жают, даже из других городов. Поэтому я и говорю вам: могу напутать что-то. Но вроде здесь она.
Зрительная память его не подвела. Свернул с дорожки, пошел между могил, где не расчищено и не протоптано, благо снег еще был неглубокий, и очень скоро вывел Китайгородцева к черному памятнику с портретом человека в военной форме. Звезды на погонах были большие. Настоящий генерал. Лисицын Георгий Александрович. Судя по дате смерти, он умер десять лет тому назад.
Китайгородцев положил цветы прямо на снег. А взгляд от портрета никак не мог оторвать. Этого человека он видел в том доме. Невозможно ошибиться. И поверить тоже невозможно.
Провожатый тактично напомнил о себе.
– Родственники бывают, – сообщил. – Приличные такие люди.
Он готов был удалиться, но рассчитывал на скромное вознаграждение своих трудов.
– А вы их видели? – заинтересовался Китайгородцев и вытянул из кармана бумажник.
– А как же!
– Наталья Андреевна, наверное…
– Вдова, – с готовностью сообщил провожатый, старательно не глядя на бумажник. – Пожилая женщина. Видно, что генеральша. Настоящая графиня.
Он точно описал вдову. Именно графиня. Другого слова и не подобрать.
– Сыновья опять же, – сказал дядечка.
Китайгородцев протянул ему пятьсот рублей, хотя еще секунду назад готов был расстаться только с сотней.
– А что за сыновья? – спросил он. – Их сколько вообще?
– Двое.
– Вместе приезжают?
– Порознь. Один редко совсем. Я и видел-то его раза два или три. Издалека он, не москвич.
– Это точно?
– У него машина из сорокового региона. Ну, на номерном знаке цифра есть, вы знаете.
– Знаю.
– У него там «40».
– Как же вы запомнили?
– Я сам сорокового года рождения. Просто отложилось в памяти.
– А машина какая?
– Я не помню, – сказал дядечка, приобретая виноватый вид.
– А здесь точно похоронен генерал?
– Простите, я не понял? – удивился собеседник.
– Может быть такое, что вместо генерала другого кого-то похоронили? Или даже никого. Пустая могила, предположим.
Дядечка выглядел озадаченным.
– Как же так! – сказал он. – Разве так бывает?
– Вы видели, как его хоронили? – спросил Китайгородцев.
– Нет.
– Тогда вопросов больше не имею.
Собеседник откланялся и ушел. Китайгородцев осмотрел близлежащие могилы, но ничего интересного для себя не обнаружил. Можно было уезжать.
У ворот Китайгородцева окликнул его недавний провожатый. С ним был тощий, изъеденный какой-то внутренней болезнью мужичок в потертой дубленке.
– Я извиняюсь, – сказал Китайгородцеву провожатый. – Паша видел, как генерала хоронили.
Паша сдержанно кивнул. Он выглядел суровым. Китайгородцев дал ему пятьсот рублей. Деньги Паша принял с достоинством человека, зарабатывающего на жизнь давно и трудно.
– Сам я его и хоронил, – сказал Паша. – Зима была. Земля промерзла. Долго ковырялись.
– Но это точно был генерал? – спросил Китайгородцев.
– А кому же быть еще? В погонах!
– Вы лицо покойника запомнили? – сказал Китайгородцев. – То же самое лицо, что и сейчас на памятнике?
– Один в один! – подтвердил Паша. – Достойные похороны были. Без слез, – вспомнилось ему.
– А что, когда не плачут, это достойные похороны? – поинтересовался Китайгородцев.
– И со слезами – тоже бывает достойно. А тут другая история. Генеральская вдова. Сразу видно. Мужественная женщина. Никаких соплей.
Китайгородцев вспомнил Наталью Андреевну. Такая могла бы не пролить слез на похоронах. Мужественная женщина. Неправильная какая-то фраза. Но верная.
В Калуге Китайгородцев оказался сразу после полудня. Он не знал имени Лисицына, но ему было известно отчество. Этого оказалось достаточно для того, чтобы узнать адрес. Чтобы не терять времени в поисках нужной улицы, Китайгородцев оставил свою машину и взял такси. Лисицын Глеб Георгиевич, как оказалось, жил на окраине города в многоквартирном доме, который даже внешне выглядел крайне непрезентабельно. Дверь подъезда повисла на одной петле. В самом подъезде было темно и смрадно. Китайгородцев нужную квартиру нашел только потому, что на двери соседней квартиры масляной краской был неровно написан номер – на двери Лисицыных номер вообще не был указан. Звонка не было. Китайгородцев постучал. Никто не ответил. Зато соседи были начеку. Открылась одна из дверей на лестничной площадке, и бабуля в платке, разглядывая незнакомца с бесстыжим любопытством, сказала:
– А ее нетути!
– А где? – коротко осведомился Китайгородцев.
– На работе.
– А хозяин? Глеб Георгиевич где?
Тут бабуля изумилась.
– А вы кто будете? – не сумела она этого своего изумления скрыть.
– Я по работе, – подпустил туману Китайгородцев. – Глеб – где?
– Так ить не живет.
– Как это так?
– Так! – сказала бабуля желчно. – Бросил!
– Давно?
– Давно!
– Где же его искать?
– Он про жену забыл, а перед нами вовсе не отчитывается.
– Жена где работает?
– В школе тут, учителкой.
– Звать как?
– Нинка.
Нинка оказалась никакой не Нинкой, и Ниной Петровной, милой русоволосой женщиной лет около сорока. Визит Китайгородцева ее озадачил, первый же его вопрос – тем более.
– Где мне искать Глеба Георгиевича? – спросил Китайгородцев.
И обнаружил, как удивилась собеседница. Пожала плечами растерянно, замотала головой. Это не ко мне, мол, не по адресу.
– Я по просьбе Стаса Георгиевича, – соврал Китайгородцев, пытаясь нащупать верную дорожку.
Кажется, не угадал. Женщина опустила глаза. Так делают, когда берут паузу для раздумий.
– При чем тут Стас Георгиевич? – осведомилась собеседница.
Что-то не то сказал Китайгородцев.
– Что за дружба у них такая с Глебом? – В голосе женщины Китайгородцев уловил недоверие.
Точно, не то сказал.
– Я подробностей не знаю, – пожал плечами Китайгородцев. – Я всего лишь посредник. Что велели, то и делаю.
– Глеба я не видела давным-давно, – сказала Нина Петровна. – С прошлого года – это точно. Так что не по адресу!
Она подняла, наконец, глаза на собеседника. Взгляд был недружелюбный, отталкивающий.
Беседовали они в пустынном школьном коридоре. Уроки уже закончились, все разошлись. И Нина Петровна уже ушла бы, если бы не этот так некстати появившийся гость. Нежеланный гость.
– Ничем не могу помочь! – сказала Нина Петровна.
Гуд бай. Ауф видерзеен. До свидания, в общем.
Она сделала попытку уйти. Но по коридору в их сторону направлялся высокий парень, и Нина Петровна остановилась.
– Я дам вам адрес, – она порылась в сумочке, достала ручку и листок бумаги. – Там жил Глеб. Спросите у соседей, может, они в курсе.
Она так торопилась написать адрес, что буквы в строчках прыгали, как сумасшедшие.
– Вот, возьмите! – она ткнула листок в руки Китайгородцеву.
Парень был близко. И Китайгородцев догадался, что Нина Петровна не хочет говорить при нем.
– Алешенька, я уже иду! – сказала женщина.
Парень забрал сумку из ее рук и издалека произнес специально для Китайгородцева вежливое «Здрасте!».
Сын? Вполне возможно.
Из-за двери квартиры слышался какой-то шум. Там явно кто-то был. Китайгородцев даже подумал, что сейчас он, наконец, увидит Глеба. Но дверь ему открыла женщина – неопределенного возраста, но определенно нетрезвая.
– Здравствуйте! – сказал ей Китайгородцев, глядя строго. – Глеб Георгиевич Лисицын здесь проживает?
– Ой! – почему-то испугалась женщина.
Всплеснула руками и умчалась в глубь квартиры. Китайгородцев слышал, как она там причитает и всхлипывает. Так и не дождавшись приглашения, он вошел в квартиру. Здесь было относительно просторно по причине практически полного отсутствия мебели. Если бы еще не россыпь пустых бутылок под ногами.
Женщина смотрела на Китайгородцева со страхом пьяного человека.
– Я по поводу Глеба Георгиевича, – с хмурым видом напомнил Китайгородцев.
– А чего? – плаксиво спросила женщина.
– Зин, кто там? – послышался мужской голос из соседней комнаты.
– Сиди! – всполошилась хозяйка.
– Глеб Георгиевич? – заинтересовался Китайгородцев.
– Нет! – еще сильнее испугалась женщина и сделала такое движение, будто хотела преградить путь в комнату.
Но было поздно. Оттуда вывалился пьяный и давно не бритый мужичок в грязных тренировочных штанах. Он был агрессивен до безрассудства. Опыт подсказывал Китайгородцеву, что проблемы будут.
– Вы Глеб Георгиевич? – осведомился Китайгородцев вежливо.
Мужичок зло выматерился. Ничего толком не было понятно, кроме двух вещей: это не Глеб, и он в этой квартире Китайгородцева видеть не желает. Пьяная Зина испуганно поскуливала.
– Где Глеб? – спросил Китайгородцев.
– Это не я! Тут все разворовали! – заливалась слезами женщина.
– Щас я его! – посулил мужичок.
Пустую бутылку с пола он подхватить не успел. Только наклонился, а Китайгородцев ухватил его за волосы и швырнул в стену. Совсем не сильно, поэтому мужичок обездвижел не от боли, а от страха.
– Сидеть! – на всякий случай скомандовал ему Китайгородцев.
Женщина наблюдала за происходящим с ужасом.
– Так я насчет Глеба! – напомнил Китайгородцев.
– Вы от него? – спросила женщина.
– Он здесь живет?
– Ага!
– Где он?
– А я не знаю! – развела руками.
– А если подумать? – строго глянул Китайгородцев.
– Не знаю! – вытаращила глаза женщина.
Дальше уже будет только пьяно клясться – решил Китайгородцев и поинтересовался:
– Давно ушел?
– В прошлую весну.
– Со мной шутить не надо! – демонстративно осерчал Китайгородцев.
– Я не шучу! – непритворно испугалась собеседница.
– Весной? – переспросил Китайгородцев. – В прошлом году, получается?
– Ага!
– Куда ушел?