— Конечно, никаких собак мы в Москву не повезем, да и тетя Аня не отдаст, — сказала жена. — Она с ними, как с внуками нянчится.
— Свет, это понятно. Про другое поговорить бы надо. Серьезно.
— Давай попозже? Сейчас ужинать будем, потом девочки спать лягут. Они за день так набегаются, наплаваются, что вечером только до подушки — и как выключаются.
Ужин накрыли во дворе, под навесом. Девочки выпили по стакану молока с булкой, и Света увела их в дом. А Анна Ивановна, подмигнув мне, выудила из-под стола бутыль с вином.
— Ну что, зятек, за твой приезд? — предложила она, но, вспомнив, что я не пью, налила только себе.
Анна Ивановна была полной противоположностью моей тещи — как в переносном смысле, так и в самом прямом, даже и не скажешь, что они родные сестры. Крупная, пышная женщина, с коротко подстриженными седыми кудрями, смешливая, разговорчивая, шумная. И, в отличии от Валентины Ивановны, гостеприимная и щедрая.
Мы просидели примерно час, слушая в основном ее. Вставить хотя бы слово в бесконечные рассказы о бурной молодости тети Ани было невозможно.
— Ох, молодая была — шууустрая! — увлеченно говорила она, не забывая подливать в стакан вино. — А сейчас старая стала, толстая…
— Светка, знаешь, какая у меня талия была? Вот такая! — Анна Ивановна соединила в кольцо ладони. Я скептически хмыкнул, но благоразумно промолчал. — А сейчас что? Вот недавно к подруге ходила, она в панельном доме живет, на третьем этаже… Значит, иду я, иду — едва ноги переставляю, правую ногу на одну ступеньку… передохну… потом левую на другую… а сама думаю: как в молодости-то было хорошо! Тогда левую ногу в одно окно, правую в другое, трусы на зеркале, а лифчик в форточку вылетел… Всю ночь искали, хи-хи, — штук восемь нашли. Мой самый большой был! Ой, что-то я немного пьяненькая… давайте молодежь, не засиживайтесь. Я вам под навесом постелила — ночи теплые. А я спать пошла…
И она пошла, покачиваясь, к дому, тихонько напевая: «Напилася я пьяна, не дойду я до дома…»
— Все время поражаюсь тете Ане, вроде бы с мамой родные сестры, а такие разные, — сказала Светлана, задумчиво глядя вслед тетке.
— Ничего удивительного, ты на наших девочек посмотри, — хмыкнул я. — Вот уж кто меньше всего похож на родных сестер, так это наши дети.
Света встала, начала убирать со стола, но я остановил ее. Накрыв посуду кухонным полотенцем, предложил:
— Пойдем спать, завтра уберем.
Уже лежали в постели, когда я сказал:
— Света, нам придется переехать из Кратово. А твоей маме лучше вернуться в Серпухов.
— Почему переехать? — встревожилась жена. — Володя, а как же школа? А мама как одна будет? Она же старенькая!
— Пятьдесят шесть лет — это не старость, Света. Некоторые в ее возрасте детей рожают.
— Скажешь тоже…
— Ну в Средней Азии рожают и в более серьезном возрасте, — поддразнил ее. — Кого ты хочешь подарить нашим дочкам? Братика или сестричку?
— Дурак ты, Володька, — засмеялась Светлана. — Серьезный разговор, а ты меня смешишь!
— Больше не буду, — пообещал я, тоже смеясь.
— Так почему нам придется переехать? У тебя неприятности на работе?
— Напротив, Светик, приятности! Я с сентября начинаю учебу в Высшей школе КГБ. Потом светит новая должность. И переезд на Кутузовский проспект — скорее, из соображений безопасности. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось из-за меня, а быть постоянно рядом не смогу. На Кутузовском все-таки охрана, консьерж и там даже во внутренний двор не попасть без пропуска. Не переживай, тебе там понравится.
— Хорошо, я тебе верю, раз ты говоришь, что все будет в порядке, — Света прижалась ко мне, обвила шею руками и горячо прошептала в самое ухо:
— Я тебя поздравляю! Ты теперь генералом будешь?
— Генерал-майором, — поправил ее.
— А я генеральшей, — она рассмеялась, но в следующий миг уже сонно зевнула. — Жаль, что ты в Москве задержался, а нам завтра уже уезжать. И у меня отпуск кончился…
— Жаль, конечно, но работа есть работа…
Света скоро уснула, а я еще долго лежал без сна, размышляя о будущих перспективах. Но потом, незаметно для себя, тоже заснул.
Утром проводил семью в аэропорт. Подождал, пока пройдут контроль, помахал рукой на прощание. Затем вернулся в Нижнюю Ореанду.
Еще раз проверил посты, проплыл с береговой охраной вдоль линии побережья.
К приезду Брежнева все было готово.
Глава 3
Леонид Ильич прибыл на следующий день. Встретил его в аэропорту — все, как обычно. Лето, горы, солнце и освежающий морской воздух. Но Леонид Ильич будто и не замечал окружающей его красоты, его не трогала природа и хорошая погода. Прибыв на дачу, он немного поспал, потом, поужинав, сообщил:
— Володя, я хочу пройтись. Составь мне компанию. А эти пусть здесь подождут, — кивнул в сторону остальных телохранителей. — А то скоро в туалет за мной будут командой ходить.
Мы прогуливались вдоль берега. В полнеба полыхал закат, отражаясь в воде, раскрашивая море в алые тона. Дошли до искусственного грота на пляже, специально построенного к визиту Вилли Бранта в начале семидесятых годов. Он использовался в тех случаях, когда надо было полностью исключить прослушку. В гроте стоял обычный деревянный стол, стулья, несколько лежаков.
Брежнев прошел к лежаку, устроился на нем, удобно вытянув ноги. Я накрыл его пледом и присел на край соседнего лежака.
— Ну что, Володя, хотел с тобой поговорить без лишних ушей…
Я весь обратился во внимание.
— Честно говоря, думал спокойно дожить, передать страну хорошему человеку, — продолжал Генсек. — Хотел выйти на пенсию, здоровье сам знаешь какое у меня… Планировал Юрия Владимировича на свое место, не к ночи помянутого. Но получилось так, как получилось. А теперь прочитал то, что подготовили для меня по делу Щелокова, Медунова, и прочих. И, знаешь, сначала не поверил даже. Но на документы глаза не закроешь…
Леонид Ильич печально вздохнул.
— Не понимаю, что с людьми творится? Ведь все есть, что надо… — он немного помолчал, я тоже не спешил вступать в разговор, понимая, что вопросов пока не прозвучало, а Леониду Ильичу нужно выговориться. — Но поговорить хотел не об этом. А о вашем Управлении собственной безопасности. Хоть и жалко мне тебя отпускать, но и другого человека на это место я не могу назначить. В уме всех перебрал, но ты единственный, кто будет действительно дело делать, а не личные счеты сводить. Так что займешься сразу после поездки. До конца года будешь сопровождать меня только в зарубежные поездки. Хочу, чтобы ты был рядом.
Я молча кивнул, не перебивая, но показывая, что все понял.
— Зиму думаю провести в Москве, на Кутузовском проспекте. И ты там же будешь жить, поближе ко мне. Недели на переезд тебе хватит?
— Хватит, Леонид Ильич.
— Хорошо. А по Управлению собственной безопасности отчитываться будешь лично мне, но в частном порядке. Один раз в неделю.
— Хорошо, Леонид Ильич. Я все понял.
— А раз все понял, то нечего тут засиживаться, — усмехнулся Леонид Ильич. Он откинул в сторону плед, поднялся на ноги и направился к выходу из грота. — Сейчас долго отдыхать некогда. В воскресенье возвращаемся в Москву. Если жив буду, в ноябре еще раз отпуск устрою. А ты давай, готовься к новой работе. И к Смиртюкову обязательно сходи.
Так что полноценного крымского отдыха у нас не вышло. И с семьей я не провел на море столько времени, сколько хотелось. И даже по возвращении в Москву сразу пойти к Смиртюкову не получилось, из-за чего наш переезд отложился на неопределенное время. Все потому, что из Болгарии прилетел Тодор Живков.
Переговоры прошли для него успешно — Болгария получила очередную порцию советской помощи помимо той, что шло болгарам по линии СЭВ.
После официальной части мы отправились на охоту в Завидово. Все прошло хорошо, без «восставшего из мертвых» кабана и прочих экстремальных случаев. А после охоты, в застольной беседе, Живков рассказывал кое-что интересное. О болгарской целительнице, о которой в 21 веке слыхал наверняка каждый. Желтая пресса девяностых создала ей такую славу, что не разобрать было, что из написанного правда, а что вымысел. Я-то думаю, что девять десятых историй — сказки. Но пока с интересом слушал Живкова, который рассказывал:
— Непонятно как, но она действительно многим помогает. И хотя этот феномен идет немного вразрез с материалистической идеологией, но люди к ней едут отовсюду. Моя дочь, Людмила, от бабы Ванги просто в восторге.
Леонид Ильич, слушая Живкова, подумал: «А ведь и действительно, почему бы и не съездить к этой бабке Ванге? Тем более, Живкову обещал ответный визит нанести».
Масла в огонь подлил Бовин, не пропускавший ни одну охоту в Завидово:
— Был я у нее. И даже не один раз! Что-то правильно угадала, что-то неправильно. Но что о будущем сказала мне, пока все исполнилось. И по здоровью тоже хорошо работает. Диагностика у нее на высоте. Кстати, как к ней съезжу, так печень болеть перестает.
После этих слов Леонид Ильич окончательно утвердился в мысли поехать в Болгарию к бабе Ванге.
Визит, как всегда, готовился очень тщательно. Помощники Брежнева составили программу, расписали официальную часть, согласовали встречи и поездки по стране с болгарской стороной.
Народная Республика Болгария считалась чуть ли не шестнадцатой республикой СССР, да и сам Тодор Живков не один раз предлагал Леониду Ильичу провести референдум и вступить в состав Союза Советских Социалистических Республик.
— Леонид, — говорил он, при каждой встрече поднимая эту тему, — я знаю свой народ. Девяносто девять процентов проголосуют «За».
Но Брежнев всякий раз аккуратно уходил от ответа, давая размытые, ни к чему не обязывающие обещания.
Когда вопрос вступления Болгарии в СССР как-то подняли на Политбюро, Леонид Ильич сказал:
— Сухопутной границы с Болгарией нет. Как мы их снабжать будем? По морю? Или через Румынию? Так вы сами знаете, какой фрукт этот Чаушеску. Говорит, улыбается, а сам фигу в кармане держит и мелко пакостит. Нет уж, себе дороже выйдет такую республику в Союз принимать. Не потянем мы.