Да, денек, конечно, сегодня был насыщенный. Попытался вспомнить, когда последний раз ел, и не смог. Отпустил водителя Николая отдыхать, поехал домой на своей копейке.
Дома меня встретила тишина. Подумал, что сейчас был бы рад даже ворчанию тещи. Пустая квартира показалась чужой, впервые за все время пребывания здесь, в семидесятых. Прошел в ванную комнату, включил газовую колонку. Повернулся к раковине и, плеснув несколько горстей холодной воды в лицо, задумчиво посмотрел на себя в зеркало.
Итак, Владимир Медведев, тебе предстоит создать в КГБ управление собственной безопасности. С ноля. Кого ты возьмешь к себе в команду? Над этим стоило подумать, и подумать очень серьезно. Пока вот так, навскидку, никто в голову не приходит. Пожалуй, только мой водитель, Николай, чьи родители живут в Сибири. Старший лейтенант умен, он идеалист и карьерист. Он не врет, по крайней мере я его на этом не ловил. Его мысли не расходятся со словами, и он не из тех людей, что держат в кармане фигу. Хороший специалист, но не того плана, что мне нужны. Походит только на должность моего прикрепленного, без которого, к сожалению, нельзя обойтись по инструкции. А мне в команду нужны аналитики, нужны опера, причем высококлассные. И люди должны быть не из Москвы. Из любой жопы мира, но не из Москвы! Здесь, в Комитете государственной безопасности можно закрыть глаза, покрутиться и плюнуть — обязательно попадешь в чьего-нибудь брата, свата, зятя. Кумовство везде. Однако в регионах есть риск вместо преданного делу человека получить кота в мешке. Впрочем, против «засланных казачков» у меня есть собственное хорошее оружие — чтение мыслей.
Ладно, буду решать эти вопросы по мере их поступления.
Ополоснулся под душем, стало легче. Жара — это все-таки совсем не мое. Больше люблю зиму с ее морозами и метелями. Идешь, ветер бросает горстями в лицо снег, дует в спину, а мне в такую погоду будто взлететь хочется!
На кухне включил вентилятор, подставил мокрую голову под струю холодного воздуха. Эх, сейчас бы окрошки… Или холодника тоже было бы неплохо. Заглянул в холодильник. Ну, не скажу, конечно, что мышь повесилась… Но без кастрюль с тещиными супчиками да котлетками, чтоб только погреть — и уже можно наслаждаться.
Нашел сыр, масло, колбасу. Так, смотрю, яйца есть и сало. Сала теща насолила перед отъездом, и пока оно лежало нетронутым, завернутое в марлю. И банка с квасом. Я достал квас и начал пить прямо из банки. Холодный, бодрящий, терпкий. Самое оно в жару!
Потом достал шмат сала, развернул марлю, соскреб ножом соль. Нарезал толстыми ломтями, положил сверху на черный хлеб. Огурец продольно поделил на половинки и добавил их к моему импровизированному бутерброду. Достал из морозилки бутылку «Посольской». Налил стопку, опрокинул в рот — за помин души Андропова. Потом помянул и Щелокова. Потом его жену, совершенно безбашенную бабу Светлану. Закусил бутербродом, но в голове все равно зашумело. Подумал, что стоит помянуть и себя самого — Владимира Гуляева, вероятнее всего погибшего в автокатастрофе в далеком 2025-м… Какие-то черные мысли поперли — пора заканчивать пьянку.
Встал, чувствуя легкое опьянение. Убрал водку в холодильник, протер стол, ополоснул тарелку. Обычные хозяйственные дела всегда проходят на автомате и не требуют осмысления. Налил воды в ведро, взял швабру и выдраил полы по всей квартире. Потом протер пыль на полках и подоконниках. Открыл окна, чтобы хорошенько проветрить помещения. Синоптики обещали повышение температуры воздуха до плюс тридцати пяти. Это плохо, ведь предстоят похороны Андропова. Как Леонид Ильич перенесет предстоящее мероприятие в такой духоте, — подумал я и тут же поморщился: как-то цинично получилось. Назвать похороны «предстоящим мероприятием» мог только законченный циник. Но — что тут поделать, профессия накладывает свой отпечаток на личность. И сейчас я не смог бы определить, мой это был цинизм, или настоящего Медведева. Так-то мне кажется, что Медведев был более правильным парнем, чем Гуляев. Недаром мне-Гуляеву не удалось сделать нормальную карьеру в КГБ, да и с семьей не сложилось… Просрал жизнь, как говорится, а винил в этом других. У Медведева все получалось более красиво и по-человечески.
Утром встал огурцом, сделал зарядку, пробежал несколько кругов на стадионе. Потом принял холодный душ, побрился. На завтрак сделал глазунью — пожарил на сале несколько яиц. Ну и, конечно же, кофе!
Быстро позавтракав, взял тревожный чемоданчик и вышел из дома.
По Николаю можно сверять часы — он уже ждал меня на месте.
— В аэропорт? — уточнил он, когда я сел в машину.
— Да. Во Внуково.
Завтра будут хоронить Андропова. Урну с его прахом замуруют в Кремлевской стене. Будут речи, будет прощание с «верным ленинцем», будет телевидение. Но меня Бог миловал от участия в этом торжественно-мрачном действе. Я лечу в Крым, подготовить госдачу в Ореанде к приезду Генерального секретаря.
До аэропорта ехал с открытыми окнами, но даже это не помогало избавиться от жары. С тоской вспоминал о кондиционерах в машинах двадцать первого века.
Но зато в Крыму никакой духоты не чувствовалось. Полуостров встретил свежестью, ароматом цветов и запахом моря.
В этот приезд Леонида Ильича не планировалось никаких важных мероприятий. Мне предстояла просто стандартная проверка безопасности.
Забросив в свою комнату чемодан, немедленно приступил к работе. С водолазами обследовали дно возле пляжа, полностью прочесали и сам пляж. Проверил посты по периметру дачи.
Все-таки госдача в Ореанде расположена удачнее с точки зрения безопасности, чем в Пицунде. Единственная асфальтированная дорога, которая вела к Нижней Ореанде, перекрывалась постом задолго до территории дачи. А если идти сверху, по Солнечной (или, как ее называли раньше — Царской) тропе, то можно увидеть только кусок пляжа и крыши. Спуститься к даче из-за крутых горных склонов с тропы невозможно.
Брежнев прилетит только послезавтра, потому у меня выдался свободный день, чтобы побыть с семьей.
Светлана в этот раз не поехала в санаторий, как я думал поначалу. Они с девочками остановились в Ялте, в небольшом домике у моря. Домик этот принадлежал Светланиной тетке, старшей сестре ее матери. Она была рада встретиться с племянницей, с удовольствием общалась с девочками, а мой приезд только добавил шума и радости в ее скромное жилище.
— Ой, папа приехал! — Леночка увидела меня первой. Она сидела на плоской крыше веранды и ела фрукты. Большая чашка с персиками, яблоками и грушами стояла рядом. — Папа! Лови меня, я к тебе прыгну сейчас!!!
И дочка, раскинув руки, ласточкой сиганула с крыши. Я едва успел бросить сумку и поймать ее. Хорошо, что с доверием у девочки все в порядке, и хорошо, что этого не видела Светлана — ей бы точно стало плохо от такой акробатики. Все-таки Леночку нужно отдавать в спорт, и лучше не на художественную, а на спортивную гимнастику.
— Леночка, больше так не делай. А то мама увидит — испугается. Она же переживает за тебя…
— Ой, да мама вообще всего боится, — дочка фыркнула, каким-то немыслимым ужом выскользнула из моих объятий и с криками: «Ура! Папка приехал!», унеслась в дом.
Света вышла ко мне навстречу, в легком ситцевом сарафанчике и белой косынке на голове. Такая тонкая и почти невесомая, будто сошла с картины художника. Но уже немножко загоревшая по сравнению с последним разом, когда я ее видел.
Я обнял жену и закружил, оторвав от земли.
— Володя! Володечка! Поставь меня на место сейчас же! — заливисто смеясь, потребовала жена.
— А где Таня? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Пойдем, покажу! — Леночка, выскочившая из дома следом за матерью, поманила меня за собой. Светлана поддержала дочку:
— Пойдем, пойдем!
Заинтригованный, отправился с ними.
Мы пересекли чисто выметенный дворик. Прошли вдоль забора, увитого вьющимися розами. На сваренном из арматуры навесе сплелись три виноградные лозы. За навесом расположился сарайчик. Рядом с ним я увидел Таню, сидевшую на соломе возле большой плетеной корзины.
— Таня, дочка! — позвал я.
— Тише, папа, они же спят! — шикнула на меня Танюша, с головой погруженная в свое сверхважное дело.
Я подошел к ней, заглянул в корзину. В ней спали, свернувшись калачиками, два пушистых щенка. Один полностью черный, второй — серый с рыжим ухом и большим светлым пятном на спинке. Щенки были еще маленькими — месяца полтора, не больше. Но уже видно, что лапки толстые, крепкие — вырастут серьезные псы, а не мелкие шавки.
— А где же их мама? — поинтересовался я.
— А у них нет мамы, — сообщила Леночка. — Мы нашли их на улице! Они так громко плакали, бедняжечки… И баба Аня тоже заплакала и забрала их. Мы ведь спасли щенков, да, мамочка?
— Да, дорогая, — ответила Светлана, присев на корточки рядом с дочками.
— А мы заберем их в Москву? — Таня встала, схватила меня за руки и умоляюще посмотрела в глаза. — Ну давай, папочка, заберем? Разрешаешь? Они же такие хорошие!
— Давайте об этом поговорим позже, — я ушел от ответа, не желая портить детям настроение. К сожалению, в связи с предстоящим переездом о собаках в новой квартире не могло быть и речи.
К сарайчику подошла тетка супруги — Анна Ивановна — с двумя бутылками молока в руках. На горлышки бутылок были натянуты обыкновенные аптечные соски. Мы такими пользовались, когда родилась Леночка, а у Светланы не было молока, чтобы кормить грудью.
— Володя, ты с каждым годом все шире в плечах становишься, скоро в двери боком заходить будешь, — «поприветствовала» меня родственница и тут же, бесцеремонно отодвинула в сторону, — не мешай, Володя, у нас тут важное дело — малышня голодная.
Она присела рядом с корзинкой. Проснувшиеся щенки завозились, начали тявкать и облизываться. требуя еду. Девочки тоже запищали — от восторга.
— Пойдем, пусть покормят, — позвала меня жена. Мы со Светой вернулись ко входу в дом. Я присел на скамейку у стены, похлопал рукой рядом с собой. Света аккуратно расправила широкий подол сарафана, устроилась рядом. Я обнял супругу за плечи, притянул к себе. Света положила голову мне на плечо, закрыла глаза.