— Да, дочка, попробую обязательно. Но ведь не вместе с макаронами…
Я управился с макаронами и салатом. Поблагодарив. принял от Светы большую кружку чая и подцепил десертной ложкой кривоватую розу с куска торта.
— М-ммм… Вкуснотища! — демонстративно похвалил работу Леночки. Младшая на это аж в ладоши захлопала от радости.
Я не большой любитель сладкого, а розочка была такая сладкая, что скулы сводило. Потому поспешил запить ее большим глотком чая. Но мук своих не выдал, разумеется — пусть дочка радуется.
— Девочки, я завтра в командировку уезжаю, рано утром, так что вся забота о маме на вас, — сообщил дочерям. — Справитесь?
— Да! — закричала Леночка. — Только жалко, что снова уезжаешь…
— Пап, мы вообще-то уже почти взрослые, — важно сообщила Таня. — А еще я сегодня гаммы учила. И Лидочку петь учила. А то она совсем не умеет.
— Да, мне медведь на ухо наступил, — виновато улыбнулась Лида.
— Так не бывает, — Леночка фыркнула. — Тогда бы у тебя совсем уха не было. Он бы его тебе оттоптал полностью.
— Медведь на ухо наступил — это поговорка, — объяснила сестре Таня. — Пойдем, я тебе почитаю книжку.
Девочки обняли меня, каждая чмокнула в щеку.
— Папка, ты у нас ежик! — проворчала младшая. — Или елка. Такой же колючий!
Я рассмеялся, глядя вслед дочерям. Действительно, большие уже.
— А ты как день провела? — спросил супругу.
— Как обычно, — Света пожала плечами. — Пойдем спать, что-то устала сегодня.
— Ты из-за командировки расстроилась? — отметив, как она погрустнела, спросил я.
— Дома совсем не бываешь. Я при живом муже как разведенная женщина живу. В кино с детьми, в театр с соседкой, в магазин с домработницей. А с тобой мы уже сто лет нигде не были.
— Свет, я же уже обещал, что все наладится, но пока нужно потерпеть. Сходим обязательно!
— Свежо предание, да верится с трудом, — процитировала она Грибоедова. — Давай спи. Утром разбуди меня тоже, хоть провожу тебя.
— Не надо, Свет. Я в четыре утра встану. Смысл тебе сонной по дому шататься? — я притянул жену к себе, обнял ее и, чмокнув в висок, прошептал на ухо:
— Спи, моя Светлана, спи, как я спала, — немного переделав слова, пропел ей колыбельную, которую пела в «Гусарской балладе» Голубкина.
Буквально через минуту Света уже заснула. Я вообще поражался ее способности засыпать, только коснувшись подушки. Подтянул ближе будильник, чтобы утром сразу прихлопнуть его — прежде, чем он разбудит весь дом.
Ночь прошла одним мигом. Кажется, только закрыл глаза — и вот уже утро. Быстро выключил звенящий будильник, нечаянно сбив его на пол. Искать не стал, не хватало еще в четыре утра лазать под кроватью. Лида будет делать уборку — найдет. Главное, что успел его вовремя заткнуть.
Тихо оделся, взял дежурный чемоданчик — благо, он всегда у меня собран — на цыпочках вышел из комнаты.
На завтрак сделал себе бутерброд с сыром, сварил кофе. Уже вышел из квартиры, когда вспомнил, что забыл побриться. Это же рефлекс любого нормального мужчины, как можно о таком забыть? Вот что делает с людьми нерегулярный сон и постоянный стресс! Ладно, в Завидово займусь своей физиономией. Тем более, что никого важного там не будет. Пока, по крайней мере. Ничего серьезного, просто надо проверить готовность завидовского комплекса к приезду гостей. Дорога займет примерно час времени. Сейчас пять утра. К шести будем на месте.
Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Я в очередной раз убедился в этом. Сначала рвануло колесо, пришлось менять. Потом на встречке вильнул на нашу полосу большегруз — съехали в кювет. Позвонил по «Алтаю» в Контору, дежурному. В течении десяти минут прилетели ребята, выдернули машину.
— Опять проверку системы эвакуации делаете? — поинтересовался Николай. — На случай, если с Брежневым что случится?
— Нет, Коля, я не проверяю систему. Я пользуюсь хорошо отлаженной системой.
В Завидово приехали к семи утра, то есть на час позже, чем изначально рассчитывал. На стоянке я столкнулся лицом к лицу с покидающим Завидово импозантным мужчиной. Он коротко кивнул мне и поспешил усесться в темно-серую машину марки «Вольво». Тут же заурчал мотор и «Вольво» ласточкой упорхнуло с освещенной стоянки в темноту утренних сумерек.
Внешность мужчины показалась мне смутно знакомой, но вспомнить, где я его видел, не смог. Жаль, не успел «заглянуть» в его мысли.
— Кто это был, уехал только что на «Вольво»? — спросил я у дежурного, поскольку неясная тревога после встречи не отпускала.
— Громыко, — ответил прапорщик. — Сын Андрея Андреевича.
— Но что здесь ночевал, а на вчерашнее торжественное заседание не поехал?
— Не знаю, вот у меня в журнале зафиксировано: «Громыко Анатолий Андреевич. Прибыл вчера в 17 часов тридцать минут. Отбыл сегодня в шесть пятьдесят. Пропуск постоянный».
— Все ясно, спасибо! И доложите мне обо всех, кто в данный момент находится в Завидово, в гостевом домике, — распорядился я.
— Пожалуйста, вот справка, — прапорщик протянул мне лист бумаги, исписанный мелким, но четким почерком. — Мы же каждый день в комендатуру Кремля сведения подаем. Кроме того, обязательно делаем копии по запросу. Как раз только что приготовили.
— А кто копию просил кроме меня? — с подозрением уточнил я.
— Бобкову отправляем. И сегодня международный отдел запросил на день приема отправить им копию. Сейчас здесь их сотрудники в творческой командировке находятся. Да сами прочтете, там все написано, — и прапорщик кивнул на документ.
Я прошел в главный дом. На первом этаже находился кабинет Рябенко и рядом еще два — для его заместителей на случай командировки. Сейчас в одном из них находился Солдатов.
— Миша, что здесь делал сын Громыко? — поинтересовался я у него.
— Он к завидовским сидельцам приезжал. Привез какие-то материалы, кучу книг и переводы рефератов. Ничего особенного, — Солдатов пожал плечами, — обычный визит. Он здесь часто бывает. С учеными совещания проводит, мозговые штурмы устраивает. Ничего подозрительного, обычная научная работа.
— Ясно. Давай рассказывай, что здесь хорошего или плохого, а потом можешь ехать в Москву.
— Да все в порядке, — ответил Солдатов. — Я уже с егерями осмотрел охотничьи угодья, наметили места засад, где номера будут сидеть. Михалыч своих рысей убрал подальше от греха. Не дай бог выберутся из клеток. Увез в лес, в свой охотничий домик. Но он сам тебе расскажет. Да ты знаешь, старший егерь всегда основательно подходит к вопросу охоты. А так в комплексе все готово для приема большого количества гостей. Осталось кухню немного взбодрить. Вчера вечером жаловались, что какие-то продукты не подвезли. Товарищ Ле Зуан будет в Завидово, а ему какие-то специфические вьетнамские кушанья хотели приготовить.
— Хорошо, я выясню по поводу меню, — пообещал Солдатову и отпустил его.
Солдатов ушел. Я сел в кресло, пробежал глазами копию списка, которую мне передал прапорщик и задумался. Какие совещания здесь может проводить сын Андрея Андреевича Громыко, министра иностранных дел? Насколько я помню, сейчас, в семьдесят седьмом году, Анатолий Громыко занимается Африкой.
Что я вообще о нем знаю? Родился, как говорится, с золотой ложкой во рту. Сын министра — казалось бы, особо напрягаться не надо, но он был парнем старательным, как и отец в свое время. С красным дипломом окончил МГИМО, отучился в аспирантуре, защитил диссертацию. Андрей Громыко обеспечил сыну карьерный взлет, назначив первым секретарем посольства СССР в Великобритании. После этого Анатолий ненадолго ушел в Агентство печати «Новости». Такой спад после такого дипломатического ранга просто так не случается. Однако нет никакой информации о причинах столь резкого карьерного зигзага. Надо будет поинтересоваться у Удилова. Информация наверняка абсолютно закрытая. Из США, где он был советником-посланником, его очень быстро перевели в Германскую Демократическую Республику. Даже года не продержался на той должности. Что интересно, из ГДР его тоже поперли, причем по личной просьбе Хоннекера. Что тоже подозрительно. Сейчас, в семьдесят восьмом, он директор Института Африки Академии Наук СССР.
Нехорошее предчувствие никак меня не отпускало. Я для себя решил поближе пообщаться с сыном Громыко, когда представится возможность, и попробовать «послушать» его мысли.
Не знаю, зачем я это сделал, но прежде чем решить вопросы на кухне, прошел в спальню Генсека.
Там как раз находилась горничная. Обычная советская женщина, слегка полноватая, лет за сорок, в фартуке и наколке на взбитых начесом волосах. Она заканчивала пылесосить.
— Здравствуйте! — поздоровался с ней. — Постель сегодня перестилали? — спросил, когда горничная, наконец-то, выключила пылесос.
— Ой, да вы не беспокойтесь, мы все делаем как полагается! В любой момент приедет Леонид Ильич — и все будет готово к встрече, — быстро заговорила она. — Все в полном порядке. И постель, и одежда. Пижама Леонида Ильича вот тут, вот гардероб весь прибран. Все чисто, все постирано…
Она говорила, сильно волнуясь.
— Ответьте на простой вопрос: постель сегодня перестилали? — с нажимом повторил я.
— Вчера все делали. Все идеально чисто, — ответила она и подумала: «Зачем я согласилась? Потеряю же работу! Не надо было жадничать. Но как тут отказаться — триста рублей на дороге не валяются, а у дочки свадьба скоро»…
Уже поняв, что дело не чисто, я не спешил, работая аккуратно.
— Телефон работает? Подключен? — спросил, подойдя к тумбочке.
— Да-да, конечно! — быстро ответила горничная, с облегчением вздохнув.
«Просто проверяет перед приездом Леонида Ильича, а я уже накрутила себе черти что», — пронеслось у нее в голове.
Я поднял трубку, набрал номер и сказал в трубку:
— Михаил Солдатов еще не покинут территорию? Попросите его подняться в спальню Генерального секретаря.
Лицо горничной пошло красными пятнами от волнения.
Солдатов поднялся быстро, рывком открыл дверь, ворвался в спальню Брежнева.