– Не ошибаетесь, ваше величество, – пыхнув сигарой, произнёс Барятинский.
– Поэтому рассматривали применение данного пулемёта только для обороны крепостей или на кораблях, – продолжил государь. – А у тебя, Тимофей, другое мнение?
– Ваше императорское величество, в настоящий момент господин Максим в основном предлагает пулемет на тяжёлом лафете с большими колёсами и большим бронещитом. Это вызвано тем, что планирует его применять с учетом современной тактики. Практически с открытых или слабо защищенных даже в крепости или на кораблях позиций. Для этого и служит такая мощная защита пулемёта и пулеметного расчета. Но его можно значительно облегчить, если оставить сам пулемёт, к нему небольшой лафет, противопульный щиток, и использовать его в деревоземляных огневых точках, или, по-другому, долговременных замаскированных огневых точках.
– В каких точках? – несколько удивлённо спросил Воронцов-Дашков.
Я осмотрелся по сторонам и увидел на письменном столе, к которому ходил император, листы бумаги и письменный набор.
– Ваше императорское величество, разрешите взять бумагу и карандаш с того стола. Я быстро попытаюсь нарисовать кое-что для наглядности, – обратился я к императору.
– Разрешаю.
Быстро дойдя до стола, я взял несколько чистых листков бумаги и карандаш. Вернувшись, стал сосредоточенно рисовать. До хорошего художника или чертежника мне, конечно, далеко, но на первом листе, который я представил через несколько минут, можно было признать пулемёт Максима тысяча девятьсот десятого года выпуска: фронтальная проекция, вид сбоку, сверху и трехмерное изображение.
– Вот, ваше императорское величество, примерно таким я вижу будущее пулемёта Хайрема Максима. Уменьшенные лафет и бронещиток снизят вес раза в три, что позволит достаточно быстро перемещать пулемёт на поле боя расчетом из двух человек. С треногой, по моему мнению, будет больше проблем, да и защита от пуль отсутствует. Стрелять из него можно будет из окопа при обороне или лежа за ним, при поддержке наступающих цепей. Для кавалерии можно будет установить пулемёт на повозке с хорошими рессорами, запряженной двумя или тремя лошадьми.
– И как же стрелять через головы лошадей? – недоумённо спросил князь.
– Ваше высокопревосходительство, пулемёт устанавливается сзади повозки и направлен он назад по ходу движения, – я взял чистый лист и быстро набросал схему тачанки. – Представьте себе, в атаку идёт, допустим, эскадрон, на его флангах двигаются повозки с пулемётами. Чуть вырвавшись вперёд, они разворачиваются, и пулемёты открывают перекрестный убийственный огонь по противнику, расчищая проход для кавалерии. – Рассказывая, я продолжал схематично изображать на листке ход боя.
– Интересно, очень интересно, – государь передвинул по столу оба листка к себе и стал внимательно рассматривать их. Пауза несколько затянулась. Наконец император оторвался от изучения моих художеств и произнёс: – А что там по огневым точкам?
– Ваше императорское величество, применение нового оружия, как я уже говорил, заставит зарываться в землю в обороне. Вот схематический рисунок деревоземляной огневой точки, или кратко дзота. Данное оборонительное сооружение позволит защитить от шрапнели и картечи. Да и гранатой будет опасным только попадание в бойницу, – сглотнув набежавшую слюну, я продолжил: – В дзоте можно будет размещать пулемет. Правда, необходимо будет его переводить на патроны из бездымного пороха. Если использовать дымный, то видимость будет нулевой, да и пулемётный расчет может угореть. А вот это схема обороны батальона. Кружочками со стрелками на ней указаны дзоты, а стрелки обозначают сектора обстрела.
С этими словами я передал листки Александру III. Не мудрствуя, нарисовал схему обороны мотострелкового взвода, заменив в описании взвода ротами, добавив по два пулемёта-дзота на роту. Большего количества на современном этапе вряд ли кто и представить себе может. Как думаю, и этого окажется очень много. Сейчас пересчитают количество пехотных батальонов в российской армии, перемножат на предложенное число пулемётов. Прикинут, какой это расход денег и сколько ещё для пулемётов патронов надо будет – и всё! Кина не будет! Электричество кончилось. И шлема Александра Македонского нам не видать.
Между тем императора, который изучал мои новые художества, встав из-за стола, окружили князь и граф. Меня стало нервировать, что всё это происходило в полном молчании. За минуту, что прошла с момента передачи листков государю, не было произнесено ни слова.
– Тимофей Васильевич, а почему линия окопов, насколько я понял из рисунка, изображена зигзагом? – нарушил молчание Воронцов-Дашков.
– Ваше превосходительство, если артиллерийский снаряд попадет прямо в окоп, то осколки или картечь поразят при разлёте только небольшую его часть. Если же траншея будет прямой, то участок поражения будет значительно больше. – Про ударную волну говорить не стал, так как не знал, известен такой термин сейчас или нет. Да и слишком умным выглядеть не хотелось.
– А каким образом обеспечивается такой большой сектор обстрела из дзота? Надо будет пулемёт переставлять? – задал вопросы Барятинский.
– Ваше высокопревосходительство, но можно же разработать такой лафет, который позволит водить стволом градусов на тридцать – сорок пять, – я руками изобразил движение пулемётчика. – Это уже дело инженеров-оружейников.
– Вернёмся к моему первому вопросу, – вступил в разговор император, а его тяжёлый взгляд, направленный на меня, заставил занервничать сильнее. – Так какого и для чего вооружения не хватает для действия малых групп в тылу противника? Вот таких пулемётов?
– Ваше императорское величество, – я с трудом подавил в себе желание вскочить из-за стола. – Если идти в рейд для уничтожения какой-то большой цели, например, склада, штаба или ещё чего-то такого подобного, в составе полусотни или сотни казаков, то пара повозок с пулемётами, конечно бы, не помешали. Но я хотел говорить о другом. На вооружение принята трехлинейная винтовка образца тысяча восемьсот девяносто первого года: пехотная, драгунская и казачья. Нам в училище прибыло несколько штук пехотных и казачьих. Во время летних манёвров опробовали их. Казачья неплохая. Только точность боя хуже, чем у пехотной. Да и полегче бы её. Но пять патронов и один – большая разница для боя. Это всё перевешивает. На Амур бы побольше таких винтовок.
– Это все?
– Никак нет, ваше императорское величество. Мне в «Военном сборнике» попалась заметка об испытаниях датской самозарядной винтовки, конструкции Расмуссена.
– Было такое, – перебил меня Барятинский. – Механизм заряжания, конечно, интересный. Но перегрев ствола, плохая балансировка, кучность, опять же большой расход патронов. Не впечатлила.
– А вас, Тимофей, что в данной винтовке заинтересовало? – взгляд императора всё ещё оставался тяжёлым и давящим.
– Я подумал, что на базе данной винтовки можно создать ружье-пулемёт, которое могло бы значительно усилить огневую мощь малых групп «охотников», что позволило бы значительно повысить эффективность их деятельности по уничтожению сил противника в его тылу.
С этими словами, я передал Александру III ещё один листок с эскизом оружия, в котором лет через десять легко бы узнали пулемёт Мадсена. Ствол, снабженный поперечным оребрением по всей длине в перфорированном кожухе с рядами овальных отверстий, ствольная коробка с магазином сверху, приклад, сошки.
Государь внимательно просмотрел рисунок. Склонившиеся над ним князь и граф рассматривали мой эскиз нового для них оружия и раритета для меня не менее тщательно.
– Какой вес ружья и сколько патронов в магазине? – оторвав взгляд от листа и посмотрев на меня, спросил Барятинский.
– Думаю, чуть больше полпуда получится, а патронов – тридцать, ваше высокопревосходительство.
– Да, на патроны, Тимофей, вы не скупитесь, – с усмешкой произнёс Воронцов-Дашков.
– Ваше превосходительство, я точно не знаю, во сколько обходится казне новый патрон для трехлинейной винтовки, но думаю, не больше семи-десяти копеек. Даже если, расстреляв один магазин, удастся убить только одного вражеского солдата, то Российская армия окажется в выигрыше.
– Поясните, – хищно улыбнулся мне граф.
– Годовое содержание солдата обходится минимум в двести рублей, не считая затрат на его обучение. Три рубля против двухсот. Выгода очевидна. Тем более, если стрелять по плотному строю, с одного магазина можно вывести из строя пять-десять солдат.
В комнате раздался дружный смех трех «старых» вояк, из которых двое были награждены золотым оружием «За храбрость».
– Да, выгода очевидна, – вытирая появившиеся в уголках глаз слёзы, произнёс Барятинский. – Недаром с купцами Тимофей Васильевич общался.
«Точно под рентгеном просветили всю мою жизнь», – пронеслось у меня в голове.
– Ещё какие-то мысли есть, Тимофей Васильевич? – император, отсмеявшись, положил лист с эскизом в общую стопку. Голос самодержца был спокоен, но я почувствовал, как его переполняют эмоции. Только вот какие?
– Никак нет, ваше императорское величество, пока нет! – я вскочил из-за стола и принял стойку смирно.
– Обнадёживает слово «пока», – усмехнулся государь. – Тимофей Васильевич, сейчас вас проводят в помещение, которое отвели для вашего проживания. Дня три-четыре вы плотно пообщаетесь с Владимиром Анатольевичем по вопросам, которые сегодня были озвучены, а также по другим вопросам и с другими лицами.
Император сделал паузу, а потом продолжил:
– Кстати, сколько копий вашей работы по тактике имеется?
– Было три, ваше императорское величество. Одна у меня, она сейчас находится в гостинице, где я остановился. Второй экземпляр остался у сотника Головачева – обер-офицера Иркутского училища, а третья копия была передана полковнику Макаревичу – начальнику училища.
– Илларион Иванович, дайте распоряжение, чтобы вещи хорунжего Аленина доставили во дворец.
– Будет исполнено, ваше императорское величество, – граф, который занял свое место за столом, склонил голову.