ПРОЛОГ
Вечер самодеятельности. На эстраде студенческого клуба — Н а т а ш а и Л а р и с а. Они поют дуэтом песню Александры Пахмутовой «Молодость моя, Белоруссия». Шумный успех, аплодисменты. Девушки вторично выходят на поклон, они смущены. Выходит К о с т я, конферансье концерта.
К о с т я. Минуточку, будущие эскулапы и эскулапочки. Наташа Гурвич и Лариса Журавченко — совсем зелененькие первокурсницы. И, как вы прекрасно понимаете, еще не успели освоить испытанный метод подготовки к сессии по беспринципному, но железному принципу: ночью… (Спохватился, всматривается в зал.) Из профессуры в зале никого нет?.. Что? Аспирант просочился? Ну, аспирант еще сам экзамены толкает. Короче, железно запомните, Наташа и Лариса: ночью зубри, утром сдай, вечером забудь. Усекли?
Наташа и Лариса отмахиваются.
Удивляетесь?
Девушки, убегают с эстрады.
На третьем курсе перестанут удивляться!.. Так вот, будущие гиппократы и гиппократки, Наташа и Лариса с таким пылом готовятся к первой сессии, что песенный пыл в них временно погас. Поэтому они не подготовили к сегодняшнему концерту больше ни одного номера. Но не переживайте, будущие доктора и докторицы: у наших молодых коллежек впереди еще четыре с половиной курса. Поверьте старому волку институтского конферанса: они еще не раз покажут себя на институтской эстраде…
Музыка.
З а т е м н е н и е.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Весенний вечер. Парк. Доносится голос Наташи, она поет шуточную песню студентов-медиков:
Любим зрелища — не так ли? —
В жанре драматическом.
Нас в театре ждут спектакли,
Но в анатомическом.
Приходят возвращающиеся с концерта Н а т а ш а, Л а р и с а, К о с т я, М а р к. Они задорно поют припев:
Гип, гип, гип-ура
Потомкам Гиппократа!
Эх, будущие доктора —
Мощные ребята!
Н а т а ш а. Клянусь Гиппократом, я дико устала! (Садится на скамью под березкой.)
К о с т я. Слава утомительна.
Л а р и с а. Хватит, Костя. (Садится.)
К о с т я. А что? Ночью во время бессонницы Наташу начнет точить червь сомнения: зачем она пошла в медицинский, а не в театральный. (Марку.) Представитель аспирантуры согласен?
М а р к. Голос у Наташи, честно говоря, не ай-ай-ай, но… (Наташе.) Знаешь такое понятие — артистизм?
Н а т а ш а. Марк, я счастлива, что буду врачом.
М а р к. Окончательно решила — детским?
Н а т а ш а (лукаво). Думаешь, рассчитываю на поблажку, когда буду проходить у тебя педиатрическую практику?
М а р к. Практикой руководит профессор Микулич.
Л а р и с а. А скоро будете вы, девчонки с выпускного курса все знают.
К о с т я. Даже раньше ректора.
Девушки аплодируют, смеются.
М а р к. «Знают». Надо сначала закончить аспирантуру. И не просто закончить, а…
Л а р и с а. С блеском? Из-за этого вы бросили драмкружок?
М а р к. От чего-то нужно было отказаться.
Н а т а ш а. Я пошла бы в драмкружок. Но… но чтобы в спектакле было много музыки и песен.
М а р к. Не можешь без песен… Как моя мама. Хотя ей жилось гораздо трудней. И дед мой, рассказывала, не мог без песен. С характером был старик. Из грузчиков в наборщики выбился. В захудалую местечковую типографию где-то под Белостоком. Но зато приобщился к печатному слову — мечта у него была такая… «Типография наша маленькая, — говорил, — вот такусенькая, а туберкулез у меня — вот такой большущий». А когда в тюрьме жандармы избили, совсем плох стал. Но перед самой смертью успел увезти семью от белопанов. Сюда, в Советскую Белоруссию.
Л а р и с а. А за что его — в тюрьму?
М а р к. Тайком напечатал листовку белорусских подпольщиков… Да, уйму еврейских песен знал старик. И чаще всего пел про двух дочек. Песня вроде шуточная, а у мамы слезы на глазах.
Н а т а ш а. Ты не забыл?
М а р к. И не забуду. (Напевает.)
Ой, если еврей-бедняк имеет дочку —
Пусть она красавица на весь белый свет, —
Никто не берет ее в невесты.
А почему?
Потому что у отца денежек нет.
Но если еврей-богатей имеет дочку —
Пусть она косая и страшна на вид, —
Сам раввин к ней приходит сватом.
А почему?
Потому что папаша деньгами набит.
Ой, если еврей-бедняк задолжает
Домовладельцу пару монет,
Его на улицу выбрасывает пристав.
А почему?
Потому что у бедняка денежек нет.
Но если еврей-богатей не заплатит
В казначейство большой налог,
Присяжный поверенный его выручает.
А почему?
Потому что у богача денег мешок.
Н а т а ш а. Действительно, и смеяться хочется, и плакать.
К о с т я. Ну, старик, либо ты споешь это на следующем концерте, либо я больше не конферансье!
Л а р и с а (Наташе). А ты совсем не знаешь еврейских песен?
Н а т а ш а. В детстве больше слышала белорусские. (Марку.) Мама часто брала меня с собой в деревню за Оршей. В гости к Прасковье Кондратьевне, вдове путевого обходчика.
Л а р и с а. Она помогла Наташиной маме в годы оккупации.
Н а т а ш а. Спасла маму. И бабушку спасла. Они бежали отсюда от гитлеровцев. Бабушка без сил свалилась на обочине. Мама — тогда совсем девочка — плакала над ней, уже слышала, как грохочут немецкие танки. И Прасковья Кондратьевна спрятала их. Если бы немцы нашли у нее евреек, не пощадили бы. Ни ее, ни дочку. Но она сказала бабушке: «Берта Бенционовна! Может быть, наши мужья воюют в одной роте. И если мой Пимен упадет раненый, разве ваш муж не вынесет его под пулями?» Мама, когда пряталась у Прасковьи Кондратьевны, даже не знала, как она прекрасно поет. Зато когда прогнали фашистов, песня полилась за песней. (Напевает белорусскую народную песню.)
Марк подхватывает.
Л а р и с а. Вы, оказывается, любите петь. А девочки говорят, Марк Бурштейн признавал только драму и в кружке был звездой первой величины.
М а р к. Уж и звездой…
К о с т я. Но в «Платоне Кречете» ты играл главную роль.
М а р к. «Кречет» у нас не получился. Вот как бывает: с современной пьесой, да еще о враче, не справились. А «Уриэля Акосту» сыграли раз пятнадцать…
К о с т я (Ларисе). Старомодная пьеска. Конца восемнадцатого века.
М а р к (горячо). И все равно публика горячо принимала. У нас была потрясающая Юдифь!
К о с т я. Ныне ухо-горло-нос в Могилеве.
Н а т а ш а. А врач Юдифь — тоже потрясающая?
М а р к. Юдифь — героиня в «Уриэле Акосте». А врач — Марина… Юдифь заставляют, нет, безуспешно пытаются заставить покориться обветшалым иудейским обрядам, ну, и выйти замуж за нелюбимого. А любит она Акосту. Как у Марины звучал монолог! «Ну как мне лгать всем существом моим, любить, когда я чувствую лишь холод, холодной быть, когда я так люблю!»
Н а т а ш а. Марк, я не читала «Акосту». Кто автор?
М а р к. Карл Гуцков. Я тебе дам книгу. Обрати внимание на потрясающий эпизод. Раввин отлучает Акосту от веры. Все подавлены, молчат. И только Юдифь смело выходит вперед и гневно бросает: «Ты лжешь, раввин!» Три слова. Но Марина так произносила их, что я…
К о с т я. Предупреждаю, девушки: талант Марины наш отставной активист самодеятельности способен прославлять часами. (Ларисе.) Прикажете проводить?
Л а р и с а. Прикажу. (Встает со скамейки.) До завтра.
М а р к. До свиданья.
К о с т я. Наташа, главное — без зазнайства. Учти, это грозит…
Л а р и с а. Хватит конферанса. (Уходит с ним.)
Слышно, как они поют шуточную песню медиков.
М а р к. Эту песню сочинил Костя. Нравится?
Н а т а ш а. Погоди. Ты этой Мариной был увлечен?
М а р к. Очень. На каникулы она уехала в родной совхоз, я — тут же за ней.
Н а т а ш а. В гости?
М а р к. На практику.
Н а т а ш а (пытливо). И?
М а р к. И очень пришелся по сердцу… Ольге Константиновне и Петру Афанасьевичу. (Смеется.) Родителям — понравился. А дочке не очень… Да, в «Уриэле Акосте» еще есть…
Н а т а ш а. Как же все-таки ты расстался с Мариной? Ведь она тебе нравилась?
М а р к. Нравилась. И другие нравились…
Н а т а ш а. Значит, не такая уж я легкомысленная, если мне тоже нравились…
М а р к. Это была не любовь.
Н а т а ш а. Любить можно только одного? Ты уверен?
М а р к. И только одну. Вот с ней уже не расстаются.
Н а т а ш а. Некоторых наших выпускников послали в Африку. И в арабские страны. Ты бы поехал без нее?
М а р к. Не на всю жизнь посылают. Хотя мне, знаешь, было бы трудно даже несколько лет провести на чужбине. В самой экзотической стране… «Я б сдох, как пес, от ностальгии в любом кокосовом раю».
Н а т а ш а. Чьи стихи?
М а р к. Павла Когана.
Н а т а ш а. Того, кто написал песню про бригантину?
М а р к (кивнул и тихо запел). «В самом синем флибустьерском море бригантина поднимает паруса».
Н а т а ш а. Здорово сказано: «Я б сдох, как пес, от ностальгии…»
М а р к. Так мог написать человек, который действительно не представляет себе, как можно… не то что жить, просто даже выжить на чужбине.
Н а т а ш а. Ностальгия — это и медицинское понятие?
М а р к. Конечно. Болезненная тоска по родине. Болезненная.
Н а т а ш а. А ревность? Тоже болезненное явление?
М а р к (улыбаясь, разводит руками). Я в психиатрии всегда плавал. Экзамен еле-еле на четверку вытянул — чуть не плакала моя аспирантура.