Следующий теракт — пожар в гостинице «Россия» двадцать пятого февраля этого же года. Буквально через полтора месяца после акций армянских националистов. Погибших куда больше — сорок два человека. Еще больше пострадавших: ожоги, взрывные травмы, отравление дымом. Всего около сотни человек попали в больницу. Этот случай в мое время вызвал очень много споров. Кто-то считал, что этот пожар был следствием конфликта между МВД и КГБ. Поскольку возгорание началось именно в комнате спецмероприятий, или, говоря по-простому, в комнате прослушки.
Несмотря на такие тяжелые и тревожные мысли, я все-таки сумел заснуть.
Утром первого января едва не проспал. Будильник разрывался, но мне снилось, что я бегу по вагону к террористу и не успеваю. Террорист — во сне он был почему-то в грузинской папахе и с кинжалом в зубах — посмотрел на меня нагло. Потом он демонстративно медленно поставил сумку с бомбой и затанцевал лезгинку, продвигаясь к выходу…
Резкий тычок локтем под ребра выдернул из сновидений.
— Будильник выключи… — сонно пробормотала Света и повернулась на другой бок — досыпать.
Разлепил глаза, подумав: «Приснится же такое!». Выключил будильник, укутал жену одеялом и на цыпочках пошел в ванну. Посмотрел на себя в зеркало.
— Ну и рожа у тебя, Шарапов… — проворчал я недовольно, разглядывая собственное отражение.
Видимо, как вчера заснул вниз лицом, так за ночь ни разу не повернулся. На физиономии складки — от уха ко рту. Скажи кому, что вчера выпил всего полстакана шампанского, никто не поверит. Но ничего, умыться ледяной водой, побриться — и буду снова как огурчик.
Но с бритьем вышел неожиданный облом — «Харьков» зажужжал, пискнул на прощание, и тут же сдох. Я провел рукой по отросшей за ночь щетине — непорядок! Достал из шкафчика помазок в стаканчике и старый станок для бритья. Рядом лежала пачка лезвий «Нева», я такие помнил и по своей прежней жизни. Развернул синий конвертик с желтым корабликом сбоку, достал лезвие и хмыкнул — самое плохое из всех возможных. Даже тот же «Спутник» был бы предпочтительнее. А еще лучше лезвия марки «Ладас», их делали по европейским стандартам где-то в Прибалтике. Странно, что у Медведева их нет.
Нагрел воды, взбил в стаканчике мыльную пену и щедро намазал щеки. Проводил станком, стараясь быть аккуратным, но все равно лезвие страшно драло. После бритья к морщинам на щеках прибавились царапины. Да, видок у меня сегодня не фонтан, надеюсь, на работе сделают скидку на праздник — все-таки Новый год.
На работу прибыл к восьми, пораньше сменил Солдатова. Тот глянул на мою изодранную физиономию и хмыкнул:
— Смотрю, праздник удался?
— Ладно тебе, — отмахнулся я. — Рябенко уже на месте?
— Да. Слушай, Володь, а он вообще когда-нибудь отдыхает? — Солдатов дал мне журнал, я расписался в приеме дежурства.
— Не знаю, мне иногда кажется, что нет.
Легок на помине — Рябенко открыл дверь и вошел в домик охраны. Он снял папаху, стряхнул с нее снег и водрузил на стол.
— Ну что, товарищи офицеры, с наступившим Новым годом? — генерал глянул на мои исцарапанные щеки и вопросительно поднял брови.
— Электробритва сдохла, — счел нужным пояснить я.
— Бывает, — Александр Яковлевич подождал, пока Солдатов уйдет, и продолжил уже после того, как за ним закрылась дверь:
— Твоя информация о готовящихся терактах полностью подтвердилась. Взяли организаторов и исполнителей. Сейчас с ними плотно работают наши контрразведчики. Как ты и предполагал, ниточки тянутся за рубеж. Другое дело, что наверняка есть дублирующие исполнители. Всю неделю до восьмого числа и всю неделю после него будет усиленное патрулирование в тех районах, где планировались взрывы.
— А мне нельзя в этом поучаствовать?
Рябенко внимательно посмотрел на меня и подумал: «Не умрет своей смертью, неуемный. Эх, молодежь!», но сказал совсем другое:
— Запретить я, конечно, могу, но не буду этого делать. У тебя восьмого выходной, и никто тебе не мешает оказаться в метро или в магазине на Большой Лубянке. А пока давай приступай к выполнению своих обязанностей. И переключайся на текущие дела, а то зациклился, смотрю, на терактах. Времени впереди еще много, целая неделя.
Время — понятие субъективное. Оно то ускоряется, то тянется, как удав по стекловате. Для меня неделя пролетела мгновенно. В свои ближайшие выходные дни я с утра спускался в метро и выходил оттуда только вечером.
Восьмого января я уже с четырех часов был на станции метро Семеновская. Собирался проехаться вдоль «опасных» станций до конечной Щелковской. Перед входом в метро дежурила группа дружинников с красными повязками на рукавах. Спустившись по лестнице, заметил три милицейских наряда. По перрону, как это бывало обычно, прогуливались еще двое постовых. Каких-либо наших сотрудников в гражданском я не заметил. И это все усиление⁈ Взяли верхушку и успокоились? Формально подошли к такому серьезному делу? Я похвалил себя за то, что прислушался к своей интуиции и пришел сюда.
Стал пробираться сквозь толпу, ожидающую прибытия поезда, полностью сосредоточившись на мыслях людей, спешащих к вагонам. Разумеется, слушать всех вместе не получалось, потому фиксировался то на одном, то на другом, стараясь «просканировать» как можно большее количество людей.
Можно было прийти попозже, ведь знал точное время взрыва — семнадцать часов, пятнадцать минут. Взрыв произойдет минуты через три после того, как состав тронется со станции Измайловской в сторону Первомайской. Но это в моей реальности. Здесь уже взяли исполнителей, а вот во сколько сработает резервный вариант (если сработает), я не знаю.
Человека с большой хозяйственной сумкой, самошитой армянскими умельцами в Армавире, я заметил не сразу. Вокруг него было много людей с похожими сумками, авоськами, сетками, баулами. После рабочего дня все старались зайти в магазин. Кто-то вез домой спецовку — постирать. Всех досматривать не будешь, да и нельзя было этого делать. Право досмотреть вещи любого подозрительного человека милиция получит только лет через десять. Сейчас, во время подготовки к Олимпиаде, предложение проводить серьезный досмотр по подозрению уже прозвучало на одном из совещаний, но было отвергнуто высокопоставленными чинами из МВД.
Подойдя ближе, я заметил, что мужчина нервничает. Попытался прочесть его мысли, но не получилось — незнакомец думал не на русском. Похоже на армянский… Неужели это и есть мой «клиент»?
В толпе он особо не выделялся. На голове обычная вязаная шапка, черная, с подворотом. На шее вязаный шарф в серую и черную полоску. Дубленка довольно дорогая, но изрядно поношенная. На ногах обычные полусапожки черного цвета. По виду ему не больше тридцати лет. Молодой совсем. Лицо обычное для кавказца: длинное, костистое, с крупным носом с горбинкой. Он стянул с головы шапку, вытер ею вспотевший лоб и сунул в карман. Провел рукой по густым черным волосам, пригладив их. Тряхнул головой и размял шею, громко щелкнули позвонки. Будто готовится к бою. Обычно так разминали шею боксеры и борцы.
Подошел поезд. Двери раскрылись. Люди высыпали на перрон. Встречный поток втянулся в вагон. Я тоже вошел. Встал рядом с кавказцем. Тот держался за поручень, пальцы от напряжения побелели. Поставив на пол сумку, он сделал вид, что дремлет стоя. Я встал за его спиной, придерживаясь за поручень.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Партизанская, — объявила механическая тетка.
Армянин вздрогнул, будто проснувшись. Делая вид, что перепутал станции, начал быстро проталкиваться между пассажирами к выходу. Спешил выпрыгнуть из вагона, пока двери не закрылись. Сумка осталась на полу. Я подхватил ее и бросился следом.
Террорист (я уже не сомневался, что это был он) выпрыгнул на платформу. Я успел в последний момент — плечо больно прижало створками — автоматических датчиков в это время еще не было. Кто-то из пассажиров закричал. Дежурная по станции, заметив заминку, махнула сигнальным диском с красным кругом. Машинист получил сигнал и вновь открыл двери. Створки со скрипом разошлись — и я вывалился на платформу следом за террористом. А поезд наконец-то закрыл двери и последовал дальше по маршруту. К счастью, уже без сумки внутри вагона.
Но пока еще проблема была далека от благополучного разрешения. Народу на станции находилось много, а у меня в сумке скорей всего лежала бомба, которая могла рвануть в любой момент.
Повезло, что армянина задержала слишком плотная толпа на пути. Удалось его догнать и ухватить за рукав дубленки.
— Вы сумку забыли, — сказал я и, не дожидаясь ответа, тут же сделал ему подсечку. Террорист повалился на пол и тут же закричал:
— Это нэ мае, это нэ я! Памагите! Хулиганы! — наверное, рассчитывал, что подойдут милиционеры и он в суматохе успеет сбежать. Но я тоже рассчитывал на помощь милиции.
Двое в форме тут же, как будто из воздуха, материализовались рядом.
— Этого задержать! — приказал милиционерам, показав удостоверение. — И срочно вызывайте минеров, в сумке бомба! Связь есть? Телефон? Радио? Быстро!
Я не мог медлить, ожидая специалистов, дорога была каждая секунда. Подхватив сумку, бросился к служебному туалету. В любом случае там будет меньше всего людей.
Судя по времени взрыва в другой реальности, у меня еще оставалось минуты три-четыре. Это если повезет, ведь теперь многое изменилось.
Добежал до служебного туалета. Рванул на себя дверь. Благо, оказалась открыта. Зашвырнул внутрь сумку с бомбой. Захлопнул дверь и сделал два шага назад.
— Немедленно предъявите документы!
Передо мной нарисовалась корпулентная дама в форменной одежде и фуражке с красным околышем.
— Пошла вон, дура!!! — заорал я. — Сейчас рванет!
Глава 12
— Я дежурная по станции… — начала она, но закончить не успела.
Успел только свалить ее на бетонный пол и рухнуть сверху. Следом обломками осыпалась на спину сорванная взрывной волной дверь, штукатурка, куски плитки.