Тем, кто хочет знать
ТЕМ, КТО ХОЧЕТ ЗНАТЬПолитическая драма в двух частях с прологом
Л ю д м и л а Г а е в а я, 36 лет.
С т е п а н Г а е в о й — ее отец, старший сержант.
Ю д ж и н Э л л и к о т — сержант войск США, 25 лет; спустя тридцать с лишним лет — канзасский фермер.
Б а р б а р а — его дочь, 29 лет.
С т и в е н — его сын, лет под сорок.
К э т р и н М а р в е л л, 38 лет.
С е ш е н с — профессор-литературовед, за пятьдесят лет.
Р а й с — из видных сотрудников американской разведки.
Г и ф ф о р д — его подчиненный.
П р е д с е д а т е л ь, ведущий пресс-конференцию.
О с т р о н о с а я ж у р н а л и с т к а.
П о ж и л о й р е п о р т е р.
М о л о д о й р е п о р т е р.
А д м и н и с т р а т о р о т е л я.
О ф и ц и а н т к а.
О ф и ц и а н т.
ПРОЛОГ
9 мая 1945 года. Ночь. Берлинский пригород Карлсхорст. Мы не видим здания, где только что подписан акт капитуляции гитлеровского рейха. Но мелодия «Катюши» доносится оттуда: духовой оркестр играет на банкете, устроенном советским командованием. Полосы света льются на государственные флаги СССР, США, Англии, Франции. Ю д ж и н Э л л и к о т, американский сержант, разглядывает здание. Появляется С т е п а н Г а е в о й. На гимнастерке слева — медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», справа знаки ранений: красная и золотистая ленточки.
Э л л и к о т (Гаевому). Эта сити… ест… Карлхорт?
Г а е в о й (выделяя букву «с»). Карлсхорст.
Э л л и к о т (записывая). Какой стрит?
Г а е в о й. Цвизилленштрассе, семнадцать. Говорите по-английски.
Э л л и к о т (обрадован). Знаете английский?
Г а е в о й. Перед войной преподавал в школе.
Э л л и к о т (уважительно). Учитель. А я сын фермера. Штат Канзас. (Козыряет.) Сержант Юджин Элликот. Из группы сопровождения генерала Спаатса. (Смеется.) Сейчас потягивает русскую водку на банкете.
Г а е в о й. До банкета генерал Спаатс от имени Соединенных Штатов скрепил капитуляцию гитлеровцев. (Подает руку.) Степан Гаевой. Тоже сержант.
Э л л и к о т. Старший, вижу.
Г а е в о й. Теперь выше не поднимусь. Демобилизуют.
Э л л и к о т. И меня! (Хлопает его по плечу.) Из Москвы?
Г а е в о й. Из Донбасса. Донецкий угольный бассейн.
Э л л и к о т. Уголь. А у нас пшеница. За канзасскую пшеницу хорошо платят. (Смеется.) Наследство получу неплохое. Хотя дед в мои годы был еще кроппером.
Г а е в о й. Кроппер. (Смущенно.) Не понимаю.
Э л л и к о т. Все, что имеет кроппер, принадлежит владельцу земли.
Г а е в о й. Батрак, понятно. А у меня дед был шахтером. И отец шахтер…
Э л л и к о т (о ленточках на гимнастерке). Почему цвета разные?
Г а е в о й. Красный — значит, рана легкая.
Э л л и к о т. Где ранили?
Г а е в о й. Сперва на Волге.
Э л л и к о т. Сталинград?
Г а е в о й. Южнее. Вторую уже под Варшавой заработал. (Заметив шрам на шее американца.) А вас где зацепило?
Э л л и к о т. На ярмарке. (Смеется.) Да, да. Один… здоровенный подонок своего сынишку избивал. Я пытался унять. Он меня и полоснул. «Станешь отцом, — сказал, — не так еще колотить будешь».
Г а е в о й. Стал отцом?
Э л л и к о т. Сыну шестой год. Стив. (Показывает снимок.) Ни разу на него руку не поднял.
Г а е в о й (показывает снимок). Люда. Три года.
Оба рассматривают фотоснимки.
Э л л и к о т. Подрастут — поймут, какое событие видели их отцы здесь, в Карлос… Карлсхорсте восьмого мая…
Г а е в о й. Уже девятое.
Э л л и к о т (посмотрел на часы). По вашингтонскому времени до девятого еще пять часов двадцать две минуты.
Г а е в о й. По московскому уже девятое. Два часа тридцать восемь.
Э л л и к о т. Что ж, в Берлине можно по московскому. (Переводит стрелки.) Вы столько крови пролили… Наша дивизия, честно говоря, без потерь дошла до Эльбы. Немцы отступали.
Г а е в о й. Все равно, война есть война.
Э л л и к о т. А мир есть мир.
Г а е в о й. Ваш Стив и моя Люда не должны больше знать войны.
Э л л и к о т. И не будут! Люди стали понимать многое.
Г а е в о й. «Закурите трубку мира и живите впредь, как братья». Помните, ваш знаменитый поэт Лонгфелло, «Песнь о Гайавате».
Э л л и к о т. Насчет поэтов я, учитель… (Извинительный жест.) Но про трубку мира согласен. (Оживился.) Мы должны с вами обменяться… чем-нибудь. Ведь встретились здесь, где… где…
Г а е в о й. Где мир начало взял.
Э л л и к о т. Хорошо сказано! «Где мир начало взял». (Снимает часы.) Вот, на память.
Г а е в о й. Нет, Юджин. В такой момент не часами надо меняться. И не зажигалками. Вот вам самое дорогое. (Дает ему фото дочери.)
Э л л и к о т. А я вам — карточку моего Стива! (Надписывает карточку.) Мой адрес.
Г а е в о й. Я своего не знаю. Наш городок фашисты дотла спалили. Мои в эвакуации, на Урале.
Э л л и к о т. Жаль. Я бы вам написал из Канзаса. (Грустно.) Хотя меня могут на японцев послать. Мы еще воюем.
Г а е в о й. Знаю.
Э л л и к о т. А вы нам поможете?
Г а е в о й. Верховный главнокомандующий со мной не советовался. (Лукаво.) Но мне почему-то кажется…
Духовая музыка смолкла. На банкете провозглашают тост.
Г о л о с с о л д а т а. Товарищ старший сержант! Срочно к майору!
Г а е в о й. Иду… Ну, Юджин… (Рукопожатие.)
Слышатся заключительные слова тоста: «За нашу общую победу!» Оркестр играет туш. Аплодисменты.
Э л л и к о т. Никогда не забуду тебя, учитель. (Обнимает Гаевого и смотрит вслед.)
З а т е м н е н и е.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Прошло более тридцати лет. Вашингтон. Летний день. Комната уютной квартиры, вроде гостиной. За кофе беседуют Р а й с, Г и ф ф о р д и С т и в е н Э л л и к о т. Райсу, работнику ЦРУ, за сорок. Гиффорду, его подчиненному, лет пятьдесят. Стивен чем-то напоминает отца, которого мы видели в Берлине. По-мужски обаятельный, он сейчас крайне напряжен и даже не пытается скрыть это. Иногда говорит быстро, словно боится, что его оборвут. К своему кофе так и не притрагивается, хотя неоднократно берет в руки чашку.
Г и ф ф о р д (перед ним бумаги, но он, не заглядывая в них, деловито инструктирует Стивена). Послезавтра Людмила Гаевая узнает, что ей разрешен выезд в гости на ферму вашего отца. Сообщат ей в Миннеаполисе. Она там в порядке научного обмена, в Миннесотском университете.
Р а й с. В котором когда-то недоучились вы, Стивен. Уйма удобных для вас совпадений, прямо как в скверном детективном фильме. Не расслабляйтесь, однако, — вам предстоит разыграть для русской дамы далеко не примитивный сценарий.
С т и в е н. Но я учился на естественном, а не на литературном.
Р а й с. Зато вы журналист. А какой газетчик не мечтает пролезть в литературу. Женщинам импонируют писатели.
Г и ф ф о р д. Разрешите продолжать?
Райс кивает.
Гаевая — гость кафедры славистики и русской литературы, руководитель профессор Сешенс. Она пробудет в Штатах еще тридцать два дня. Запомните, Элликот: всего тридцать два дня.
Р а й с. Странно, Стивен. Почему отец не поделился с вами радостью? Гаевая сразу же написала ему. Он пригласил ее на ферму. А вам ни слова.
С т и в е н. Я давно не звонил.
Р а й с. Странно, что он не позвонил вам. Тогда, в Берлине, если бы русского не вызвало начальство, ваш отец от полноты чувств провозгласил бы трехлетнюю Людмилу и вас помолвленными. Он смотрел на все через розовые очки. Даже более розовые, чем русский. (Гиффорду.) Продолжайте.
Г и ф ф о р д. В Москве, в своем научно-исследовательском институте, Гаевая формально специализировалась на американской поэзии первой половины двадцатого века. Но в действительности ее интересует та поэзия, которую называют рабочей. Особенно совсем неизвестный поэт Магил, который…
Р а й с. Гиффорд, воздержитесь от литературных оценок. (Стивену.) Вам подскажут, какими поэтами придется подзаняться, чтобы не показаться Гаевой сухарем. (Кивнул Гиффорду.)
Г и ф ф о р д. Покойный поэт Магил, разумеется, был членом Коммунистической партии. Гаевая ухватилась за его стихотворение «Тем, кто хочет знать». И выдвинула ряд гипотез. Первая. Стихотворение по требованию властей опубликовано якобы в сокращенном виде. Вторая…
Р а й с. Дамочка сама расскажет ему, чем ее пленили стишки Магила. Не так ли, Стивен?
С т и в е н (механически). Конечно.
Р а й с. Важно другое. Ради этих стишков Гаевая помчится в Филадельфию и Нью-Йорк. В Филадельфии «великий» поэт учился в университете, в Нью-Йорке снюхался с комми. Учтите, Гаевая собирается туда прямо с фермы. Надеюсь, ее провожатым станете вы. Хотя бы как корреспондент. Хотя бы.
С т и в е н (пытается вставить слово). Но…
Р а й с. Но если она не обрадуется такому интересному спутнику, значит, вы провалили операцию. Ведь вы вместе пробудете на ферме целых шесть дней. (Гиффорду.) Дальше.
Г и ф ф о р д. В Миннесотском университете Гаевая дружна с магистром Кэтрин Марвелл.
Р а й с. Темная лошадка. Огорчительно. Нельзя, однако, рассчитывать на сплошные поддавки. Правда, Стивен?
Стивен молча кивает.
Г и ф ф о р д. Кэтрин Марвелл помешана на советском поэте Владимире Маяковском. Готовит работу о переводах его стихов в Штатах. С Гаевой она подружилась в Москве три года назад. Ничего подозрительного тогда в Москве наши не заметили.