с того памятного дня, когда случилось последнее покушение на Брежнева. Ко мне присоединился сосед — Алексей Иванович, полковник в отставке. Он работал в охране Хрущева и досрочно вышел на пенсию, после того, как на октябрьском Пленуме ЦК Никиту Сергеевича сняли с должности.
— Ну что, сосед, тоже женщины плешь проели? Мои меня загоняли. Подай-принеси, не мешайся, — пожаловался он.
— Володя! Иди за стол! — позвала Светлана, выглянув из-за дверей.
Я поздравил еще раз соседа с Новым годом и вернулся в квартиру. Стол был уставлен блюдами. Девочки уже в нарядных платьях сидели на высоких стульях, Валентина Ивановна расставляла миски с салатами, картошка по-французски дымилась в плоских тарелках. Тут же возвышались бутылки с лимонадом «Буратино» и «Дюшес», а еще большой графин с компотом.
Вошла Светлана и я замер, буквально ослепнув от ее вида! Длинное синее платье, нитка жемчуга на шее. Волосы уложены в прическу — кажется, она прикрепила шиньон. До болезни хватало собственных волос, но и теперь жена выглядела великолепно.
Вспомнили прошлый год. Событий произошло много разных, но самым лучшим стало то, что мы все вместе справились с большой бедой — болезнью Светы. Валентина Ивановна отметила другие «достижения»: первую пятерку Леночки и почетную грамоту Тани, которая заняла первое место в конкурсе чтецов. Дочки хотели дождаться двенадцати часов, но уже в половину одиннадцатого, под мелодии классических оперетт, начали клевать носами. Леночка уснула прямо за столом и я отнес ее в детскую. Светлана помогла улечься Тане.
Я терпеть не могу оперетту, но Светлана с Валентиной Ивановной слушали с удовольствием. Испытал настоящее облегчение, когда эта тягомотина закончилась и начался «Голубой огонек».
За минуту до полуночи я открыл шампанское, выстрелив пробкой в потолок. Налил в хрустальные фужеры и, под звон бокалов и бой курантов, поздравил женщин. Еще недавно я даже не подозревал об их существовании, а теперь у меня нет никого роднее.
Я отдал должное праздничному столу. Винегрет любил всегда, а у Валентины Ивановны он был каким-то особенно вкусным. Налегал на гренки. Теща их натерла чесноком с обеих сторон, положила с одной стороны кружочек яйца, а с другой размятые в паштет шпроты. Вроде просто, но в сочетании получалось невероятно вкусно. Когда жена и теща подали картошку по-французски, я уже наелся. Поковырял вилкой в тарелке, выбирая кусок поменьше.
— Давай ешь, твоя охотничья добыча, — заметила теща.
— Это кабанятина что ли? — изумился я, подцепив вилкой еще один кусок мяса. — Даже не знал, что она может быть такая нежная.
— Ой, Володь, будто первый раз из дикого кабана готовим, — улыбнулась Светлана. — Каждый раз после охоты холодильник мясом забит. Ты же любишь, когда мясо сначала маринуем, потом отбиваем, а потом вот так, запеченное с лучком и картошкой. М-ммм… Вкусно получилось!
— Вы селедку под шубой ешьте! — Валентина Ивановна пододвинула к нам салатницу. — Зря что ли старались, готовили?
Я не стал отказываться, надо было уважить хозяек. Но когда на стол поставили холодец, места в желудке уже совсем не осталось. Стащил с блюда с овощами веточку петрушки и жевал ее, с ужасом размышляя о том, что в холодильнике еще стоит огромный «Наполеон». Торт сегодня я точно не осилю…
Не мешало бы размяться, а то чувствую себя как тот волк из мультфильма «Жил-был пес», того гляди «щас спою»! По этому поводу в голову пришла отличная идея:
— Потанцуем? — предложил Светлане.
Встал, протянул руку жене, приглашая на танец. Она взглянула на меня удивленно и одновременно восторженно. Я даже мысленно обругал себя последними словами. Когда последний раз приглашал жену на танцы? А в театр? Да хотя бы в кино?
Подошел к телевизору, прибавил звук. На экране красивый шатен с гусарскими усами пел с легким акцентом: «Во мне моя мечта живет, такая непонятная, такая непонятная мечта»…
Я вел Светлану в танце, не отводя взгляда от ее лица. А она смотрела на меня с такой любовью, что щемило в груди. Вспомнил, как звали певца. Миро Унгар, хорват по национальности, или, по-русски говоря, югослав. «И мы на свете будем жить, и молодость не кончится, и молодость не кончится у нас»…
Молодость, может, и не кончится, но песня, к сожалению, кончилась. Как и танец. Я проводил Свету к стулу, подождал, пока она усядется и вернулся на свое место.
— А теперь торт! — торжественно провозгласила Валентина Ивановна.
— Мам, не влезет уже! — попыталась отказаться Светлана, на что получила приказ «не пререкаться с матерью» и напоминание «как Новый год встретишь, так его и проведешь».
Я наблюдал за ними, удивляясь таким отношениям. Мать с дочерью никогда не ссорились, но и подругами их не назовешь. Иерархия между ними была похлеще, чем субординация у меня на службе.
Света послушно принесла чистые тарелки, нож, десертные ложки. Теща вплыла в зал с большим блюдом, на котором красовался торт.
— Кремовый был бы праздничнее, — произнесла Валентина Ивановна, как мне показалось, напрашиваясь на комплименты, — но «Наполеон» вкуснее. Хотя с ним намного больше возни.
— Валентина Ивановна, вы даже если яд приготовите, он будет вкусным! — неудачно пошутил я, заслужив сердитый взгляд обоих женщин. Поспешил исправиться:
— А торты у вас просто божественные! Этому не научишься специально, это талант, с ним надо родиться!
За комплимент получил в награду самый большой кусок торта. Не, так дело не пойдет… Я потянулся за ножом и разрезал свою порцию на четыре части.
— Никогда не ел ничего вкуснее! — я отщипнул немного ложкой, с трудом заставил себя съесть. Действительно, очень вкусно и просто тает во рту, но мой желудок. похоже, собирается скоро лопнуть.
К счастью, на экране появилась Эдита Пьеха, и мать с дочерью тут же забыли обо мне. Слушали, стараясь не пропустить ни слова. За Пьехой вышли на сцену ребята из ансамбля «Песняры». Света и Валентина Ивановна тихонько подпевали: «Молодость моя, Белоруссия»…
Мне нравились невероятные голоса белорусских певцов, но я поймал себя на том, что весь этот чудесный новогодний вечер меня не оставляет мысль: а ведь скоро восьмое января! Прогремят или нет взрывы в Московском метро? Получилось ли у Андропова предотвратить теракты? Я предупреждал наших, но может быть излишне осторожно? Кроме того, основанием служили не конкретные факты, а мистические «предчувствия». Недавно рискнул напомнить генералу Рябенко об этом вопросе, завтра он обещал сообщить какие-то подробности.
— Володя, иди спать, у тебя завтра дежурство, — Света обняла меня за плечи, чмокнула в щеку. — Мы с мамой со стола уберем пока.
— Помощь не нужна? — предложил я. — Давайте хоть стол соберу.
— Иди спи, сами разберемся, не безрукие, — отмахнулась от меня Валентина Ивановна.
Не стал спорить, ушел в спальню. Лег на кровать, повернулся на один бок, потом на другой. Сна не было ни в одном глазу. Подбив подушку, лег на живот и уткнулся в нее лицом. Воспоминания из прошлой жизни всплывали перед глазами, как слайды — одно за другим.
В мою бытность Владимиром Гуляевым, во время учебы в Минской школе КГБ, по теме террористических актов нас буквально гоняли. Преподаватели требовали, чтобы тема от зубов отскакивала. Плюс постоянные практические занятия. Практика была серьезная: разминирование, техника закладки взрывчатых веществ, техника связи. Но особенно досконально изучали взаимодействие руководства и исполнителей. Организаторы теракта — любого — не могли дать исполнителю исчерпывающих инструкций, тем более, что ситуация менялась постоянно. Передавать новые указания и корректировать старые вводные возможности было мало. Тем более, что это могло привести к провалу всей операции и выдать целую сеть. Поэтому, несмотря на то, что я знал почти о каждом ЧП в прошлом СССР (теперь в моем настоящем), фактор случайности оставался. Не стоит полагаться на случай в таком вопросе и лучше несколько дней до и несколько дней после известной мне даты поездить на метро, присмотреться.
Что я помню о тех терактах? Самые ближайшие — это взрывы восьмого января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Получается, уже через неделю.
Первый взрыв прогремит между станциями Первомайская и Измайловская. Бомбу взорвали в вагоне метро, и это стоило жизни семи человек. Второй теракт произойдет недалеко от здания КГБ, в продуктовом магазине номер пятнадцать. Третий — неподалеку от продовольственного магазина на Никольской улице. Сейчас она называется улицей 25 октября. Там обошлось без жертв, впрочем, как и на Большой Лубянке. Жертвы были только в вагоне поезда метро. Впрочем, это и понятно: взрыв в закрытом пространстве всегда приводит к большему числу пострадавших.