Л о з о в о й. Понятно.
Напорко уходит.
С о л о д у х и н (вдогонку). Моя карта тебе не нужна?
Л о з о в о й. Я по своей, товарищ комдив. (Уходит.)
Н а п о р к о (возвращается). К вам пришли. (Подает документ.) Вот. (Тихо, чтобы Нина не слышала.) Товарищ Ильина. Была в партизанах. Сейчас она эту птицу…
С о л о д у х и н. Попроси войти.
Напорко уходит.
(Нине.) Что же ты делать умеешь?
Н и н а. Защищать родину все должны уметь.
Вместе с Н а п о р к о входит И л ь и н а, голова закутана платком. Солодухин идет им навстречу.
С о л о д у х и н. Очень рад.
Рукопожатие.
Видел красный флаг над поселковым Советом. Восстанавливаете Советскую власть?
И л ь и н а. С помощью ваших бойцов.
Н и н а (встрепенулась). Валерия Сергеевна!
И л ь и н а. Ниночка! (Обнимает ее.) А мы думали, фашисты тебя… (Плачет.)
Солодухин смотрит на сконфуженного Напорко. Ильина сняла платок: в волосах седая прядь.
С о л о д у х и н. Ваша Нина к нам в дивизию просится.
И л ь и н а. Нет, нет! Здесь работы по горло.
Н и н а (умоляюще). Валерия Сергеевна!
И л ь и н а. Твой поселок освобожден. Родители вернутся из эвакуации на родину, а дочери нет.
Н и н а. Но поселок еще… еще не родина.
И л ь и н а. Вот как?
М а к с и м о в. Девушка права. (Солодухину.) Виноват, но…
С о л о д у х и н. Продолжай, корреспондент.
М а к с и м о в. Родимый край — далеко не родина. Сам до войны путал. Напишу про старую ветлу у знакомого с детства забора и умиляюсь: вот она, родина! А бойцы, они не так. Днепрогэс на Украине, а автоматчик из Сибири как рассуждает? Раз Днепрогэс под врагом, значит, родина еще не освобождена!
Н и н а. Нам в школе тоже задавали — о родине. Я как расчирикаюсь про наш садик, про яблоньку за окном. Пятерка!.. Дура была! Яблони и в Германии есть.
С о л о д у х и н. Пойдешь в штаб машинисткой?
Н и н а. Воевать я должна, а не писарем в юбке.
С о л о д у х и н. Войско, девушка, как оркестр. Без одного инструмента, даже без писаря, полное расстройство.
Н и н а. Понимаю. Но я обязана воевать.
И л ь и н а (Солодухину). А ее в школе тургеневской девушкой прозвали.
Н и н а. Тургеневские девушки не видели фашистских виселиц.
И л ь и н а. Я и говорю: достаточно уж ты травмирована!
Н и н а. Не травмирована. Стала жестокой к врагам. Уничтожать их должна. Уничтожать.
С о л о д у х и н. Фашистам удалось совершить почти что чудо: выжгли жалость из сердца нежных русских девушек.
И л ь и н а. Нина, ты и в тылу без дела не будешь! Зачем, думаешь, я к полковнику? Просить саперов. Одна только школа не сгорела дотла. И мы должны…
Н и н а. Валерия Сергеевна! А если бы вас отсюда отпустили — не пошли бы на фронт?
Входит Д а л и е в. Он говорит с легким акцентом.
Д а л и е в. Разрешите обратиться, товарищ полковник?
С о л о д у х и н. Далиев? Что, соскучился по комбату?
Д а л и е в. Сверхпланового «языка» захватил. И замполит товарищ Ратоян подумал, что вам будет очень интересно…
С о л о д у х и н. Очень интересно, сержант!
Д а л и е в. Младший сержант, товарищ комдив.
С о л о д у х и н. Именно сержант. Раз седьмого «языка» сцапал!
Д а л и е в (улыбаясь). Понимаю, младший сержант — вот-вот сержант, а старший сержант — вот-вот старшина.
С о л о д у х и н. Сверхплановый хоть стоящий? Как, товарищ «языковед»?
Д а л и е в. Обер-лейтенант. Очень новенький мундир.
С о л о д у х и н. Чего вдруг вырядился?
Д а л и е в. Осенью выдали. Габардин из Бельгии. Для парада в Москве. Хотел по Красной площади промаршировать.
С о л о д у х и н. А ну-ка, пусть промарширует сюда.
Д а л и е в (мнется). Нежелательно сюда, товарищ полковник.
С о л о д у х и н (хмуро). Уж мне лучше знать.
Д а л и е в. Очень извиняюсь, но данный фриц не подходит для помещения. (Виновато.) Он только для мороза. (Заметив недовольство комдива.) Очень духовитый. (Отчаянно.) Из силосной ямы вынут! А силос, извиняюсь, прошлогодний.
С о л о д у х и н (смеется). В парадном мундире!
Д а л и е в. И под мундиром парад. Очень извиняюсь перед товарищами женского рода, кальсоны шелковые. Из Парижа.
С о л о д у х и н. Мундир бельгийский, кальсоны французские, а в плен взял русский.
Д а л и е в. При помощи представителя солнечного Узбекистана.
С о л о д у х и н. Сделаем так. Мы прихватим комиссара и поспрошаем «языка». На морозце. А товарищей женского рода Напорко чаем напоит. И корреспондента. (Далиеву.) Читал во фронтовой газете очерки товарища Максимова?
Д а л и е в (хмуро). Лучше бы не читал, товарищ полковник. А постольку-поскольку читал, буду рапорт писать. Протест.
С о л о д у х и н. Какой там протест?
Д а л и е в. Корреспондент Юр. Максимов нарушил очень замечательный лозунг фронтовой газеты. Там как напечатали? Вот такими буквами! «В боях за Москву мы все москвичи!» Все! А как недопустимо напечатал Юр. Максимов?! (Показывает газетную вырезку.)
С о л о д у х и н (Нине). Прочитай.
Н и н а (читает). «По заснеженному березняку ветеран гражданской войны москвич Федот Иванович Дедунов ведет за собой на запад молодых воинов — сына далекой Ферганы Ахмеда Далиева и питомца пшеничной Полтавщины Гната Лавренко. Ведет на новые схватки с врагами, посягнувшими на его родную Москву…»
И л ь и н а. Прекрасно сказано.
Д а л и е в (вспыхнул). Прекрасно?! (Сдержав себя.) Вы, товарищ, есть очень уважаемая женщина, не имею права возражать… (Солодухину.) Вдумались, товарищ полковник? «Ведет за собой». Очень правильно, ведет. «Молодых». Правильно, мы не старые. (Жестко.) Только не ферганца и не полтавчанина. Москвичей! Корреспондент Юр. Максимов смотрит не в сердце. В паспорт! И получилось: уважаемый товарищ Дедунов, который имеет московскую прописку — Разгуляй, тридцать шесть, квартира восемнадцатая, звонить два коротких, — сердцем москвич, а такой же уважаемый, но молодой товарищ Лавренко, который имеет за Москву две раны — одну даже на золотую нашивку! — сердцем не москвич? И я, Далиев Ахмед, в такой момент тоже не москвич?!
Н и н а (Ильиной, тихо). Он прав.
Д а л и е в. Юр. Максимов печатает про Дедунова, что Москва его родная. А моя — не родная?! И постольку-поскольку в боях за Москву мы все москвичи, то когда агитатор цитировал нам стихотворение поэта Эм. Ю. Лермонтова, я единодушно заявил, что у него неправильно сказано, как Москва недаром французу отдана. Москву нельзя отдавать. Никому! Никогда!
С о л о д у х и н. Даже Лермонтова критикуешь!
Д а л и е в. Обстановка. Восемьсот двенадцатый год говорили: «Приехал Кутузов бить французов», а теперь говорят: «Приехал Жуков — фрицу му́ка!»
З а т е м н е н и е.
Лесок близ КП Солодухина. Сидя на пеньке, М а к с и м о в слушает Л о з о в о г о. Записывает.
Л о з о в о й. Короче, политрука спас Далиев. А вовсе не я. (Посмотрел на часы.) Все.
М а к с и м о в. У нас еще две минуты. Какая у вас профессия?
Л о з о в о й. Военный. Наши разведчики верно говорят: после войны снова станем каменщиками, учителями, инженерами. А пока для нас семья — рота, инструмент — винтовка, план — победа.
М а к с и м о в. А что вы делали до войны?
Л о з о в о й. Об этом вспомню после войны.
М а к с и м о в. Полковник говорил, вы университет кончили.
Л о з о в о й. Харьковский. С высот филологии я как относился к военным дисциплинам? Подзубрить, сдать, забыть. Раздел «Войсковая разведка» наскоро пробежал в столовой под свиной холодец.
М а к с и м о в. Не один вы не думали о войне.
Л о з о в о й. Почему? Думал. И лихо пел на демонстрациях… как это… «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!» Считал себя вполне готовым воевать. И только на территории врага… В мае уехал готовиться в аспирантуру. К родителям. Под Нежин. Слыхали про нежинские огурчики?
М а к с и м о в. Больше про красивую речку Остер.
Л о з о в о й (потеплел). Дочка Десны. Вот та — красавица.
М а к с и м о в (осторожно). А… ваши родители?
Л о з о в о й. Не успели эвакуироваться. Отец болел.
М а к с и м о в. Извините. Вы женаты?
Л о з о в о й. Пожалуйста. Холост.
М а к с и м о в. А кроме родителей у вас там… еще кто-нибудь остался?
Л о з о в о й. Наше время истекло.
Входят С о л о д у х и н и Н а п о р к о.
С о л о д у х и н. Уложились?
Л о з о в о й. Вполне, товарищ полковник. Разрешите отбыть?
С о л о д у х и н. Погоди… Мне кажется, для Нины найдется дело на фронте.
М а к с и м о в. Несомненно! (Сконфуженно посмотрел на Солодухина.)
Л о з о в о й. Не разделяю уверенности товарища корреспондента.
С о л о д у х и н. Доверчивей надо к людям.
Л о з о в о й. Из-за доверчивости мы вон куда отступили.
С о л о д у х и н (лукаво). А все-таки ты девушку не в особый отдел, а ко мне привез. Почему?
Л о з о в о й. Не могу обосновать.
С о л о д у х и н. А я могу обосновать, почему направляю Нину к тебе. Связисты тебе очень нужны. (Заметив его недовольство.) Пойми, все равно на фронт она сбежит. В разведчицы. И не пощадит себя. (Напорко.) Как будто на курсах связи училась?
Н а п о р к о (насмешливо). Без году неделю!
С о л о д у х и н. Возьми, Лозовой. Боевая. Не пожалеешь.
Л о з о в о й. Приказываете, товарищ полковник?
С о л о д у х и н. Прошу, товарищ лейтенант.
Л о з о в о й. Я считаю, не женское дело — воевать.