П а р а м о н о в (положив рисунок на стол). Вы знаете русский?
З л а м а л (медленно скандируя русские слова и временами с трудом подбирая их). Добрый день, товарищ советский комендант! Я словак. Из лагеря, где секретный завод смертников содержал.
П а р а м о н о в. Здравствуйте, товарищ! (Леле.) Разве не выдали одежды?
З л а м а л. Выдали. Но мы еще в лагере дали клятву: вернуться до дому в этой проклятой униформе.
П а р а м о н о в. Понимаю вас, товарищ…
З л а м а л (подсказывает). Зламал. Матвей Зламал из Трепчина. Профессией стекольный… стекло… (Складывает губы трубочкой.)
П а р а м о н о в. Стеклодув.
З л а м а л. А в бараке арестант номер… (Закатывает рукав куртки, хочет показать номер, но спазмы душат его.)
П а р а м о н о в. Успокойтесь! (Усаживает Зламала у стола.)
Л е л я (быстро подает кружку). Выпейте воды!
З л а м а л (не пьет). Не опасайтесь, девушка, что я буду плакать. Мы видели такое, что и мужчине не грех пролить слезы. Но старая легенда говорит, что у стеклодува и в горле всегда на трубке сверкает чистая слеза.
П а р а м о н о в. Чайку, товарищ Зламал?
Л е л я. Поужинай с капитаном.
З л а м а л. Вынужден отказываться. Я сегодня уже много обедал и ужинал. Ваши красные армейцы угощали… Если ночью бы они пришли поздней на один час… (Жест безвыходности.) Гестаповский служный… как это есть, надсмотрщик, и еще разные гестаповские гайдуки… конвойные уже получили приказ… нас всех… (Жест.) И русских, и поляков, и норвегов… Всех.
П а р а м о н о в. Знаю. У меня сегодня были норвежцы и бельгийцы. Получили продукты и на рассвете двинутся на восток.
З л а м а л. А мы будем двинуться только завтра, хотя почти всю Чехословакию ваши войска уже вызволили…
П а р а м о н о в. Сражения сейчас под самой Прагой.
З л а м а л. Но мы должны раньше побыть в антифашистской «Берлин-организацион» и рассказать, какие германцы из подпольных коммунистов кригсверке… военного завода много помогали нам в тайности от гестапо.
П а р а м о н о в. Да, такое забывать нельзя.
Л е л я. Извините, товарищ капитан, а ночевать где?
П а р а м о н о в. Верно. (Зламалу.) Мы организуем вам ночлег.
З л а м а л. Благодарствуем вам за провиант и гардероб. А спать… (Машет рукой.)
П а р а м о н о в (Леле). Прикиньте, где разместить. (Зламалу.) Сколько вас человек?
З л а м а л. Двадцать и шесть.
П а р а м о н о в (Леле). Запомнила? И питание на дорогу.
Л е л я. Все будет. (Уходит.)
З л а м а л. Товарищ комендант, я пришел по важному делу.
П а р а м о н о в. Слушаю вас. (Садится за стол.)
З л а м а л. Был у нас в бараке один русский. Много раненный. (Значительно.) Сергей Петрович. Михеев. Политрук… Я был очень гордый, что он сам мне сказал, что, когда раздавят фашистов, он напишет Матвею Зламалу рекомендацию в партию коммунистов.
П а р а м о н о в. Где сейчас политрук Михеев?
З л а м а л (вздохнул). Или там, откуда живыми не выходят, или… Гестаповцы забрали его пять дней назад… А когда-то он сказал мне: «Если погибну, напишите моей дочке…» (Как клятву.) Челябинская область, город Усть-Катав, улица… (Чтобы скрыть слезы, отвернулся к столу и наклонил голову, затем поднимает голову и замечает на столе портрет.) Ленин!.. Я знаю такой портрет… (Берет рисунок, встает со стула.) Мы все знаем такой портрет! Все. Все невольники лагеря.
П а р а м о н о в (быстро подходит, берет его за руки). Товарищ! Расскажите! Подробно… Слышите, подробно! Для меня это… это больше чем жизнь… Расскажите все!
З л а м а л (потрясен волнением Парамонова). Я рассказываю… Когда мы работали на кригсверке уже целый один год, гестаповские служные привозили еще несколько русских пленных. Совсем дети! А им приказывали работать наравне с мужчинами… И один русский мальчик имел такой портрет Ленина…
Парамонов порывается спросить, но сдерживается.
Только без этих германских слов. И не на бумаге, а на… текстиль…
П а р а м о н о в. На холсте? (Показывает размер.)
З л а м а л (кивнул). И тот портрет стал у нас прапор… знамя сопротивления. Не только для русских. Для словаков, бельгийцев, норвегов — для всех… Когда мы испорчивали мину и вкладывали письмо, там писали, что поклялись перед портретом Ленина, как перед прапором борьбы…
Пауза. Парамонов боится прервать ее вопросом, ответ на который может разрушить все его надежды.
Двадцать второе апреля мы услыхали залпы артиллерии вашей. И политрук Михеев сказал нам, что этот день, когда вы начинали штурм Берлин, есть семьдесят и пять лет рождения Владимира Ленина. И один голландец говорил, что каждый должен в такой день видеть портрет Ленина. И все соглашались. Но гестаповцы узнавали, что портрет, который всегда имел при себе мальчик Костя…
П а р а м о н о в (вскрикивает). Саша!
З л а м а л (покачав головой, тихо). Костя…
П а р а м о н о в. Нет! Нет! Саша!
З л а м а л (виновато). Костя…
П а р а м о н о в. Светлые волосы?
З л а м а л (кивает). Светлые.
П а р а м о н о в. Карие глаза?
З л а м а л (не понимает). Какие глаза?
П а р а м о н о в. Карие! Ну как у меня!
З л а м а л (кивает). Как у вас.
П а р а м о н о в (показывает на щеки). И веснушки, веснушки?
З л а м а л (не понимает). Веснушки?
П а р а м о н о в. Пятнышки! Рыжеватые. От солнца…
З л а м а л (качает головой). Он не видел солнца… (Показывает на левую щеку.) А здесь у него один… (Подыскивает слово.)
П а р а м о н о в. Рубец? Шрам?
З л а м а л. От огня…
П а р а м о н о в. Ожог?!
З л а м а л (кивает). Ожог.
П а р а м о н о в. Не было ожога у Саши!
З л а м а л. У Кости…
П а р а м о н о в. А про отца мальчик не рассказывал?
З л а м а л. Политруку Михееву все рассказывал.
П а р а м о н о в. Что сделали с… Костей гестаповцы?
З л а м а л. Хотели забирать портрет Ленина. Но германский металлист Андреас предупреждал. И Костя отдавал портрет ему…
П а р а м о н о в. Немцу?!
З л а м а л. Коммунисту. Подпольщику. Он много помогал нам, геноссе Андреас. И когда начинался обыск, портрет Ленина уже не был на заводе. Но гестаповцы все равно хотели забирать Костю. Тогда Сергей Петрович сказал, что это он затаил портрет. Гестаповцы говорили, что он пойдет в лагерь, откуда не выходят живые. И когда они уводили политрука, мальчик бросился на них… Они его тоже забрали…
П а р а м о н о в (глухо). А что потом сказал Андреас?
З л а м а л. Геноссе Андреас больше не пришел на завод. Один германский металлист тихо шептал нам, что когда русский снаряд попадал в контору, Андреас старался помочь политруку и Косте побежать. Германские подпольщики приготовили для них гардероб и оружие.
П а р а м о н о в. И побег удался?
З л а м а л. Не знаю, товарищ.
П а р а м о н о в. А где тот лагерь смерти?
З л а м а л. На запад от Берлина. (Подходит к карте.) Вот. Лагерь Зет-семнадцать.
П а р а м о н о в. Здесь еще бои. (Отходит в сторону, сам с собой.) Почему не Саша, а Костя?.. Откуда ожог?.. Как найти Андреаса?
З л а м а л (после паузы). Товарищ комендант!
П а р а м о н о в (стряхнув гнетущие мысли). Слушаю вас?
З л а м а л. Разрешите мне сейчас показывать портрет Ленина моим друзьям. Они его узнают. И он будет для них… прапор на счастливый путь!
П а р а м о н о в. Покажите, товарищ Зламал.
З л а м а л. И мы будем спивать песню, что нам научил Костя. (Поднял портрет Ленина, запевает и идет к выходу.) «Орленок, орленок, взлети выше солнца…»
П а р а м о н о в (после его ухода, тоскливо). «Он не видел солнца…»
Оркестр подхватывает мелодию «Орленка», которую вместе с Зламалом поют по ту сторону двери его друзья.
З а н а в е с.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В музыке мелодия «Орленка». Рассвет. Полуразрушенный амбар западнее Берлина. Дверь, видимо, заколочена снаружи. И пробраться сюда можно только через прикрытый досками проем в противоположной стене. Здесь укрываются политрук С е р г е й П е т р о в и ч М и х е е в, ослабевший от ран, и четырнадцатилетний К о с т я. Они в потрепанной, уже не лагерной одежде. Мы с трудом узнаем в Косте подросшего Сашу. Михеев неподвижно лежит на соломе. А Костя как бы на часах. С гранатой в руке напряженно смотрит в проем, сквозь который прорываются рассветные лучи. Временами бросает тревожные взгляды на Михеева. Михеев зашевелился, слегка застонал.
К о с т я (стараясь не шуметь, бросается к нему). Сергей Петрович… Лучше вам?
М и х е е в (с трудом). Гораздо лучше, Костя.
К о с т я, Воды попейте.
М и х е е в. Не хочется. Выпей ты.
К о с т я (преувеличенно бодро). У, я уже две порции выпил!
М и х е е в. Не сочиняй. Для меня бережешь.
К о с т я (после паузы). Совсем запутался! Высчитывал-высчитывал — получалось: сегодня третье. А сейчас получилось — четвертое.
М и х е е в. По-моему, шестая ночь минула.
К о с т я. Четвертое мая, значит… А что если наши взяли Берлин?
М и х е е в. Вполне… Уж очень шустро фрицы на запад бегут. Да и самолетов не слыхать.
К о с т я. А помните, Андреас рассказывал, фашисты говорят: если уж сдадим Берлин, только американцам, а не русским.
М и х е е в. Фашист предполагает, а Красная Армия распола… (Насторожился.) Тише!
Гудят проходящие неподалеку бронетранспортеры.
К о с т я (быстро отползает к проему, вглядывается). Машин мало, больше пехота… Раненых вроде много.