(Тихо.) Ну, может, и приметил, но…
С и м а (после паузы). А женщинам он чего присоветовал, Август ваш?
М а т р о с. При нем таких сознательных женщин, как ныне, не было. Но кабы дожил товарищ Бебель до вашего съезда да поглядел на вас, делегаток, то — голову наотрез — дописал бы в свою книжку, что женщина, которой мировая революция видится, обязана такого мужа иметь, что с ней одним фарватером идет… К примеру, я большевик, и вы за большевиков. (Смутился и меняет тему.) Хлопка, как думаете, на сколько вам достанет?
С и м а. А мне думается, нынче Август перво-наперво присоветовал бы нашей женщине про любовь… да, не смейтесь, про чистую любовь помнить. (Вздохнула.) Ежели будет у меня дочка, какого бы счастья хотела я для нее? Сытости? Образованности? Платьев красивых?.. Да все это, когда большевистская линия во всю длину протянется, она получит. А вот самое главное ее счастье, наипервейшее, знаете, какое будет? (Горько.) Никто не принудит ее, дочку мою, губы немилому подставлять. Никто! (Жестко.) А которая женщина при полной победе Советской власти нелюбимого целовать станет, значит, плюнет она в самую душу тем, кто нынче, в холод, в голод, вот как вы на бронепоезде, за ее счастье всю кровь и жизнь отдает. (Мечтательно.) Боже мой, да ежели бы мне сегодня… (Обрывает себя.) Хлопка, спрашивали, на сколько нам достанет?
М а т р о с (взволнованно). Да ничего я не спрашивал!
С и м а. Про хлопок не скажу — не знаю, все ли станки пустят. Но денька через четыре фабрика задымит, увидите сами…
М а т р о с. Не увижу. Мы через неделю на Колчака двинемся. В Сибирь. Я послезавтра в Москве как штык должен присутствовать.
С и м а (упавшим голосом). Едете?
М а т р о с. Проститься пришел, Серафима Григорьевна…
С и м а (тихо). Проститься…
М а т р о с. И дозволение от вас получить…
С и м а. Какое там дозволение, бог ты мой!
М а т р о с. Отписать вам при случае письмецо… (Мечтательно.) И привидится мне на бронепоезде, как читаете вы мои каракули, а на вас голубое платье… Так что, ежели получите от меня весточку, прошу ответить. Хоть два словечка.
С и м а. Отвечу.
М а т р о с. Премного благодарен… Ну, а коли письма к вам не будет, то считайте, что революционный балтийский моряк Василий Ручьев не зря отдал жизнь за ленинское дело… (Видит, что Сима отвернулась, украдкой утирая слезы.) Не надо.
С и м а (подходит к нему). Ни слезинки не пророню. Не оттого, что сердце каменным стало. Нет, я теперь добрей к людям буду. Но только не той… Сандрильоной. Не бывать у нас Золушкам…
Распахнулась дверь. На пороге разъяренная Л у к ь я н о в н а. Без платка, полупальто накинуто на плечи. В кулаке зажаты клочья обойной бумаги. Она быстро бежала — этим и объясняется пауза: ей нужно отдышаться.
Л у к ь я н о в н а. С матросиком милуешься? Винцо распиваете?.. А мой Семен навылет в грудь раненный?..
Сима порывается что-то сказать.
В грудь. Костик приехал, рассказал. Мои малята сиротками остаться могут, а ты, сука белотелая, от приказчика отбрыкнулась и красавца себе нашла…
М а т р о с (властно, но спокойно). Молчите!
Л у к ь я н о в н а. Не положено, красавец, молчать. Я с нее, касатки, твоей, все спрошу — я, дура, первая ее в делегатки определила.
М а т р о с. И правильно поступили.
Л у к ь я н о в н а. Нет, матросик, неправильно. Я теперича при всех бабах ее, подлую…
М а т р о с. Стыдно так!
Л у к ь я н о в н а. Пускай, милок, твою кралю стыдоба гложет. (Замечает стопку книг.) Книжечки почитывает. (Берет верхнюю, раскрывает, читает по складам.) «Вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой…» «Свиданья». Малята отцов теряют, а она по свиданьям шлендрает!
М а т р о с. Вы, мамаша…
Л у к ь я н о в н а. Погоди, «сыночек». (Читает.) «Я знаю, ты мне послан богом, до гроба ты хранитель мой…» (Симе.) Нас агитируешь, а сама, выходит, на бога надеешься? Жаба двуличная — вот кто ты такая! (Хочет вырвать страницу.)
М а т р о с (мгновенно схватил ее за руку). Временно извиняюсь. (Отнимает книжку.) Сочинения А. С. Пушкина — народное достояние. Целиком и полностью. (Бережно разглаживает страницу.) Вам, мамаша, пора на контрпар переходить, на другой курс ложитесь.
Л у к ь я н о в н а. Ты, охальник, меня ложиться не зови! И не учи! Не про шуры-муры разговор… Кабы Симка правильной делегаткой была, она, может, мне такое про Ленина сказала, что детям моим на всю жизнь запомнить положено.
М а т р о с. И скажет.
Л у к ь я н о в н а (насмешливо). А ее бабы и слушать не будут. (Симе.) Вот, гляди, приказчица упраздненная! (Швыряет ей в лицо клочья бумаги.) Я, я сорвала со стенки объявление про твой доклад.
Сима опустила голову.
Молчит, контрикова жена. (Показывает на стол.) На его харчах беленькое тело сберегла… Знает кошка, чье мясо съела, понимает, сука, что ее слушать ткачихи не придут.
М а т р о с. Придут. И вы придете. (С огромной силой убеждения.) И Сима так вашим ткачихам про товарища Ленина расскажет, что… что почуете вы первоцвет новой доли женской, что за большевиками пойдете, что все силы на помощь Красной Армии отдадите. Целиком и полностью.
Л у к ь я н о в н а (тихо). А ты… кто будешь?
М а т р о с. Член Российской Коммунистической партии большевиков.
С и м а (впервые с момента прихода Лукьяновны подняла голову и выпрямилась). Он послан по приказу товарища Ленина комиссаром на бронепоезд «Делегатка».
Лукьяновна подняла глаза на матроса.
Вбегают С а н ь к а и К о с т я, на нем красноармейская шинель.
С а н ь к а. Сима! Ошалела, что ли? Весь кворум собрался, а докладчица и не чешется!
Л у к ь я н о в н а. Я виноватая. Заговорила.
М а т р о с. Докладчица мигом прибудет. (Симе.) Торопитесь.
Пока Сима достает тетрадку, надевает пальто и повязывает платок, Костя жалобно обращается к ней и к Лукьяновне.
К о с т я. В резолюцию про белье пунктик вставьте. Для нашего полка. А то послали меня в Чусоснабарм, а Чусоснабарм на меня как зашумит: «Стыдно, кричит, полк ткачей, а без подштанников на фронт прибыл!» Тогда комиссар меня из Чусоснабарма отозвал и — сюда, чтоб я без белья не смел вертаться. А не вернусь — это что, в дезертиры угодить, что ли? А в Чусоснабарм боле не сунусь, потому как Чусоснабарм…
Л у к ь я н о в н а. Не хнычь. Дадим бельишко. Уже шьем… Денька через четыре увезешь.
С а н ь к а. Через пять. (Смутилась.)
Л у к ь я н о в н а (матросу). А у вас, бронепоездных, как оно с подштанниками?
М а т р о с. Нельзя сказать чтоб целиком и полностью, но…
Л у к ь я н о в н а. Тогда мы и вас в резолюцию вставим.
К о с т я (вспыхнул). При чем тут чужие, когда в Чусоснабарме…
С а н ь к а (грозно). Как это — чужие? Ты кто есть — красноармеец или старорежимный приказчик, а?
Костя не в силах вымолвить словечка.
С и м а. Пошли, что ли.
М а т р о с. Пошли.
Сима, Матрос и Лукьяновна спешат к двери. Лукьяновна оглядывается на Саньку и поникшего Костю.
С а н ь к а. Догоним. Я этому… отсталому текущий момент разъясню.
Лукьяновна уходит.
К о с т я (робко). Санечка… Недодумал я… Конечно, в настоящий текущий момент у нас чужих нет…
С а н ь к а. Нет?! Вот ты как понимаешь! Выходит, и девок чужих тоже для тебя нет? Верно, завел себе кралю, а меня…
К о с т я (горячо). Саня! Как можно, Санечка! Да ведь я даже в Чусоснабарме день и ночь…
С а н ь к а. «День и ночь, день и ночь!» Уже целый час при мне находишься и даже… даже поцеловать не пожелал, изменщик ты проклятущий!
К о с т я. Так ты ж… ты ж яростное сопротивление оказываешь…
С а н ь к а. Ну и что! А коли колчаковцы сопротивляются, ты что, деру, да? Преодолей сопротивление, Чусоснабарм несчастный! (И бросается ему на шею.)
З а т е м н е н и е.
Вечер. По звукам сигнальных рожков, паровозным гудкам и стуку сцепленных вагонов нетрудно догадаться, что вблизи железнодорожная станция.
Погруженная в невеселые думы, С и м а сидит на дорожной корзинке.
Входят Ч е к и с т к а и Л у к ь я н о в н а.
Ч е к и с т к а. Что такая грустная, Сима?
С и м а. Анна Никифоровна совсем в беспамятстве. Я ей: «Костик белье для нашего полка увез», — а ей почудилось, что будто фабрику пускают… И порошки из уезда не помогли.
Ч е к и с т к а. Доктор надежды не теряет. Вернетесь из Москвы — Баданина здорова будет.
С и м а (как бы стряхнув печальные мысли). Мне сподручней в товарном вагоне ехать. (Встает.) Буду безотлучно при белье.
Ч е к и с т к а. Я так и договорилась с поездным начальством.
С и м а. В Москву бы вовремя поспеть.
Ч е к и с т к а. На третьи сутки, говорит машинист, приедете. Значит, бронепоезд еще в Сибирь не уйдет.
Вбегает С а н ь к а.
С а н ь к а. Погрузили! Девять тюков. (Симе.) На, документы спрячь. (Гордо.) Груз особого назначения.
Сима прячет накладную на груди.
Ч е к и с т к а (Симе). Главное, в Москве на вокзале не растеряйся.
С а н ь к а. Аскольд встретит!
Ч е к и с т к а. Не шути. (Улыбается.) Сама, гляди, в Москве голову потеряешь, когда на курсы поедешь.
С и м а. Какие курсы?
С а н ь к а. Работников ВЧК.
С и м а (завистливо). Учиться, Санька, будешь…
С а н ь к а. Ясное дело. Тебе что Владимир Ильич сказал? Что нам, пролетаркам, тяжкая жизнь помогла скорее, чем кому другому, понять, чего хот