Но вдруг при каком-то случайном повороте головы в глаза бросалась ее щека, чуть загорелая, с легким-легким румянцем — даже не румянцем, тенью его. И до жути, до боли в стиснутых челюстях тянуло погладить ее, провести по ней пальцами, чтобы ощутить ее нежную бархатистость.
Если бы Ри с утра пораньше прибежала к нему в комнату, прыгнула на постель и принялась, по своему обыкновению, теребить и тормошить, Рэй бы, наверное, почувствовал себя очень неловко. Или, может… он сам не знал… притянул бы ее к себе. Запустил бы пальцы ей в волосы и разлохматил, принялся бы целовать в губы, в шею; вдохнул бы ее запах, почувствовал под руками хрупкие плечи…
И можно было до одури твердить себе: да что со мной творится, я же ее с детства знаю, и никогда ни о чем подобном не думал!!! — но тоненький голосок исподволь нашептывал: ну и что? Раньше не думал, а теперь… Ведь даже ее отец, и тот не будет против! Да и она сама, если правда то, что сказал Рамсфорд…
Иногда Рэю хотелось ударить кулаками по стенам, закричать: «Верните меня обратно, в тот мир, где я жил еще неделю назад, где все было просто и понятно. Пожалуйста, верните мне прежнюю простоту и легкость!»
Обычно ему не удавалось долго скрывать от Ри, если его что-то беспокоило, даже и пытаться было бесполезно. Рано или поздно она, сдвинув брови, присматривалась — Рэй знал ее этот пытливый взгляд — и озабоченно спрашивала:
— Рэйки, ты чего? Что случилось?
Он и теперь ждал этого вопроса, боялся его — что отвечать?! — но Ри не спрашивала и, казалось, не замечала ни грызущих его мыслей, ни вымученных улыбок, ни того, как неловко он себя с ней чувствовал; вела себя так, будто все было в полном порядке, хотя не могла, просто не могла — уж он-то ее знал! — не заметить.
Стоило Рэю разок после ужина не придти в ее гостиную, как через полчаса она прибежала сама.
— Рэйки, ты чего? Ты что — простудился?
— Да нет, ничего. Я просто хочу посидеть, подумать…
— А, о разводе! — понимающе закивала она. — Ну ладно, тогда я сама приду, с тобой посижу. Сейчас, только ноутбук возьму.
О разводе… Как ни смешно, но после первого шока, вызванного письмом Луизы, о разводе Рэй как раз вспоминал меньше всего.
Он отнес Рамсфорду присланные адвокатом документы, тот прочел и спросил, есть ли у него какие-нибудь особые требования. Рэй не понял, и Рамсфорд объяснил:
— Ну, может, ты хочешь при разделе имущества получить какую-то конкретную вещь — машину… или там аквариум с рыбками?
«Раздел имущества» — слова эти удивили своей будничностью и чуждостью, словно это не с ним происходило и не его, Рэя Логана, дом и имущество собирались делить.
— Да нет… Пусть все побыстрее закончится. И чтобы мне поменьше с ней общаться, — сказал он. — Не хочу ее видеть.
Рамсфорд кивнул и на следующий день дал Рэю записку с телефоном.
— Это Кэрри Ньютон. Я объяснил ей твое дело, переслал по факсу документы, теперь она ждет твоего звонка. Хороший, дельный адвокат — я ее по Вашингтону знаю, потом она замуж вышла и в Ричмонд уехала.
Он тоже вел себя так, будто ничего не произошло и не было того их разговора, перевернувшего с ног на голову все, что Рэй привык считать незыблемым…
Адвокату Рэй перезвонил сразу же. Естественно, забыл про часовые пояса и напоролся на автоответчик. Второй раз позвонил поздно вечером — на сей раз миссис Ньютон ответила.
Голос у нее оказался низкий и хрипловатый, очень похожий на голос мисс Ташник, учительницы истории, которая в десятом классе терзала Рэя, заставляя его заучивать бесчисленные никому не нужные даты, и как-то оставила после уроков за не представленный в срок доклад. Наверняка миссис Ньютон выглядела совсем по-другому, но перед мысленным взором Рэя сразу замаячило смуглое высохшее лицо исторички — даже знакомый неприятный холодок по коже пробежал.
Возможно, именно поэтому у него сразу начисто отпало желание спорить с ней и возражать в чем бы то ни было, даже в мелочах.
Разговаривала миссис Ньютон лаконично и деловито; сообщила, что с документами уже ознакомилась, и тоже спросила, есть ли у него какие-то «особые пожелания» по этому поводу.
— Нет, мэм, — ответил Рэй.
— Мне кажется, требования вашей жены несколько завышены. Я думаю, что мне удастся их сократить до разумного предела.
— Да, мэм…
— Пока же, мистер Логан, я прошу вас воздержаться от каких-либо контактов с ней. Не звоните ей сами, если оставит сообщение — не перезванивайте. Если ей все же удастся до вас добраться, говорите только одно: чтобы она обратилась к вашему адвокату, и сразу вешайте трубку. Никаких длинных разговоров и объяснений.
— Да, мэм.
— Джеффи сказал, что у вас есть какое-то письмо, которое она приложила к документам на развод.
— Э-ээ… — Рэй не сразу сообразил, что непочтительное «Джеффи» означает Рамсфорда, — да, мэм.
— Пришлите мне его, пожалуйста. Оно мне пригодится.
Он собирался ответить, что письмо слишком личное и вовсе ни к чему, чтобы оно упоминалось в суде… и с легким ужасом услышал собственный голос, покорно мямлящий:
— Да, мэм… да, конечно, я сейчас же пришлю.
И действительно, едва повесив трубку, пошел к Рамс-форду — по счастью, тот еще не спал — взял ключ от его кабинета и отправил вышеупомянутое письмо факсом на продиктованный миссис Ньютон номер.
Лишь когда факс негромко пискнул, сообщая об успешной отправке, Рэй замотал головой и подавился смехом, осознав, сколько раз он сегодня сказал «Да, мэм» и «Конечно, мэм» — фактически единственное, что он вообще говорил!
Наверняка она считает его каким-то дурачком!.. Ну что делать, если у нее голос такой!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В пятницу Ри решила уйти с занятий пораньше — пробежаться по магазинам и сходить в парикмахерскую. Предстояла грандиозная вечеринка, та самая, о которой она упоминала в день приезда Рэя (кажется, так давно — а всего-то чуть больше двух недель прошло!).
Магазины, магазины… «Ой, какой миленький бутик — давай заскочим на минутку! Посмотри — как ты считаешь, мне этот цвет пойдет? Примерь вот это… Нет, мне кажется, синяя все же лучше… Ладно, пойдем. А, и давай еще сюда зайдем!»
Выйдя из очередного бутика, Ри обернулась.
— Чего ты такой унылый?
— Да ну их, эти магазины!
— Рэй-ки-ии! — Она придвинулась вплотную, пальцами потянула уголки его рта вверх. — Вот так — улыбнись!
Почти инстинктивно Рэй ткнулся на миг лицом в ее волосы.
— Чем это от тебя пахнет?
— А это духи новые, от Селин Диор — «Провокация» называются. Я в бутике на пробу подушилась. Нравится?
— Да… очень нравится. — Ему пришлось трижды произнести про себя привычную мантру: «Она моя сестра!» и вспомнить точную дату битвы при Геттисберге, чтобы утихомирить мгновенно разбушевавшиеся от этого пряного и нежного запаха гормоны.
У Рэя хватило совести не заставлять Тони полночи дежурить в машине, дожидаясь их. Вместо этого он решил поехать на вечеринку на машине Росса. И взять Росса с собой — естественно, не афишируя, кем тот является на самом деле, а в качестве своего приятеля. Тем более что, по словам Ри, девушек на мероприятии предполагалось больше, чем кавалеров, и появление еще одного мужчины, молодого и симпатичного, их несомненно должно было обрадовать.
В квартире, где проходила вечеринка, царила поистине тропическая жара. Хорошенькая пухленькая брюнетка, одна из трех студенток, снимавших эту квартиру вскладчину, встретила их словами:
— Извините, у нас почему-то отопление ни с того ни с сего включилось, и управляющий сказал, что только завтра отключит! Снимайте с себя все лишнее, кладите в прихожей!
Воспользовавшись приглашением, Рэй немедленно стянул блейзер и расстегнул лишнюю пуговицу на вороте рубашки.
Ри покосилась на него, но ничего не сказала, хотя, как он подозревал, была слегка раздосадована: дома он вынужден был перемерять добрую дюжину рубашек, чтобы она могла выбрать, какая лучше сочетается с этим самым блейзером. Рэй же возблагодарил Господа, что выбранная ею в конце концов рубашка оказалась из хлопка, а не из какой-нибудь экологически чистой шерсти (среди его гардероба теперь имелась и такая) — в той бы он вообще спекся.
Сама Ри была в коротеньком ниспадающе-бесформенном платьице из чего-то похожего на синюю рыбью чешую, левую руку украшала дюжина тонких, позванивающих при каждом движении браслетов. Она не шла — скользила, шествовала, плыла в сознании собственного величия: еще бы, два кавалера, один другого лучше! Рэю это было ясно с первого взгляда, и от вида ее гордо задранного носа тянуло рассмеяться — какая же она еще на самом деле маленькая!
Когда она цапнула его под руку, чтобы всем было понятно, который из приведенных ею мужчин «ее», а который свободен, он все же не удержался и хмыкнул.
В гостиной размером чуть ли не с теннисный корт, с высокими лепными потолками, было куда прохладнее, чем в холле. Распахнутые настежь двустворчатые двери выходили на два небольших балкончика с узорными чугунными решетками. Рэй из любопытства выглянул — внизу виднелась ярко освещенная улица; шли люди, нескончаемым потоком ехали автомобили.
Правая половина комнаты была превращена в подобие танцплощадки — вместо обычной люстры ее освещали несколько мигающих в такт музыке цветных фонарей. Над головой, отбрасывая во все стороны яркие пестрые зайчики, крутился зеркальный шар, под ним уже мелькали два-три подсвеченных разноцветными вспышками силуэта.
В основном гости пока что тусовались на левой половине гостиной, где стоял необъятного размера кожаный диван, несколько кресел и стол, уставленный бутылками и закусками. Народу набралось человек двадцать пять, но казалось, что их вдвое больше — они галдели, смеялись и приветствовали друг друга так шумно и радостно, словно не виделись только вчера в университете. Со всех сторон звучала итальянская речь — легкая и быстрая, какая-то летящая; впрочем, слышались обрывки фраз и на английском, и даже, кажется, на шведском или датском языке.