– На рыбалку!
– И до сих пор рыбачит?
– Пропал! – сказала женщина. – И не появляется с тех пор!
– Документы! – потребовал Китайгородцев и протянул руку.
– Какие?
– Паспорт!
– Чей?
– Ваш и Глеба!
На самом деле Китайгородцеву нужны были только документы Глеба. Там фотография владельца. А паспорт женщины – это для отвода глаз.
– У Глеба нету паспорта!
– А где? – мрачно поинтересовался Китайгородцев.
– Откуда мне знать? С собой забрал, наверное.
– Права водительские, – подсказал Китайгородцев. – У него машина есть?
– Есть! – с готовностью подтвердила женщина. – На ней он уехал!
Значит, и водительского удостоверения в доме нет.
– Ваш паспорт! – напомнил Китайгородцев.
Женщина покопалась в куче тряпья, протянула замызганную книжицу.
Калязина Зоя Алексеевна.
– Зоя? – приподнял бровь Китайгородцев. – Или Зина?
Пьяный мужичок ее Зиной называл.
– Это он меня так зовет, – сказала женщина. – Шутит вроде.
Судя по паспорту, ей немногим больше тридцати. Надо же, что водка делает с людьми. Прописка. Калужская. Но улица другая. Не эта, где Глеб живет.
Семейное положение…
– А штамп где? – спросил Китайгородцев. – Или вы с Глебом не расписаны?
– Не-а, – сказала женщина. – А зачем?
С вызовом произнесла. Получилось неискренне.
– Или он с Ниной Петровной до сих пор в браке? – предположил Китайгородцев.
– Как же! – с чувством сказала женщина. – Щас! Привез незнамо откуда и не жил он с нею! Ну какая из нее жена?
Она стала заводиться и постепенно забывала о своих недавних страхах. Надо припугнуть ее, чтобы оставалась ручной.
– А если Глеб вернется? – строго глянул Китайгородцев.
– Чего? – насторожилась Зоя-Зина.
– А тут пустая квартира, – гнул свое Китайгородцев. – Мебель вывезли, все пропили!
– Разворовали! – всполошилась женщина.
– Кто?
– Ой, мамочки! – запричитала пьяно Зоя.
– Куда уехал Глеб? Конкретно!
– Рыбачить.
– Конкретно! Место! Он в первый раз туда поехал или уже там бывал?
– Был! Ага!
– Как называется? Где это?
– В Борщевке.
– Борщевка? – переспросил Китайгородцев. – Это что? Деревня?
– Ага. Там река.
– Ока?
– Ясное дело, другой реки у нас тут нет.
– В самой деревне? Или где-то рядом?
– Это за деревней. Мы с ним ездили когда-то.
– Один поехал? Или с кем-то?
– Один.
– А может, и не на рыбалку вовсе?
– Этого не знаю. Но снасти взял.
Китайгородцев, разговаривая с женщиной, уже успел заметить: в штору, закрывающую окно, воткнуты разновеликие рыболовецкие крючки. Так что про рыбалку – это может быть вполне правдиво.
– За деревней – где искать? – спросил Китайгородцев. – Что за место? Что там такого есть приметного?
– Дядя Степа покажет.
– Кто?
– Спросите дядю Степу. Его там знают. Он в курсе должен быть.
В Борщевку Китайгородцев приехал уже затемно. Спросил у идущего по дороге длинного, как жердь, мужика, где искать дядю Степу.
– Я и есть, – сказал мужик.
Ну, правильно, длинный он. Видимо, читывали в Борщевке стихи Сергея Михалкова.
– Вы по рыбалке, говорят, специалист? – издалека зашел Китайгородцев.
– Рано ишшо рыбалить, – веско сказал дядя Степа. – Лед не встал путем.
– А летом рыбалите тоже? – ввернул только что услышанное словечко Китайгородцев.
– И летом. Летом – красота!
– Мне Глеб рассказывал, – мечтательно произнес Китайгородцев. – Лисицын Глеб – помните такого?
Темно было, а все равно Китайгородцев увидел, как взволновался дядя Степа.
– Он в прошлую весну приезжал к вам, – проявил осведомленность Китайгородцев.
Дядя Степа ничего не отвечал. Будто воды в рот набрал.
– Так я по этому самому вопросу, – сказал Китайгородцев. – Про тот его приезд буду с вами говорить.
– Вы из милиции? – хриплым голосом спросил дядя Степа.
– Совершенно верно.
– Удостоверение покажьте!
Отступать было нельзя. Китайгородцев извлек из кармана удостоверение сотрудника частного охранного предприятия и, не выпуская из своих рук, продемонстрировал собеседнику. Издалека. В темноте не очень-то и разберешь, что такое там написано. Но фотография видна, и печать на месте. Дядя Степа совсем расстроился.
– Где рыбачил Глеб? – спросил Китайгородцев.
– Там, – дядя Степа указал рукой куда-то в темноту. – Где всегдась.
– Посмотрим? – предложил Китайгородцев.
– Машиной можем не проехать. Снег потому что.
– А пешком далеко?
– Километра два, наверное.
– Пройдемся! – решительно сказал Китайгородцев.
Дядя Степа не посмел перечить.
Снег пока был неглубокий, но прогулка оказалась не из легких. Темно, дорога скверная, продвигались медленно. Да и дядя Степа не спешил, шел неохотно, будто впереди его ждал эшафот.
– Так что тут было-то в тот раз? – спросил Китайгородцев доброжелательным тоном многоопытного исповедника.
– Ничего. Я был не при делах.
– Это как?
– Во мне не понуждались. Сами рыбалили, в обчем.
– А раньше Глеб в компанию вас брал?
– Вместе рыбалили, – подтвердил дядя Степа.
– Чем объяснил в тот раз, что обойдется без вашей персоны?
– Ничем. Сами с усами. А у меня своих делов полно. Так что я отдельно, и они отдельно.
– Они – это кто?
– Братья.
– Какие братья? – насторожился Китайгородцев. – Их сколько было, этих рыбаков?
– Двое. Брательники они. Глеб и Стас.
– Вы их обоих знаете?
– Видал, – коротко ответил дядя Степа.
– Они вместе приехали?
– Поврозь. Глеб сначала, потом этот, из Москвы, на своей машине.
– Что за машина была?
– Импортная. Вся блестящая такая.
У «Бентли» Стаса Лисицына цвет был – «серебристый металлик».
– Стас один приехал? – уточнил Китайгородцев.
– Ага.
– А Глеб был на своей машине? – спросил Китайгородцев.
Он ничего особенного не имел в виду и следующим вопросом предполагал установить, наконец, какая у этого Глеба машина, но с дядей Степой вдруг случилось странное.
– Для сохранения! – пробормотал он. – Токмо для его!
Получилось как-то невпопад. Китайгородцев ничего не понял.
– Я про машину спрашиваю! – повторил он.
– Я же верну! – клятвенно заверил дядя Степа. – Мне она зачем?
– А где машина? – повторно за последние три минуты насторожился Китайгородцев.
– У меня, – горестно признался провожатый. – Я выдам. Добровольно. Я и не пользовался вовсе. Так, по округе тока покатался.
– У вас машина? С того дня?
– Ну!
– Баранки гну! – прикинулся сердитым Китайгородцев. – Рассказывай, как в тот день было!
– Я с ними не рыбалил! – вякнул в свое оправдание дядя Степа.
Но Китайгородцева уже нельзя было заболтать.
– Что видел? – возвысил он голос. – Быстро!
– Я к ним не подходил! – заторопился дядя Степа. – Издали видел, как рыбалили!
– Их двое было? – еще раз уточнил Китайгородцев.
– Ага! Потом уехал, – сказал дядя Степа как-то удрученно.
– Кто?
– Этот, из Москвы.
– А Глеб?
Дядя Степа в темноте развел руками.
– Что там произошло? – настойчиво добивался Китайгородцев. – Куда подевался Глеб?
– Да Глеб тут вроде вовсе ни при чем, – неуверенно ответил дядя Степа.
– Ни при чем? А его с той весны больше не видели? И его машина у тебя?
Напоминание об этой треклятой машине деморализовало дядю Степу. Не нашелся, что ответить строгому собеседнику.
– Где Глеб? Что там случилось?
– Меня там не было вобче! – взмолился дядя Степа.
– С тебя нет спроса! – выдал ему индульгенцию Китайгородцев. – Спрос сам знаешь с кого будет.
Дядя Степа кивнул с обреченным видом.
– Уехал и уехал, – сказал он. – Не моя забота. У меня своих дел полно. Так, видел тока, что стоит машина, а некогда было подойти.
– Машина чья? Глеба?
– Евойная. Вечер стоит, утром тож стоит и днем опять. Мне интересно! Я пошел! – судорожно вздохнул дядя Степа.
Лучше бы не ходил. Сейчас он сильно раскаивался в своем тогдашнем безрассудстве, как можно было догадаться.
– Я пришел. Стоит машина. И нету никого.
– А Глеб? – удивился Китайгородцев.
– Нету Глеба! – заметно занервничал дядя Степа.
Его наглая ложь была невыносима. Он юлил, как мелкий жулик на допросе. Оставалось только понять, что такое он в тот день увидел на речном берегу.
– Что было с Глебом? – напористо спросил Китайгородцев. – Он был? Жив? Мертв? Как выглядел?
– Да не было его! – с готовностью сказал дядя Степа и руки к груди прижал.
Вот это ему легко было говорить. Без труда далось. С такой легкостью сообщают то, что позволяет умолчать о чем-то другом, о неприятном и опасном. А в следующую минуту ему и вовсе полегчало, потому что они вышли к реке.
– Вот! – сказал дядя Степа. – Евойное постоянное место!
Бережок. Укромное место, кустарником прикрытое. Несмотря на поздний час, можно было рассмотреть – белый снег не позволял сомкнуться мгле.
– Машина где стояла? – спросил Китайгородцев.
– Тута! – указал провожатый.
– Чья машина?
– Глеба.
– А вторая?
– Здесь, – дядя Степа указал место чуть поодаль.
– И ты хочешь мне сказать, что он на своем «Бентли» – по такому бездорожью?
– На ком? – не понял дядя Степа.
– На машине на своей шикарной. На иномарке.
– Так ить джип! – внушительно произнес дядя Степа.
– Джип был?
– Ага! Красивый, падла! – уважительно молвил дядя Степа.
Внедорожник мог, конечно. Внедорожник – это вам не «Бентли».
– Тута костерок у них, – показывал дядя Степа. – Тута вот рыбалили.
Ночь близка, снегом все засыпано, да и времени очень много прошло. Никаких следов тут не сыскать.
– А ты откуда за ними наблюдал?
– Я же не это! – обиделся дядя Степа. – Я без подглядок! У меня дела свои! Не хуже ихних дел!