— Говори, чего уж там. Свои же люди.
— Вы не любите нецензурные выражения, а здесь без них не обойтись.
— Ладно, я фронтовик, а не кисейная барышня. Как-нибудь переживу.
— Есть такая хорошая русская поговорка: «Что хером наделано, того оглоблей не вышибить». Хоть завоспитывайся, но вот родился человек с таким характером и такой судьбой — и ничего не исправить. Помните, мы с вами смотрели фильм-сказку «Синяя птица»? Вам еще очень понравился.
— Конечно, помню. Тоже задумался над моментом, когда дети собирались отправиться в этот мир. И каждый брал с собой что-то. Но кому-то букет талантов, а кому-то коробка с преступлениями. Грустно это все, но очень похоже на правду. Сказка ложь, да в ней намек… Но… хватит о грустном. Пора идти на пленум.
В отличии от прошлых пленумов, чинных и благородных, в этот раз в большом зале кипели страсти. Обычно присутствующие вставали, когда в зал входил Леонид Ильич, но сейчас, в пылу споров, даже не сразу заметили, что Генеральный Секретарь уже занял место в президиуме.
Леонид Ильич наклонился к микрофону и, не скрывая улыбки, сказал:
— Я смотрю, товарищи, обсуждение вопросов уже идет полным ходом?
В зале тут же воцарилась тишина.
Предстояло перевести кандидатов в члены Политбюро, избрать новых кандидатов, заслушать отчет Конституционной комиссии о подготовке новой Конституции — дел много, и пленум, скорее всего, затянется до самого вечера. Возможно, продолжится и завтра. Но я надеюсь, что интересующие меня вопросы обсудят до обеда и примут какое-то решение. После обеда мне надо быть в Высшей школе КГБ. Сухоруков довольно жестко относится к дисциплине, постоянно отпрашиваться не получиться. А этому полковнику совершенно наплевать, что учит он будущих генералов.
Леонид Ильич открыл пленум, зачитав повестку дня. Произнеся дежурное вступление, сказав о том, что за шестьдесят лет наша страна добилась очень многого.
Но неожиданно для всех Генсек вдруг отложил подготовленный текст и начал говорить без бумажки. Присутствующие оживились, начали переглядываться, настолько непривычно было для них такое изменение в рутинной процедуре пленума.
— Прежде всего нам всем нужно обновление, — говорил Брежнев. — Нужны новые, молодые кадры. Мы, «старики», уже засиделись в руководящих креслах. Где-то, что уж греха таить, не успеваем за жизнью. А жизнь сейчас ускорилась, идет вперед семимильными шагами. И нам нужно идти не просто в ногу с жизнью, нам нужно идти еще быстрее. Сегодня у нас два вопроса: первый — это Конституция, а второй — это кадры. Предлагаю начать со второго вопроса. С кадров. И те люди, которых мы сейчас изберем, должны сразу включиться в работу и уже в новом качестве принять участие в обсуждении первого вопроса. А именно, в обсуждении и принятии новой Конституции, Нам предстоит выбрать трех членов Политбюро из числа кандидатов вместо безвременно покинувшего нас Юрия Владимировича Андропова, ушедшего на пенсию Михаила Андреевича Суслова и Арвида Яновича Пельше, тоже ушедшего по состоянию здоровья на пенсию. Начинайте.
Почти у каждого из присутствующих на Пленуме имелся свой интерес к освободившейся должности. Стоя чуть сбоку и чуть позади от Брежнева, мне было удобно рассматривать собравшихся. Я видел каждого и размышлял на счет то одного, то другого.
Кулаков Федор Давыдович, который спит и видит себя на месте Генерального секретаря, попытается продвинуть в Политбюро Горбачева. Но — зелен виноград и вряд ли его поддержат остальные члены.
Кандидат Борис Николаевич Пономарев попытается продвинуть самого себя на место полноценного членга Политбюро. Уже давно интригует, с семьдесят второго года ходит в кандидатах, но никак не приблизится к цели — стать полноправным членом этого высшего руководящего органа Партии, с правом голоса.
Кириленко Андрея Павловича можно скоро списывать со счетов — старческий маразм не лечится, и его дни в Политбюро, да и вообще в политике, сочтены. Пока еще имеет власть и немалую, но для будущих планов на такого человека ставку делать нельзя.
Соломенцев, Романов, Гришин… Они сейчас составляют единый блок и всегда действуют сообща, хотя во многих других вопросах готовы перегрызть друг другу глотку. Но в политике у них нет конфликта интересов. Соломенцев — председатель Совета Министров Российской Федерации. Он тоже кандидат в члены политбюро. Романов командует Ленинградом, а Гришин — Москвой. И на освободившееся место, которое дает большие возможности, будут рекомендовать именно Соломенцева. Причем сразу отдадут за него три голоса.
В прошлом году во время празднования семидесятилетия Леонид Ильича все присутствовавшие — и я в том числе — очень внимательно смотрели на размещение гостей. В СССР рейтинг того или иного государственного деятеля определялся по его близости к Генеральному секретарю. На всех фотографиях с празднования, рядом с Генсеком стоял Кулаков. Федор Давыдович старался встать буквально плечом к плечу и вполне объяснимо воспринимался окружающими как будущий преемник Леонида Ильича Брежнева. В моей реальности он умрет в 1978 году, а это уже совсем скоро. Жаль, человек он порядочный, прямой, независимый и совершенно невосприимчивый к лести. Перед смертью он потерял доверие Брежнева, и это были происки Андропова, «отстреливавшего» конкурентов на дальних подступах. Внезапная смерть Кулакова в шестьдесят лет так и осталась загадкой. Все разговоры о том, что он умер в результате сердечного приступа из-за ссоры с женой, с которой накануне отметил сорокалетие совместной жизни, лично мне кажутся не обоснованными. Так же, как и версии о самоубийстве или смерти от алкоголизма.
Сейчас Кулаков бодр, уверен в своем будущем и, как говорится, на коне. Андропов ушел не только с политической сцены, но и из жизни, так что у Кулакова есть все шансы пережить роковой июль семьдесят восьмого года…
Пленум шел своим чередом. Выдвигались кандидатуры, какие-то принимались, какие-то отклонялись. Впервые за долгое время шло живое обсуждение, а не заранее предрешенное, когда пленум проводился, скорее, для галочки.
Наконец, перед самым обеденным перерывом прошло тайное голосование. Итоги меня не порадовали. Соломенцев, как я и предполагал, стал полноправным членом Политбюро. Также проголосовали за Долгих. И, что особенно порадовало, прошла кандидатура Машерова. Раз события уже пошли иначе, надеюсь, в этой реальности Петр Миронович не попадет в нелепую аварию рядом с городом Смолевичи, в Белорусской ССР.
Но вот то, что кандидатами в члены Политбюро помимо Рыжкова и Лигачева стал Майкл Горби, меня неприятно поразило. Что ж, если не получается убрать эту лукавую тварь политическими способами, значит, придется искать другие методы. Как говорил товарищ Ленин, мы пойдем другим путем. Хорошо известная мне «ахиллесова пята» Горбачева — это его любимая женушка Раиса Максимовна. Вот в этом направлении и придется поработать. По этому поводу снова вспомнилась знаменитая в свое время частушка: «По Союзу мчится тройка — Мишка, Райка, Перестройка». Но улыбки такой юмор у меня все-таки не вызвал, скорее уж отвращение.
Во время обеденного перерыва я простился с Леонидом Ильичем и отправился на учебу.
Сухоруков, увидев меня, постучал по циферблату часов и нахмурился.
— Опаздываете, товарищ Медведев, — суровым голосом сделал мне замечание полковник.
— Что делать, сутки не резиновые, о чем я очень сожалею…
И действительно, не помешало бы еще часов пять-шесть дополнительных ежедневно. Времени катастрофически не хватает. А ведь сегодня мне обязательно надо встретиться с посредником, сделавшим Федьке Адмиралу заказ на угон моей машины.
Едва дождался окончания занятий, и сразу рванул на улицу Архипова.
Поплутал по дворам. Вышел, наконец, к синагоге. Туда мне точно не нужно и я, повернувшись, хотел уже зайти на второй круг чёса по подворотням, как приметил двух пенсионерок на лавочке.
Лавочка была самой обычной, без спинки. Неподалеку урна для мусора. На подъездной двери намалеванные половой краской буквы «ХУ». Третью букву хулиган, видимо, не успел дописать, но не составило труда догадаться, какое слово он планировал увековечить.
Одна пенсионерка — похожая на швабру тощая и плечистая старуха с длинным носом — увлеченно слушала собеседницу, опершись на черную трость с резиновой насадкой на конце. Вторая — грузная, одышливая женщина — рассказывала своей высохшей товарке о «Людке с третьего этажа, которая уже четвертого мужа в могилу свела и ведь пятый дурак на ней жениться нашелся». Одеты старушки были не по погоде, а по возрасту и, видимо, по здоровью. То есть в теплые вязаные кофты, пуховые платки и войлочные боты, из которых выглядывали шерстяные носки.
— Здравствуйте! — громким голосом поприветствовал я старушек. — Простите, что прерываю ваш важный разговор. Подскажите, пожалуйста, где здесь ломбард? Мне сказали, что напротив синагоги, но что-то никак не могу найти.
— А вы с какой целью интересуетесь? — старушка подозрительно оглядела меня с ног до головы таким взглядом, какой обычно рисуют на патриотических плакатах на тему «Враг не пройдет!»
— С самой обычной. Зачем ломбарды посещают?
Это была моя ошибка. Не стоило вообще вступать с ними в диалог.
— Ну ясно! Тоже, поди, ворованное сдавать несешь? — переключилась на мой моральный облик та, которая не могла простить «Людке с третьего этажа» ее успех у противоположного пола.
— Так вы знаете, где ломбард или нет?
— Смотрю, на нуждающегося ты не похож, — «швабра» подняла клюку и махнула ею в мою сторону. — Вон одет-то как хорошо. Ну точно, вор!
Я благоразумно отступил на пару шагов. От пенсионерок с большим стажем несения дозора на лавочке можно ожидать чего угодно.
— Тут такие, как ты, часто ходят. Честным людям на лавочке посидеть страшно, — упитанная подружка «швабры» поправила на груди пуховый платок, плотнее закутавшись в него.
— Сколько раз участковому заявления писали, чтобы закрыл ломбард, — пожаловалась она товарке.