Вот незадача! Молоко в холодильнике всегда должно быть — это как правило. К счастью, магазин имелся в нашем же доме, сбегать не проблема. Я оставил девочек кашеварить, а сам сгонял за молоком. На всякий случай купил и пачку уже заканчивающегося «Геркулеса» — самой популярной у дочек утренней каши.
Поужинав, мы сели смотреть кино и я совершенно неожиданно для себя — это после кофе-то — заснул перед телевизором. Девочки не стали меня будить, улеглись спать сами, а я так и проспал до утра на диване.
Утро, как всегда, было шумным и суетливым. Хорошо, что приготовление завтрака взяла на себя супруга — мне пожарила яичницу с «Докторской» колбасой, девочкам сварила «Геркулес» с маслом и парой ложек сгущенки. Потом, проводив дочек, отправившихся в школу, Света устало опустилась на стул. Выглядела она не очень-то хорошо.
— Света, как-то ты не очень хорошо выглядишь, — обеспокоенно сказал я. — Кажется, тебе надо будет лечь в больницу. Обследоваться.
Я приложил ладонь к ее лбу:
— Температуры нет. Уже хорошо.
— Володь, да все нормально. Просто голова немного кружится, — Света принялась убирать со стола.
— Я сам уберу, иди в кровать.
— Ты на работу опоздаешь, — вяло возразила жена.
— Ничего страшного, иди, приляг.
Убрал со стола, быстро помыл тарелки. Заглянул в спальню — Света спала. Не стал ее будить, собрался и вышел в подъезд.
На площадке столкнулся с соседкой. Той самой, что была кумиром нашей младшенькой. Попытался вспомнить ее имя. Не сразу, но получилось.
— Здравствуйте, Олимпиада Вольдемаровна! Как хорошо, что я вас встретил!
— Чем могу помочь, юноша?
Соседка всех, кто младше пятидесяти, называла юношами. Одета она была эффектно, если не сказать экстравагантно. Яркий, вырвиглазного цвета плащик, под ним фиолетовый костюм, на голове шляпка с пером, кажется, фазаньим — у Брежнева такое же на его охотничьей шляпе. Соседка стояла возле лифта, натягивая на руки перчатки.
— Вы кого-то ждете? — поинтересовался я.
— Что вы, молодой человек! Вы же видите — я надеваю перчатки, — сказала она с придыханием, примерно таким же тоном, как если бы говорила: «Я видела живого Ленина на броневике в семнадцатом году». — Приличная женщина никогда не выходит из дома без перчаток. Так чем я могу быть вам полезна?
— Нашим девочкам репетитор нужен. Точнее — два. По английскому языку и по математике. Не могли бы порекомендовать кого-нибудь?
— Я подумаю, что можно сделать, — важно кивнула Олимпиада Вольдемаровна и нажала, наконец, кнопку лифта.
Я поблагодарил, но лифта не стал ждать, попрощался и спустился по лестнице.
Николай стоял у машины и курил, поглядывая в сторону подъезда.
— Здравствуйте, Владимир Тимофеевич! Куда сейчас?
— Сначала в Кремлевку. Потом на Лубянку.
Коля, домчал меня в место назначения, как всегда, быстро.
В больнице я поговорил с Чазовым. Он настоятельно рекомендовал завтра же положить Светлану на обследование. А еще лучше — сегодня. Опасался рецидива. Признаться, у меня уже тоже мелькала подобная мысль, но я старался гнать ее подальше.
Приехав на Лубянку, первым делом я хотел ознакомиться с результатами взрывотехнической экспертизы, но мне сообщили, что все бумаги по этому делу находятся у Удилова. Что ж, значит, сначала к нему.
В кабинете Вадима Николаевича мне нравилось бывать. Я сам не поклонник абсолютного порядка, и особого перфекционизма в характере не имею, но посмотреть со стороны на отлично организованное пространство всегда приятно.
— Вадим Николаевич, мне нужен ваш совет, — поздоровавшись, сходу начал я.
— Внимательно слушаю, — Удилов жестам пригласил меня присесть в кресло напротив его стола.
— Ситуация с угоном моей машины и смертью Федьки Адмирала получила неожиданный поворот, — и я вкратце пересказал разговор с Япончиком и последующую за ним встречу в Яшей Ювелиром.
— Яша Ювелир, он же Яков Самуилович Бронштейн давно находится в разработке у нашего Пятого управления. На контроле лично у Бобкова. И о вашем визите в ломбард мне уже доложили.
— А о том, что в ломбарде Бронштейна находится подпольное казино, вам тоже доложили?
— Казино не в ломбарде Бронштейна, а на улице Забелина. И об этом заведении нам хорошо известно. С Бронштейном работают Бобков, и небезызвестный тебе полковник Шам. Прикрыть этот гадюшник не проблема, но пока что он полезен. Именно там ребята из экономического управления отслеживают связи, получают сведения о нелегальных доходах и о движении теневых капиталов. После твоего визита — кстати, для многих неожиданного — люди возбудились. Бобков лично ходил на прием к Цвигуну и просил председателя попридержать тебя. Цинев его поддержал. До того, как перейти в МВД, именно Цинев курировал эту тему. Не знаю, что они с Бобковым напели Председателю комитета, но он ждет нас с тобой на разговор.
Удилов замолчал на секунду, потом спросил:
— Вы за советом пришли, кажется. На какую тему хотели получить совет?
— Уже неважно, Вадим Николаевич. Вы уже ответили на все мои возможные вопросы.
— Хорошо, тогда пойдемте на ковер к начальству.
Я вышел из кабинета, Удилов — следом за мной. Пока шли по коридорам, я размышлял.
Теперь стало понятно, откуда Япончик знает, что к взрыву моей копейки причастны люди из Комитета. Наверняка сидел за одним карточным столом со многими из них и знает в лицо тех, кто посещал казино Бронштейна.
На душе было гадко. Понимаю, что идеалистам не место в Комитете государственной безопасности, но все же была в душе надежда на справедливость. Нет, я служил в Комитете в момент развала Союза и видел, как люди переобувались буквально на лету. Тот же Бобков, например. Он как-то быстро стал начальником службы безопасности группы «Мост», принадлежащей Владимиру Гусинскому. Да и не только он. Но здесь, в конце семидесятых, в моей душе теплилась надежда, что горячие сердца, холодные головы и чистые руки пока еще не пустой звук для чекистов. Особенно — чистые руки.
Слишком уж наше государство было похоже на тот район, где расположено казино. Сверху дома с красивым фасадом, а ниже — старый фундамент с тайными ходами.
Вспомнился текст пролетарского «Интернационала»: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим». Вот именно, что разрушили до основанья, сверху построили новый мир. Но до сих пор с того прежнего основанья лезут пороки, которые не вытравить…
Глава 14
Перед приемной Удилов остановился и, взяв меня за локоть, сказал:
— Притормозите-ка на минуту. Цвигун — не тот человек, который принимает решения. Он всегда старается обходить острые углы. Он не относится к тем людям, которые проявляют характер и идут до конца — в отличии от вас. Для него тема с казино Бронштейна — это не просто острый угол, а буквально лезвие бритвы. Имейте это ввиду.
— Спасибо, Вадим Николаевич. Кажется, это именно тот совет, который я хотел получить.
Мы вошли в приемную. Удивился, увидев на месте помощника бессменного Иванова. Виктор вышел из-за стола и поприветствовал нас. Потом поднял телефонную трубку, доложил о нашем приходе.
— Проходите, Семен Кузьмич ждет вас.
В кабинете ничего не изменилось после ухода Андропова в мир иной. Те же портьеры на окнах, та же мебель. Даже статуэтка Дзержинского стоит на том же месте, что и при Андропове.
Я посмотрел на Цвигуна — он совершенно не вписывался в суровую обстановку кабинета и казался здесь временным человеком. После худощавого, подтянутого Андропова этот вальяжный дядька казался барином, случайно надевшим форму вместо бархатного халата.
Я знал, что в начале семидесятых Цвигун перенес серьезную операцию по поводу рака легких. Рецедивов вроде бы не было, с болезнью Цвигуну удалось справиться полностью. Но через пять лет, в моей прошлой реальности, он застрелится. При чем причин этого поступка никто не поймет. Предположения будут ходить разные, но самым похожим на правду станет то, что его попросту убрали. Произошло это незадолго до смерти Брежнева, в январе тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Не знаю, приложил ли кто-то руку к его ликвидации, но лично мне казалось, что именно интриги и внутриаппаратные войны привели Цвигуна к столь трагическому финалу. Как его судьба сложится в новой реальности, я тоже не знаю, могу только предполагать.
— То, что ты, Вадим Николаевич, плотно занялся работой в своем направлении — это очень хорошо. — начал говорить Цвигун, важно надувая щеки при этом. — Но сейчас ты вышел на закрытую тему. О ней знают немногие. Конечно, тебе о ней знать тоже нужно, но мы хотели ввести тебя в курс дела немного позже. Хотя то, что Бобков пришел с жалобой на тебя, меня, признаюсь, удивило.
— В чем суть жалобы? — уточнил Удилов.
— А суть жалобы в том, что активность Владимира Тимофеевича, — Цвигун бросил недовольный взгляд на меня, — ломает оперативную работу Шестого управления.
— Как-то интересно получается… — достаточно дерзко вмешался я в разговор. — Только я встретился с посредником, передавшим исполнителю заказ на угон моей машины. О казино не знал ни сном, ни духом. И сразу же после этой встречи работник занюханного ломбарда побежал с жалобами прямо к заместителю председателя КГБ — Бобкову. Подозрения возникают самые нехорошие. Согласитесь?
Цвигун смотрел на меня внимательно, мне даже показалось, что в его глазах мелькнуло беспокойство. Я сосредоточился на мыслях Семена Кузьмича. Они «выглядели» какими-то неряшливыми и скомканными, но в целом довольно предсказуемыми:
«Пустили козла в огород. Тут как не предупреждай, а такой, как Медведев, не отступит. В конце концов, камня на камне не оставит от гадюшника Бобкова и Бронштейна. А я ведь толком даже не знаю, насколько они развернулись и сколько точек у них сейчас действует. Обороты, говорят, растут. И что мне с того? Может быть, и хорошо, что Медведев оказался таким хватким. Давно пора вычистить эту грязь».
По крайней мере из этого потока следовало, что пока нет оснований записывать Семена Кузьмича в мои личные враги. Ладно, значит, несмотря на некоторую неприязнь, попробуем сотрудничать.