— Понятно. Жаль, конечно.
Продолжать разговор не имело смысла. Я простился и вышел к служебной машине, которая все еще ожидала.
Пока ехал в Заречье, не отпускало беспокойство. Мое вмешательство меняет прошлое. Арест Гвишиани повлек за собой отмену визита Брежнева во Францию. А значит, назревает серьезная проблема в международных отношениях. И как она разрешится одному Богу известно. Это новый ход исторических событий и у меня об этом нет никакой информации. Одна надежда, что находясь внутри происходящего, буду держать руку на пульсе и смогу реагировать.
Наверняка в западных СМИ уже раскручивают темы ареста Гвишиани, отставки Подгорного и Косыгина. Но вряд ли Брежнев пойдет на уступки в вопросе внутренней политики. Каким бы ни был гуманным Леонид Ильич, но государственная безопасность всегда была для него в приоритете.
В Заречье я сразу направился к Рябенко, но в кабинете его не застал. Оказалось, что генерал находился у Леонида Ильича. Я прошел в кабинет Брежнева, отметив, что уже все советники по международным делам ждут в приемной.
Генсек сидел за столом, читал документ. Александр Яковлевич сидел на стуле чуть дальше за длинным столом. Александров-Агентов стоял рядом с креслом Генсека.
Леонид Ильич, закончив читать, отложил бумагу и тут же с раздражением ударил по ней ладонью.
— И как это понимать? — грозно спросил он.
— А так и понимать, — спокойно ответил Андрей Михайлович, — что визит переносится на неопределенное время. А точнее, до выполнения некоторых условий. В частности, до освобождения Джермена Михайловича.
— И что они так возбудились? — возмутился Брежнев. — Следствие пока идет.
— Расслабились, — заметил Рябенко. — Давно у них в Бискайском заливе наши атомные подводные лодки не всплывали. Или им внеплановые учения Средиземноморской эскадры устроить?
— Зачем так грубо, — Леонид Ильич усмехнулся. — Достаточно будет притормозить пару контрактов. У нас ведь неплохой товарооборот с Францией?
— Достаточно неплохой, — ответил Александров-Агентов. — Причем торговля более выгодна французам, чем нам.
— Что ж, конкретные меры мы обсудим на Политбюро, а сейчас надо решить, что нам делать дальше. — сменил тему Леонид Ильич. — Образуется окно в расписании, и я хотел бы использовать его максимально эффективно. Например, побывать в Сибири и на Дальнем Востоке. Посмотреть, как идут дела по проекту Сибирская целина. Мы планировали эту поездку на осень, но думаю, стоит перенести и поехать пораньше.
— Возражений не имею, — сказал генерал Рябенко. — Служба безопасности готова всегда. Дело только за организаторами.
— Недели нам хватит, чтобы подготовиться, — Александров-Агентов сверился с расписанием.
— А я думаю, вам трех дней хватит, — перебил его Леонид Ильич. — И поедем на поезде, по всему Транссибу.
— Понятно, Леонид Ильич, начинаем подготовку прямо сейчас.
После этого короткого совещания Рябенко и я вышли, а Александров-Агентов пригласил в кабинет советников по международным делам.
Генерал, когда мы вернулись в кабинет, сказал:
— Володя, ты не расслабляйся. Собран в командировку?
— Конечно, Александр Яковлевич, должен же был уже во Францию вылететь.
— Вот и прекрасно. Значит сейчас летишь в Киров, оттуда в Пермь, в Свердловск и дальше по маршруту следования до Владивостока. На месте оценишь принятые меры безопасности. Меня держи в курсе. Малейшее подозрение — сообщай сразу. На месте сообразишь, не мне тебя учить.
— Разрешите приступить к выполнению? — излишне официально спросил я.
Рябенко поморщился и махнул рукой:
— Приступай уже…
И вот я снова оказался в машине и снова направился в аэропорт. На этот раз обошлось без приключений, благополучно улетел спецрейсом из Внуково. Вместе со мной летела группа специалистов, которые должны были обеспечивать поездку в Париж. Молодые ребята из отдела пропаганды шутили, делая при этом скорбные мины:
— Думали в Париж, а оказалось шиш!
Кто-то пересказал известный анекдот:
— Собрались мы как-то в поездку в Элисту, только пошили модные пиджаки, а оказалось, что это столица Калмыкии.
— А что думали-то? — спросил кто-то, видимо, раньше не слышавший эту байку.
— А думали, в Грецию летим, — ответили ему, и в салоне самолета раздался дружный смех.
Я тоже усмехнулся. Хотя в салоне, несмотря на смех и веселые разговоры, витала горечь разочарования. Мысли попутчиков были еще более печальными, чем слова — поездку во Францию многие ждали с нетерпением.
Я освободился от посторонних мыслей, закрылся от лишнего «шума», и переключился на предстоящую работу. Из головы никак не выходила случившаяся недавно катастрофа на железной дороге. Станция Крыжовка, май месяц этого года. Закрутившись с новыми обязанностями, с подготовкой к Первомайской демонстрации, я совсем забыл о трагедии, которая произошла второго мая в Белоруссии, под Минском. Люди погибли, и катастрофа, которой могло бы не быть, вспомни я о ней заранее, все-таки случилась — пассажирский поезд врезался в электричку. Удар был настолько сильным, что тепловоз буквально раздавил последние вагоны, смяв их в гармошку. Но я не господь Бог, и у меня нет в кармане Википедии, чтоб помнить абсолютно все. Тем не менее, я все равно чувствовал себя виноватым.
А сейчас Леониду Ильичу предстояло пересечь на поезде всю страну. В моей реальности подобная поездка случилась весной 1978-го, но теперь нам придется ехать чуть ли не на год раньше. Признаться, я испытывал определенную тревогу. Даже несмотря на уверения министра путей сообщения, с которым Рябенко переговорил лично перед моим отъездом в аэропорт, что система безопасности движения на железной дороге очень надежна. Что все подстраховывается и перестраховывается и локомотивными бригадами, и рядом служб на каждом перегоне.
Но мне все равно хотелось лично проверить готовность железнодорожников к встрече поезда Леонида Ильича. Ведь мои задача, если не устранить все случайности, то хотя бы свести их к минимуму.
На соседнее кресло плюхнулся молодой человек лет тридцати. Одет он был в джинсы и коричневый замшевый пиджак, из-под которого выглядывала яркая рубашка. Слишком вызывающе и не типично для нашего «дресс-кода». Видимо, тоже собирался во Францию. На груди незнакомца болтался фотоаппарат, дорогой, с мощным объективом.
«И откуда же здесь такой попугай взялся?» — с недовольством подумал я.
— Здравствуйте, меня зовут Петр, — вежливо представился он. — Стажер Владимира Мусаэльяна. Он попросил меня с вами познакомиться и чтобы вы мне показали точки, откуда можно будет сделать хорошие кадры. Насколько я знаю, поездка по Сибири будет долгой. Вы понимаете, это редакционное задание…
Он нес какую-то чушь. Я видел его насквозь — карьерист, молодой и наглый. В моей реальности такие станут «акулами пера», героями фильмов и сериалов. Предтечи тех, кто в желтой прессе будет лить потоки дерьма на Советский Союз. В голове у него вертелось: «Ну и хитрый же взгляд у чекиста… Только бы не догадался, что приглашение мое фиктивное. Спасибо Липину, что провел с собой. Ладно, зато материальчик сделаю такой, что все ахнут. А победителей не судят».
Эх, понятно — к успеху любой ценой… Я усмехнулся, но на душе стало мерзко. Насколько блат, знакомства и связи размыли границы, если даже сюда пролезают по знакомству?
Надо будет вычислить всех, кто ему помогал. И пусть ребята по прибытии в Киров сдадут наглеца местным контрразведчикам. Дальше те уже сами пусть разбираются.
— Покажите, пожалуйста, командировочное удостоверение? — попросил я журналиста.
Парень побледнел, смутился, но всего лишь на миг. Через минуту он уже дружелюбно улыбался и смотрел на меня честными-честными глазами.
— Вы же не будете подозревать, что меня пустили на борт без надлежащих документов? — без малейшего смущения произнес журналист.
— Буду, Петр, буду. Работа у меня такая, — я был непреклонен. — Ваши документы!
Он насупился и нехотя полез за документами в карман. Достал паспорт, протянул мне.
— Я понимаю, что паспорт у вас есть, что вы гражданин Советского Союза, но где ваше командировочное удостоверение?
Он достал еще корочки члена союза журналистов, а в нем сложенное удостоверение. Я развернул бумагу и удивился еще раз наглости молодого проходимца. Бланк Телеграфного Агентства Советского Союза, ФИО в порядке, но вот формулировка в графе «цель командировки» меня удивила: «Сопровождение и освещение визита Генерального секретаря по месту следования».
— Так понимаю, товарищ Петр, списать было не откуда? И формулировочку вы сами придумали?
— Да вы что, как можно! Мне в секретариате выдали! А что, не правильно написали? Так давайте по приезду перепишем!
— Если вы подделали командировочное, объясните мне, какого рожна полезли к заместителю охраны с разговором? Сидели бы себе тихонько и не отсвечивали. Ну а теперь уж сами будете себя винить за глупость.
Я махнул рукой ребятам из выездной охраны. Спустя несколько минут наглый журналист сидел уже отдельно и в наручниках. Разговоры в салоне стихли. Ребята из отдела пропаганды переглядывались, но шутить больше никого не тянуло. А я подумал: «Вот так и складывается репутация».
Глава 24
В Кирове я провел несколько часов. Осмотрел станцию, поговорил с местными чекистами, оставил ребят из внешней охраны. А потом дальше, дальше, дальше… Пермь, Свердловск, Тюмень, Новосибирск…
В Новосибирске, на Вокзальной магистрали, в здании управления Западно-Сибирской железной дороги — сером конструктивистском цилиндре с пристроенными асимметричными крыльями — меня нашла секретарша начальника дороги.
— Вас срочно к телефону! — сообщила она. — Москва!
Я поднялся по лестнице, миновал просторный холл и зашел в приемную. Секретарша, невысокая и шустрая брюнетка лет тридцати пяти, чем-то напоминала Верочку из фильма «Служебный роман». Суетясь и волнуясь, она провела меня в кабинет начальника.