Глава 24
С такими мыслями вышел на воздух. После теплой Грузии, погода которой перед началом зимы напоминала нашу во время бабьего лета, московский мороз чувствовался острее, пощипывал кожу.
Я поехал в Телеграфное агентство Советского Союза. Серое здание ТАСС на Большой Никитской встретило меня хмурыми серыми окнами. Люди внутри были тоже хмурые, деловитые. Такое чувство, будто попал в муравейник, живущий по каким-то собственным законам. При внешнем хаосе чувствовалась скрытая упорядоченность, какая-то невидимая система этого места, где делаются главные новости большой страны.
Разговор с Замятиным не занял много времени. Леонид Митрофанович, заведующий отделом международной информации, встретил меня с радушной улыбкой. Солидный, даже вальяжный, он недавно занял еще и должность директора информационного агентства. Замятин просто сочился елеем, разговаривая со мной. Был настолько приторным, что меня едва не затошнило. Его мысли, в противовес внешнему лоску, были грязными. Зависть переполняла его. «Почему? Ну почему так везет всяким чудакам на букву „М“? Почему Брежнев выделил этого примитивного человека? Почему он никогда не обращал внимания на меня? А ведь я работал с его воспоминаниями, я превращал его бессвязные обрывки мыслей в стройный, красивый текст»…
И в то же время рассыпался в комплиментах:
— Владимир Тимофеевич, как я рад вас видеть! Вы так хорошо выглядите, что вам больше подошли бы генеральские погоны!
— Генералов и без меня хватает, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — Журналисты уже собрались?
— Да, все ждут, — Замятин с едва заметным поклоном протянул руку в сторону конференц-зала. — Мы уже пришли. Я буду вести пресс конференцию.
— Прежде чем начнете, просьба от Леонида Ильича: проследите, чтобы завтра никто не докучал Галине Леонидовне просьбами дать интервью. Можно только фотографировать. Сами выберете, кто будет фотографировать непосредственно на рабочем месте. Для журналистов будет организована экскурсия по комбинату и интервью они возьмут у генерального директора производственного объединения «Красная роза». Особо донесите, чтобы написали то, что они увидят, а не то, что им хочется увидеть.
— Вообще-то есть специальные люди из отдела пропаганды ЦК, которые все это организовывают и за всем следят, — Замятин обиженно надул губы.
— Я понимаю, что вы делаете свою работу, и делаете ее хорошо, — я подкинул немного «дровишек» в костер замятинского тщеславия. — Но у Леонида Ильича к вам личная просьба: проследить, чтобы его дочь не оказалась в неловком положении из-за некорректных вопросов.
Он расцвел, расплылся сахарной улыбкой:
— Я все понял, Владимир Тимофеевич. Благодарю вас за откровенность и оказанное доверие, — Замятин услужливо открыл передо мной двери конференц-зала. — Приятно беседовать с вами, Владимир Тимофеевич, но пора начинать. Проходите, пожалуйста, располагайтесь.
— Ну что ж, удачи вам, — пожелал ему перед тем, как войти.
Пресс-конференция была обычной, какие в ТАСС проводятся еженедельно. Вопросы в основном касались работы дочери Брежнева, а про события в Грузии никто не вспоминал. Только Мастерс попытался задать вопрос о том, что произошло в Тбилиси и где находится Мераб Костава, но его перебил шустрый журналист из газеты «Humanité», спросив о дальнейших планах дочери Брежнева, после ее работы на комбинате.
Через два часа в пресс-баре, в подвале этого же здания, я сидел за столиком с Мастерсом. Перед ним стояла стопка с водкой и стакан минералки. Он выпил половину воды, выплеснул туда водку и, подняв стакан, отхлебнул маленький глоток.
— Ваш русский водка совсем не виски, — Мастерс сморщился. — А вы знаете, как мне завидуют мои коллеги? Хотя правильно назвать их конкуренты.
— И чему завидуют? Вашей славе?
— И это тоже. А еще моим связям. Ведь я прямо сейчас разговариваю с серым кардиналом Лубянки — мистером Медведевым. Это уже само по себе есть сенсация.
— Странное у вас представление обо мне, — я действительно удивился. — Для роли серого кардинала я слишком незначительная фигура.
— Нет-нет, я вас прекрасно понять еще в Англии! — воскликнул Мастерс. — Так красиво сделать Горбачева! Так поиграть, как по нотам! А Грузия? Как вы все там сгладили и сделали не так, как планировали ваши противники.
— Давайте вы не будете рассыпаться в комплиментах моей персоне, — было неприятно принимать похвалы от этого скользкого человека, а «серый кардинал» и вовсе меня покоробило. — Собственно, о чем хотел поговорить с вам, мистер Мастерс… Завтра у вас будет возможность написать большую статью о флагмане легкой промышленности города-героя Москвы — комбинате «Красная роза». Напишите о том, какие замечательные люди там работают, и среди них — Галина Брежнева. Только вот специально о ней статью делать не надо, достаточно только упомянуть.
— Вы диктовать мне условия? — Мастерс прищурился, насторожившись. — У нас свободная журналистика, мы пишем то, что интересно нашим читателям. А нашим читателям интересно все, что происходит сейчас в Советском Союзе. Мы постоянно смотрим с Запада на драку бульдогов под ковром, как сказал очень точно Черчилль. Но впервые нам разрешили заглянуть под этот ковер. Я могу не писать о дочери Брежнева, но вы тогда подсказывайте, что мне писать такое, чтоб заинтересовать читателей и чего коллеги из других изданий не будут знать.
Я смотрел на этого наглого журналюгу и усмехался: видите ли, ему нужна от меня особенная информация, инсайдерская. Что ж, а мне нужен человек, который формирует общественное мнение на Западе, через которого можно сливать «правильную» информацию.
— Я вас понял, Джон. Что ж, напишите о грядущих кадровых изменениях в союзных республиках в связи с приведением Конституций союзных республик в соответствие с обновленной Конституцией СССР. Можете предположить, что грядут серьезные перемены в руководящем составе.
— Да, но об этом я уже писал аналитическую статью, — Мастерс пытался выжать из меня еще что-то интересное.
— Ну, у вас мелковат масштаб в статье, хотя сама статья хорошая, я читал. Копните глубже, начните с самого верха.
— Мистер Медведев, вы можете назвать конкретные имена? — ноздри на носу Мастерса расширились от возбуждения и зашевелились — журналист почувствовал «жареную» тему.
— Откуда же мне знать? Республик у нас много, целых пятнадцать, и какие решения примут по каждой из них, я не знаю. Ну что ж, до свидания, рад был с вами увидеться, — не подавая руки, я коротко кивнул ему, встал и направился к выходу.
По большому счету мне все равно, что там нафантазирует ушлый журналист. Главное, чтобы его статья заставила заволноваться республиканские «элиты». Заволноваться и задуматься.
Домой добрался хоть и не поздно, но уже совсем по темноте. Скоро зима, темнеет рано. День становится все короче и короче.
— Коля, останови у магазина, — попросил лейтенанта.
— Владимир Тимофеевич, так скажите что купить, я сбегаю, — предложил Николай.
— Даже не сомневаюсь в этом. Но, Николай, ты за рулем не забывай, что являешься советским офицером, а не мальчиком на побегушках. Так что убери излишнее рвение, просто выполняй то, что я говорю. Не надо опускаться до уровня прислуги.
— Понял, товарищ полковник, исправлюсь, — ответил лейтенант Коля, не поворачиваясь ко мне. Я видел край его красной щеки и не менее красное ухо.
Вот и зачем я пристыдил парня по сути без причины? Он же действительно хотел как лучше.
В кои-то веки домой я приехал не после полуночи, а как нормальный человек. Притом не с пустыми руками. Привез торт, шоколадки и новую настольную игру. Радости девочек не было предела. Наконец-то мы провели вечер в семейном кругу, за поеданием торта и настольными играми. Было так тепло и уютно… Подумал, что именно из-за таких моментов я горю на работе, стараюсь предвидеть будущую опасность, влезаю в умопомрачительные интриги. Все для того, чтобы такие вот счастливые семейные вечера были всегда и у нас, и у других советских семьей. Чтоб никогда не наступило то тревожное, голодное время…
Утром встал в четыре. В половине пятого уже был в соседнем доме, на той самой лестнице, с которой сразу после попадания сюда в семьдесят шестом году спустил наглеца Буряцо.
Звонил недолго, супруга Леонида Ильича — Виктория Петровна — открыла дверь. Она была расстроена и, кажется, плакала. Или глаза казались красными после сна? Хотя скорее наоборот — не спала ночь, переживая за любимую доченьку.
— Володя, я ее разбудить не могу, — тихо пожаловалась она. — Даже не знаю, что делать.
— Сейчас разберемся, — ответил я, вешая дубленку на вешалку.
Прошел в спальню Галины, щелкнул выключателем. Свет залил большую, просторную спальню. Галина Леонидовна что-то промычала во сне и, натянув одеяло на голову, затихла.
— Подъем ВДВ!!! — гаркнул я во всю глотку. — На работу пора!
Реакция была предсказуемой.
— Иди на хер со своей работой… — донеслось из-под одеяла.
Даже так? Ладно, посмотрим!
— Виктория Петровна, соберите пока завтрак. А здесь я разберусь сам.
Проводив супругу Леонида Ильича на кухню, я заглянул на обратном пути в ванную. Открыл холодную воду и заткнул отверстие слива пробкой. Вернувшись в спальню, стянул с Гали одеяло. Она спала богатырским сном и даже не отреагировала. Поднял ее на руки и, подумав, что как-то часто мне приходится ее носить на руках, усмехнулся. Галина же изо всех сил старалась «спать», изображая из себя сурка во время зимней спячки.
Пока нес ее в ванну, подумал, что лечение пошло дочке генсека на пользу — Галя похудела и стала гораздо легче. В прошлый раз я ее едва допер до кровати.
Разумеется, «спала» Галя ровно до тех пор, пока я не скинул ее в ванну. Ночная рубашка сразу всплыла ситцевым пузырем.
Оказавшись в холодной воде, Галя завизжала. Схватилась за ночную рубаху и попыталась одернуть ее. С трудом встала и, снова чуть не упала, поскользнувшись при попытке выскочить из ванны. Я, как и подобает галантному кавалеру, помог ей выбраться.