После обеда вернулись в зал, где на хорах разместился оркестр и уже присутствовали пообедавшие гости. Начался бал. Танцевали в основном юнкера старших курсов, господа офицеры и гости дворянского сословия. Васильев представил меня родителям и сестре, симпатичной такой девице лет семнадцати, с нужными округлостями в необходимых местах. С этой девушкой я станцевал один раз вальс, которым открывался бал. Это было единственное, что едва мог изобразить. Слава богу, ноги партнёрше не оттоптал.
За месяц до присяги у нас было проведено пять уроков танцев. На трёх уроках усатые мальчики танцевали с усатыми мальчиками, что явно не повышало эффективность занятий. И на два занятия были приглашены прекрасные девушки из института благородных девиц, в который вот уже лет десять принимали девушек не только из дворян, но и из семей священников, купечества и промышленников. Последние могли стать хорошими жёнами для будущих офицеров из казаков, которые составляли около сорока процентов юнкеров училища в этом году. Да и дворян в училище хватало. В основном они учились в пехотном взводе, который готовил офицеров для регулярного войска.
Одним словом, два последних занятия танцами, в присутствии прекрасного пола, прошли весело и продуктивно с точки зрения поддержания дальнейшего знакомства. С точки зрения обучения танцами мои успехи продвинулись только до освоения вальса, который танцевал ещё в прошлой жизни, а вот полонез, котильон, которые были обязательными к изучению, не считая всяких полек, мазурок, кадрилей, венгерок, прошли пока мимо меня.
Поэтому, станцевав один танец с сестрой Алексея, всё остальное время бала я простоял, любуясь тем, как танцевали другие. Особенно меня поразили несколько аристократических пар пожилого возраста, которые все танцы исполняли с той самой старинной грацией, которую я видел в сценах бала оскароносного фильма Сергея Бондарчука «Война и мир». Для себя решил, что до выпуска кровь из носа научусь танцевать основные танцы. Ката запоминаю легко, неужели перед танцевальными па спасую! А то так и выпускной пройдёт мимо.
На следующий день было первое увольнение в город. Как и в моём времени, одновременно отпускалось не больше тридцати процентов юнкеров. С моего отделения в разряд счастливчиков попал Васильев, как единственный иркутянин, я, так как на меня было письмо-просьба с приглашением в гости от семейства Васильевых, и ещё трое юнкеров с такими же письмами.
В училище существовала и такая традиция – в первое увольнение отправлять только тех, у кого есть родственники или знакомые в Иркутске, от которых поступили письма-просьбы. На следующие увольнения письма-просьбы также были приоритетны для выбора кандидатов на выход за ворота училища.
Проведя около четырех часов в семействе Васильевых, я был за это время обласкан родителями за ту помощь, которую оказал Алексею во время учебы. Особенно был благодарен отец, так как бывший капитан не был уверен в том, что мямля сын сможет продержаться в училище до присяги. Тем более в казачьем конном взводе.
Во время обеда мы с Алексеем удивили его родителей и сестру своим аппетитом. Несмотря на сытное питание в училище, есть хотелось постоянно. Нагрузки были большие. Всё, что съедали, сгорало моментально. А по традициям училища вход в лавку на территории альма-матер, где продавались различные вкусняшки, нам был закрыт до принятия присяги.
После обеда я исполнил пару-тройку песен под гитару. Алексей родителям сдал мою историю жизни со всеми потрохами. После романса «Кавалергарды» постарался быстрее ретироваться из гостей, так как увидел в глазах сестры Алексея разгорающееся пламя долгой и чистой любви. Мне же, честно, сейчас хотелось грязной и быстрой. Три года в теле молодого человека, в последнее время с ярко выраженным спермотоксикозом, говорили о том, что эту проблему как-то надо решать. Тем более образ Мэй в моём сознании и воспоминаниях стал каким-то расплывчатым. Её лица я уже не мог себе представить. Да и возможность нашей встречи и продолжения отношений по теории вероятности была равна нулю. Поэтому влюблённость в корейскую принцессу постепенно сходила на нет.
Со слов старшекурсников мы знали, что в городе есть один из публичных домов, в который по давним традициям ходят юнкера. Не знаю, достоверна информация или нет, но ни одного подхватившего венерическую болезнь за последние десять лет, по словам старшекурсников, отмечено не было.
С учётом этого два следующих увольнения, полученных с помощью писем-просьб семьи Васильевых, посвятил походу в дом платной любви. Пару часов у Васильевых, потом жрица плотских утех, и банька у дядьки Игната. Удавалась подгадать так, чтобы увольнение было в субботу во второй половине дня. К моему приходу дядька Игнат успевал протопить баню, придя со службы. И пускай при свете свечи париться было не особо комфортно, но после банного чаепития с урядником Филиновым возвращался в училище довольным и чистым душой и телом.
В конце января произошло событие, которое чуть не стоило мне вылета из училища. Будучи назначенным официальным «хорунжим» у «казака» Васильева, я получил разрешение у взводного по вечерам натаскивать Алексея по фехтованию. С данным предметом у моего подопечного дела обстояли неважно.
Очередное вечернее занятие подходило к завершению. Мне вместе с Алексеем оставалось нанести ещё по пятьдесят уколов на точность в голову манекена, когда в фехтовальном зале появилась группа юнкеров пехотного взвода во главе с Казимиром Заславским. Именно он доставал своей гонористостью на добровольных недельных хозработах после поступления в училище. За эти полгода учёбы мы пересекались только в столовой и на принятии присяги.
– Господа, посмотрите, кто здесь находится? Сам великий Аленин – гроза бандитов и спаситель государя наследника! – глумливым тоном произнёс Заславский. – Только что-то его величество не торопится отблагодарить спасителя сына. А может быть, и не было никакого спасения?! Наврал ты всё своему взводу, Аленин!
– В моём роду привыкли отвечать за свои слова, – напряжённо ответил я, думая про себя: «В чём-то Заславский прав. Больше полугода прошло с момента спасения Николая у острова Разбойный, а никаких плюшек для меня и казачат со стороны Александра III не последовало. И генерал-губернатор Корф молчит. Мог бы Антипа Верхотурова хотя бы наградить, тот всё-таки тяжелую рану получил, закрыв губернатора собой. Обидно!»
– Не хотите ли на дуэль вызвать за мои слова, юнкер Аленин! – надменно улыбаясь, произнес Заславский. – К сожалению, не выйдет. Вы мне не ровня! Но если хотите, то могу поучить вас владению эспадроном без защитной одежды. Если, конечно, не струсите.
Я стоял и смотрел на Казимира, который только что нанёс мне два оскорбления, и по всем понятиям юнкерских негласных правил о чести я должен был принять поединок. В Иркутском юнкерском училище понятие достоинства и защиты юнкерско-офицерской чести культивировалось, как и во всех подразделениях Российской армии. Ходили слухи, что император собирается узаконить офицерские дуэли.
Но на настоящий момент принятие мною вызова практически со стопроцентной гарантией означал мой вылет из училища. Да, дуэли на эспадронах между юнкерами с моральной точки зрения в училище всеми воспринимались положительно, но с юридической точки заканчивались для участников дуэли отчислением от обучения.
Я уже собирался ответить на вызов, когда прозвучал голос сотника Головачева.
– И что здесь происходит? – поинтересовался мой взводный, бесшумно появляясь из темноты зала в небольшой круг света от трёх свечей в канделябре, где мы с Васильевым занимались с манекенами.
– Ваше благородие, юнкера Аленин и Васильев проводят дополнительное занятие по фехтованию с вашего разрешения, – отрапортовал я, приняв стойку смирно с шашкой в руке. Рядом застыл Алексей.
– Вас, Заславский, я спрашивать не буду, так как всё слышал. – Головачев вышел в круг света и стал внимательно рассматривать Казимира и стоящих рядом с ним четырёх юнкеров из пехотного взвода.
– Всё те же лица, – констатировал сотник. – Казимир Заславский, вам так хочется вылететь из училища? Или вы считаете, что ваш отец сможет защитить вас от любого наказания? Молчите?! Правильно!
Головачев замолчал, качнулся пару раз с пятки на носок, после чего продолжил:
– До вас, Заславский, мне нет никакого дела, но вот ваша провокация вызова на бой без защиты на эспадронах юнкера моего взвода заставляет меня принять следующее решение.
Мы все застыли изваяниями, ожидая, какое же решение принял сотник.
– Юнкер Аленин, юнкер Заславский, – дождавшись, когда мы встанем перед ним, Головачев продолжил: – Назначаю вам учебный бой в защите из пяти схваток. Для приближения к реальным условиям боя Заславский выбирает для боя саблю, Аленин шашку. Через пять минут начало боя. Надеть защиту.
Когда мы встали с Казимиром друг напротив друга, его сабля и моя шашка покоились в ножнах. Это тоже была одна из традиций училища. Так начинались соревновательные бои между юнкерами трёх взводов на выявление лучшего фехтовальщика училища. Пехотный взвод бился учебными саблями, казачьи взвода – шашками.
– Начали! – резко прозвучала команда сотника.
Казимир выхватил свой клинок и попытался при помощи диагонального удара снизу вверх нанести мне поражение в схватке. Я сделал резкий шаг в сторону и назад.
«Кто же тебе такой удар показал, чуть ли не японская техника йайдзюцу, три раза ха-ха, два раза хи-хи?» – подумал я, когда моя шашка вылетела из ножен и клинок ударил снизу плашмя по запястью противника, где была шнуровка защиты руки от ударов.
«Не то оружие и не та техника у тебя, Казимир!» – додумал я мысль, когда, продолжая движение, задел кончиком шашки ухо Заславского. Шаг вперед. Не нужно было делать такого глубокого выпада. Обратным движением сверху вниз по диагонали я хлестанул сбоку плоскостью клинка в районе колена правую ногу противника, где также была шнуровка защиты, а самой защиты как таковой не было. Ещё полшага вперед, и мой кулак с зажатым эфесом шашки остановился в паре миллиметров от носа противника.