Хм, а ведь он прав… Я сам не додумался, но на то Удилов и гений! Пожалуй, это единственное, что могло вызвать столь мощное и быстрое возгорание в гостинице «Россия». При активации пирофорное вещество мгновенно воспламеняется, создавая очаг с высокой температурой. Если устройство размещено в вентиляционной шахте, огонь может попасть в вентиляционные каналы. При отсутствии противопожарных заслонок и наличии тяги, горячие газы и пламя распространяются по системе, вызывая возгорание на других этажах. Именно так может развиваться масштабный пожар, затрагивающий несколько уровней здания.
— Вадим Николаевич, у меня появились сомнения еще по одному поводу… — обратился я к Удилову. — Гвишиани на свободе, хотя доказано, что он обогащается, проводя нужные капиталистическим заказчикам сделки. Он работает на нашего противника, и вряд ли вред от его ареста будет меньше, чем вред от его деятельности.
Удилов понимающе кивнул, мгновенно переключаясь на новый вопрос:
— Вы удивляетесь, почему Андропов до сих пор не принял меры. И у вас закрались подозрения по поводу Юрия Владимировича, — интонация была такая, будто Удилов констатировал факты. Потому мне не потребовалось ничего отвечать, а он сам продолжил:.
— Отвечу на ваш невысказанный вопрос. Гвишиани — не просто руководитель российского отделения Института системных исследований, он еще и со-директор международного Института системных исследований, который базируется в Вене. Именно на него завязаны множество международных проектов и если его сейчас убрать, будет скандал. Ущерб от подобного скандала будет намного больше, чем от деятельности Гвишиани, даже не законной. Заменить его невозможно. По крайней мере — пока. Его огромные связи на Западе за пару лет не наработать ни одному кандидату на это место. Пока же Гвишиани контролируют, не дают слишком зарываться, и наблюдают. А по поводу Андропова, пойдемте, я вам покажу наглядно.
Мы вышли из его кабинета и прошли к следующей двери, за которой заседали аналитики. Стоило только приоткрыть двери, как на меня сразу обрушилась волна шума. Я стоял с Удиловым и наблюдал работу примерно двадцати сотрудников. Все говорили одновременно, перебивая и плохо слушая друг друга, тут же работали секретари, стенографисты. На больших грифельных досках чертили схемы и ожесточенно спорили возле них.
— Посмотрите, Владимир Тимофеевич. Я бы назвал это творческим беспорядком, но это в случае, находись здесь пара-тройка человек. Сейчас же это хаос, который создают около двадцати очень талантливых сотрудников. Я не ограничиваю их творческий потенциал глупыми условностями и административными нормами. Мне нужно, чтобы они выкладывались полностью. В результате в моем аналитическом центре появилось то, что на Лубянке называют «личный дурдом Удилова». И если я не могу его убрать из своей жизни и профессиональной деятельности, я его возглавляю. Так вот, по поводу Андропова я вам отвечу словами, которые приписывают Макиавелли: «Если не можешь победить толпу, возглавь ее». Подумайте над этим на досуге. А завтра я пришлю за вами машину. Будьте дома. С Рябенко я договорился, он перенесет вашу смену.
Глава 17
По просьбе Удилова Рябенко предоставил мне выходной. До обеда я слонялся по квартире и буквально не находил себе места. Было желание плюнуть на все и немедленно помчаться в гостиницу «Россия». Кое-как дождался пяти часов, когда за мной подъехала «Волга». Я был в гражданской одежде, униформа на таком мероприятии неуместна. Водитель довез меня до гостиницы и высадил у дверей. Тут же подошел товарищ в штатском и проводил меня на четвертый этаж.
Удилов находился в комнате спецмероприятий. Видимо, ему доложили, что я уже в гостинице. Он открыл двери ровно в тот момент, когда я только вышел из лифта. Жестом пригласил следовать за собой. Мы прошли к номеру, который занимали ученые из Киева.
— Ну как там у вас? — спросил Удилов сопровождавшего нас сотрудника.
— Нашли, товарищ генерал-майор! — ответил один из совершенно обычных и незаметных в толпе людей. Он выглянул из номера, который занимали украинские ученые.
— Вот он! — сотрудник продемонстрировал небольшой металлический цилиндр, который держал в руке.
— Что ж, мои предположения оказались правильными, — удовлетворенно кивнул Удилов. — А здесь все приведите в порядок, чтобы даже подозрения об обыске не возникло. До возвращения ученых всем готовность номер один.
Мы вернулись в комнату спецмероприятий. Она представляла собой длинный пенал без окон. Звукоизоляция была на высоте — из коридора не доносилось ни звука. Попасть сюда можно было через тамбур. С коридора мы открыли обычную дверь с номером 4–011, вошли в тамбур, за которым находилась еще одна дверь — металлическая. В самой комнате стояло три длинных стола с оборудованием — магнитофоны, аппаратура связи. За столами сидели операторы. Еще один стол со стульями возле него был обычным, письменным. Удилов сразу направился к нему, открыл небольшой чемоданчик и упаковал пирофорный стержень, уложив его так, чтобы не нарушить герметичность футляра. После этого он достал из кармана точно такой же футляр и, передав его сотруднику, мягко сказал:
— Ребята, а вот этот муляж положите, пожалуйста, на место. Только аккуратно, чтобы никто ничего не заподозрил. И будем ждать.
Примерно через полчаса по рации сообщили, что ученые с гостями прибыли.
— Аист с ними? — уточнил Удилов.
В оперативной работе никогда не называют объект разработки напрямую. Всегда дается кодовое название. Аист — это, скорее всего, Бусленко. Бусел — аист на белорусском языке.
Услышав ответ, он положил рацию на стол и сказал мне:
— Вы не ошиблись в своих предположениях по поводу Бусленко. Он действительно пришел на встречу в гостиницу. Что ж, продолжаем наблюдать.
Ждать пришлось недолго.
— Микрофон в коридоре, — сообщил оператор и протянул наушники — одни для Удилова, вторые — для меня.
В следующую минуту я вполне отчетливо услышал приближающиеся шаги и голоса. Ученые, как обычно, продолжали свои споры — симпозиума им не хватило.
— Нет, вы идете неправильным путем! — жарко доказывал кто-то. — Я много раз говорил и еще раз хочу повторить: вы, уж простите за такую аллегорию, ставите телегу впереди лошади! Вначале хотите создать объединенную систему, а потом уже развивать ее клоны. Но это так не работает!
— Это Бусленко, — прокомментировал Удилов, кому принадлежал голос говорившего.
— Вы не понимаете, Николай Пантелеймонович! — не менее жарко возражал кто-то из ученых. — Должно быть общее постановление, которое бы создало предпосылки для развития!
— Я все понимаю, но вы хотите создать еще одну бюрократическую структуру, которая будет всеми командовать и распоряжаться ресурсами. Еще раз заявляю, это так не работает! Бюрократия погубит все.
Ученые вошли в номер, послышался звук закрывающейся двери.
— Переключаю микрофон, — сообщил оператор.
В наушниках щелкнуло. И в следующим миг мы услышали громкий хлопок. За ним последовали смех и звон бокалов. Видимо, кто-то шумно открыл шампанское.
В разговор вступил третий голос:
— Товарищи, давайте выпьем за кибернетику! И когда мы точно узнаем, сколько зерна в поле, сколько звезд на небе, и сколько солдат в армиях вероятного противника, то последний бюрократ повесится на собственной косе! — перефразировал известный тост из «Кавказской пленницы» обладатель молодого, сочного баритона. — Так выпьем же, товарищи ученые, за кибернетику!
— Это Григоренко, — прокомментировал Удилов. — Молодой, но подающий большие надежды кандидат наук. Имеет контакты с очень интересными людьми из консульства США в городе Киеве. Кроме того, посещает семинары по экономике в Институте системного анализа Гвишиани.
Между тем разговор ученых продолжался. Говорил кто-то с неприятно резким, скрипучим голосом:
— Вот я и говорю, что вначале нужна сеть. Сеть вычислительных центров, связанным между собой каналами связи и обменивающихся данными по специальному протоколу.
— А это говорит Хохлов, доктор наук, профессор в Институте кибернетики, — Удилов узнал по голосу еще одного гостя.
— Да есть у нас уже этот протокол! — отвечал уже знакомый мне голос Бусленко. — Х.25 стандартизован Международным союзом электросвязи. Протокол работает, и даже прекрасно работает! Правда, пока только в наших военных разработках, в том же ПВО. Но он совершенно универсален. Его вполне можно применить в ОГАС, а вы снова пытаетесь изобрести велосипед!
Я понимал, о чем спорят ученые и в то же время слегка обалдевал.
Протокол TCP/IP, насколько я помню, впервые начал применяться американцами совсем недавно — как раз в прошлом, тысяча девятьсот семьдесят шестом, году. Пока это была сугубо военная разработка, которая держалась в строжайшем секрете. Коммерческое использование начнется еще нескоро. На базе TCP/IP в восьмидесятых годах сформировался тот самый интернет, каким мы его знаем, а уже внутри него появился WWW — проект Тима Бернерса-Ли. И вот оказывается, что еще в семьдесят седьмом году у наших ученых была альтернатива, которая при нормальном развитии могла обогнать и перегнать Америку!
Фактически, уже в семидесятых в СССР был свой прототип интернета. И если бы в моей реальности Бусленко не погиб в том пожаре, то, возможно, именно ОГАС, а не ARPANET, стал бы первым шагом к глобальной сети. В этом случае компания Билла Гейтса могла бы остаться локальным игроком, чьи продукты никогда не стали бы стандартом для всего мира.
Тем временем Григоренко произносил очередной тост:
— Давайте, товарищи кибернетики, выпьем за связи в самом широком смысле!
Послышался звон бокалов. Ушлый кандидат наук сообщил:
— Я смотрю, что-то у нас с закуской совсем плохо! Сейчас я сбегаю в буфет, чтобы освежить стол.
Послышались торопливые шаги, звук закрывшейся двери.
Оператор переключил прослушку на микрофоны в коридоре — мы услышали, как Григоренко закрыл снаружи дверь номера на ключ. Потом шаги, бряцанье металла, вскрик, что-то упало на пол. И тут же громко и отчетливо прозвучал незнакомый голос: