Э л ь з а. Посмотрим. (Охорашиваясь перед зеркалом.) До раввината на автобусе с пересадкой четверть часа. Значит, через час вам позвонят оттуда. (Медленно идет к двери.)
Ш е ф. А через неделю на панель пойдешь!
Э л ь з а (в дверях, тихо). Это из-за вас я на такую подлость иду. Из-за вас, будьте вы прокляты. (Уходит.)
Ш е ф (вдогонку). Ты подохнешь с голоду, звезда одесской эстрады! Скоро на тебя и пьяный матрос не польстится!
З а т е м н е н и е.
Дебора и Марсель выгнали Гурвичей из своего дома. Их новое жилье — тесная, требующая ремонта комнатка. Рваная ширма. Гитары не видно. Н а т а ш а снимает с подушки наволочку. Г у р в и ч внимательно просматривает страницу объявлений в газете.
Г у р в и ч. Вот. (Читает.) «Вниманию советских олим. Володя Блум из Бразилии покупает пух из перин и подушек. Плата хорошая». (Наташе.) Запиши адрес.
Н а т а ш а (берет газету). Это объявление я видела в первый же день приезда. Володя Блум из Бразилии уже давно, значит, наживается на чужих подушках.
Г у р в и ч. И советские олим не перестают расставаться с подушками… Только не отдавай ему мамину перинку!
Н а т а ш а. Что ты, папа! Мама так привыкла к ней… (Досадливо.) К этому Блуму надо тащиться через весь город.
Г у р в и ч. Вспомнил! Совсем недалеко я видел вывеску «Покупка пуха». Пойду проверю. Максимум десять минут ходу. (Идет к двери.)
Н а т а ш а. Не задерживайся. Неспокойно у меня сегодня на душе, папа.
Г у р в и ч. А вчера было спокойно? (Уходя.) Я скоро.
Наташа продолжает возиться с подушкой. Тихо открывается дверь. Робко входит Э л ь з а. Останавливается на пороге. Наташа оглянулась.
Э л ь з а. Ты меня прогонишь, чувствую. Но сначала выслушай, хорошо? Я караулила на улице с утра, ждала, пока, уйдет Григорий Исаакович. Что ж, безработной некуда спешить, правда?.. Наташа, я поступила с тобой, как… как самая подлая! Могу на колени, хочешь?
Н а т а ш а. Какие гадкие слова!
Э л ь з а. Ты должна понять…
Н а т а ш а. Понять, что с волками жить — по-волчьи выть? Потому и вы завыли по-волчьи, да?
Э л ь з а. Прости меня, Наташа, прости…
Н а т а ш а. Принято говорить: все к лучшему. Не согласна. Вы же видите, насколько «к лучшему» для нас оказался отъезд с родины. Но вот ваша… ваш поступок действительно к лучшему. Вы помогли папе и маме окончательно сбросить с глаз пелену. Теперь они уже не хотят покорно ждать, пока их заставят выть по-волчьи.
Э л ь з а (истерично). Здесь все такие! Здесь человек человеку — волк!
Н а т а ш а. Ложь. Когда забастовали на мебельной фабрике — помните, папа там работал на складе, — многие рабочие соседнего металлического выкроили для забастовщиков часть заработка. А в автобусе, когда я уступила место беременной арабке, разве все набросились на меня? Один мужчина, совсем уже пожилой, заступился. Он знал, что его вместе со мной выбросят из автобуса, но громко кричал: «Не убивайте в девушке человека! Не превращайте ее в зверя!» У него, наверно, не было денег на второй билет, и он поплелся пешком. Я смотрела ему вслед: он хромал… Хорошие люди есть. И здесь никому их в волков не превратить.
Э л ь з а. А меня превратили. Но сейчас я к тебе пришла с добром… Наташа, не обращай внимания на то, что в «Глории» уже новая певица. Ее в два счета вытурят — ведь за тебя Шлоймовиц!
Н а т а ш а. Пианист?
Э л ь з а. Какой там пианист! Пианист — Шлемовский. А Шлоймовиц заправляет большим банком — видела огромное здание рядом с «Глорией»?
Н а т а ш а. Ничего не понимаю.
Э л ь з а. Банкир Шлоймовиц случайно заметил тебя днем, когда ты выходила из «Глории». Так ахнул, что даже стукнулся головой, когда влезал в машину. А вечером поговорил с шефом. Даже не взглянул на новую певицу.
Н а т а ш а. Пусть бьется головой об стенку.
Э л ь з а. Не глупи. Он дал понять шефу, что петь в «Глории» должна ты. Только ты. И я прибежала тебя обрадовать! Не раздумывай, Наташа! Шлоймовицу уж действительно никакой раввинат не указ! И учти, он из тех старичков, что…
Н а т а ш а. Уходите, Эльза. Можете считать, что искупили свою подлость. Пока не сделали подлости похуже, уходите.
Э л ь з а. Уйду… А куда?.. Шеф предсказал мне — на панель. Пойду с Фирой посоветуюсь. Она в дом свиданий устроилась — все-таки не под дождем на набережной. Пойду…
Н а т а ш а (в ужасе). Не надо! Эльза!.. Поговорим…
Э л ь з а. А что говорить… Ничем ты мне не поможешь. Ты ведь не денежный мешок, не Шлоймовиц…
Н а т а ш а. Не уходите! Подумаем…
Э л ь з а (твердо). Нет, пойду. Теперь уж не говорю тебе «до свидания», говорю «прощай», Наталочка… (Ушла.)
Услышав «Наталочка», Наташа вздрогнула, опустив лицо в руки и горестно прижалась к стене. Возвращается Г у р в и ч. Наташа поспешно отходит от стены.
Г у р в и ч. На Алленби, 12 покупают в подвале пух. (Тревожно.) Наташа, что случилось?
Н а т а ш а (с деланной беспечностью). Ровным счетом ничего.
Г у р в и ч. Пахнет дешевыми духами. Кто-нибудь приходил?
Н а т а ш а. Эльза.
Г у р в и ч. Что она тут забыла?
Н а т а ш а. Просила прощения… А цену ты узнал?
В дверь стучат.
Г у р в и ч. Кто еще нашел нас здесь?.. Войдите!
Входит Ч и н о в н и к, человек неопределенного возраста. Темный костюм, черные очки, трость. Ищет на двери «мезуру» — узенький футляр с выдержкой из священного писания.
Ч и н о в н и к. Хотя владельцы дома не нашли нужным освятить вход мудрым словом святой торы, мир дому сему.
Г у р в и ч. Хотя мы не владельцы, здравствуйте.
Ч и н о в н и к (Наташе). Не узнаешь?
Н а т а ш а. Вы — знакомый… мужа Деборы Гройс?
Ч и н о в н и к. Я чиновник… Считайте, министерства религии.
Н а т а ш а. Мы получили вашу повестку на завтра.
Ч и н о в н и к. Чтобы завтра все кончилось благополучно, поговорим сегодня.
Г у р в и ч. Присядьте.
Ч и н о в н и к. Разговор будет короткий. (Садится.)
Г у р в и ч. Слушаю вас.
Ч и н о в н и к. И твоей жене стоило бы послушать.
Н а т а ш а. Мама в больнице.
Ч и н о в н и к. Надеюсь, ничего серьезного?
Г у р в и ч (уклончиво). Нервы.
Н а т а ш а. Когда принесли вашу повестку, мама была одна. Я застала ее на полу. Без сознания.
Ч и н о в н и к. Ответит тот, кто внушил ей, что повестка из раввината — это страшно.
Н а т а ш а. Разве не так?
Ч и н о в н и к. Однако худа без добра нет. Болезнь избавит твою маму от весьма строгого внушения. Правда, многие раввины придерживаются сейчас мнения, что строже надо относиться не к женщинам, а к мужчинам. Девушка, согрешившая с неевреем, хоть помогает укрепиться своему племени в чужом стане. Значит, решившись разделить ложе с чужаком, твоя мама…
Н а т а ш а (исступленно). Не смейте! (Подняв руку, бежит к Чиновнику, ее перехватывает отец.) Какая гнусность… (Сдерживая рыдания.)
Ч и н о в н и к (невозмутимо). Ты бросаешься на меня с кулаками, а ведь я из тех, кто хочет тебе помочь, Авиталь.
Н а т а ш а. Авиталь? Нечистая не имеет права на это имя.
Ч и н о в н и к. Тебе нетрудно приобрести такое право.
Г у р в и ч. У вас есть дочь?
Ч и н о в н и к. Хочешь напомнить, что отца не очень радует ритуал омовения его дочери?
Н а т а ш а. Вы догадливы.
Ч и н о в н и к. Но ты, вижу, не догадываешься, что в Израиле у тебя есть доброжелатели.
Г у р в и ч. Я хочу вас спросить…
Ч и н о в н и к (недовольно). Затягиваешь разговор.
Г у р в и ч. Что, в Израиле все религиозные? Все убеждены, что в субботу не должны ходить автобусы? И всех волнуют чистые и нечистые?.. И…
Ч и н о в н и к. Довольно. Вижу, к чему ты клонишь. Сам знаю: неверующих большинство. Хочешь спросить, почему они должны подчиняться меньшинству? Так было у евреев во все времена. Так будет во веки веков. Могу дать тебе совет. Постарайся стать одним из тех, кого меньше. И тоже сможешь приказывать и щедро платить… Больше не отвлекай меня от дела.(Наташе.) Могу тебя обрадовать, Авиталь. Твои доброжелатели облегчат тебе переход в лоно истинного еврейства. (Удивлен ее молчанием.) Даже не спрашиваешь, чем заменят омовение?
Н а т а ш а. Ничем.
Ч и н о в н и к. Вознеслась. На такое никто не пойдет. Даже если тебе завтра повезет на самого доброго раввина.
Н а т а ш а. Я не приду завтра в раввинат. И послезавтра не приду. Зачем? И самому доброму я могу повторить только одно: «Ты лжешь, раввин!»
Ч и н о в н и к. Повторить? Кому ты уже сказала так?
Н а т а ш а. Не я. Так сказала смелая девушка, бесстрашная. С той поры полтора века прошло.
Ч и н о в н и к. К твоему счастью, мы не поступим с тобой так, как, наверно, поступили с той девушкой. При всем ее бесстрашии. (Гурвичу.) Ты нам поможешь переубедить Авиталь, правда?
Г у р в и ч. К несчастью, я переубедил ее дома. А сейчас…
Ч и н о в н и к. И сейчас переубедишь. Поэтому я поделюсь с тобой, каким образом помогут твоей приемной дочери.
Г у р в и ч (исступленно). Нет у меня приемной дочери! Родная у меня дочь! Родная!
Ч и н о в н и к. Ошибаешься. (Наташе.) Тебя на пять недель прикрепят к хасидской школе для девушек.
Г у р в и ч. Где готовят хасидских невест? Для здешних фанатиков?
Н а т а ш а. Почему ты меня так низко оценил, папа? Может быть, меня намечают на экспорт. Вывезут в Америку или, на крайний случай, в Бельгию. Как Циву. (Чиновнику.) Она жила во дворе Деборы Гройс.
Ч и н о в н и к (Гурвичу). Когда Авиталь признают еврейкой, любой еврей может взять ее в жены. (Наташе.) После хасидской школы снова придешь в раввинат…
Н а т а ш а. На экзамен?