Б а р б а р а. Молли не расстается с вашим Мишкой. И все — «Ми-шу, Ми-шу…» Вы плачете?
Л ю д м и л а. Извините. Горе делает людей назойливыми. Увидала вашу девчушку — и… (Отвернулась.)
Б а р б а р а. У вас еще будут дети, Люда.
Л ю д м и л а. Детей у меня не будет. Когда рожала Костика, врачи прибегнули к кесареву сечению. Муж дал согласие.
Б а р б а р а. А вы?
Л ю д м и л а. Была в беспамятстве. Но безусловно согласилась бы с ним. И он, уверена, согласится со мной, когда я предложу усыновить другого мальчика. Скажу ему сразу в аэропорту… Барб, чудесная у вас девчушка. Улыбчивая.
Б а р б а р а (всполошилась). Ей пора сок пить! А то улыбка сменится гримаской. Завидный аппетит. Простите.
Л ю д м и л а. Идите, Барб. (Показывает книгу.) А я пока пробегу десятка три страниц.
Б а р б а р а (в дверях). Ежедневный урок?
Л ю д м и л а. Тренировка. Читаю вашу современную литературу — язык-то трансформируется. (Читает.)
Барбара уходит.
Входит С т и в е н.
С т и в е н. Не помешаю?
Л ю д м и л а. Перед сном дочитаю.
С т и в е н (посмотрел на обложку). Ирвинг Шоу, «Богач, бедняк»… Остренькое заглавие. А чему вы улыбались?
Л ю д м и л а. Забавные строки. (Читает.) «Нынче подслушать телефонный разговор так же просто, как купить буханку хлеба. За каких-нибудь пять долларов гостиничный портье разрешит вам установить микрофон в любом номере. За приглашение в ресторан секретарши выудят из мусорной корзинки клочки любовных писем и аккуратно их склеят. Отвергнутые любовницы с готовностью выдадут все секреты своих бывших любовников. Архивы полиции и секретные показания свидетелей за небольшую сумму доступны каждому…»
С т и в е н. Да, если американка хочет уличить мужа в неверности, она найдет помощников. За известное вознаграждение.
Л ю д м и л а. Думаю, еще больше помощников за известное вознаграждение можно найти, если дело касается политики.
С т и в е н. Конечно. И ЦРУ, и ФБР, говорят, в расходах не стесняются.
Л ю д м и л а. В методах, говорят, тоже не стесняются.
С т и в е н. Вам их методы, думаю, не угрожают. Вы не ядерный физик и не авиаконструктор. Правда, у мужа, вы говорили, профессия скользкая.
Л ю д м и л а. Неужели я сказала — скользкая?
С т и в е н. Химик, экспериментатор. Такая профессия вызывает интерес любой разведки, вероятно, и советской. Но вы вся настолько в поэзии, что толком, конечно, и не знаете, чем занимается муж.
Л ю д м и л а (лукаво). Догадываюсь.
С т и в е н (принимает игру). А я догадываюсь, что он и в ваших делах тоже не очень. Кстати, он коммунист?
Л ю д м и л а. Дмитрий член Коммунистической партии.
С т и в е н. Во всем у вас мало общего с мужем, ну во всем!
Л ю д м и л а. Уверены?
С т и в е н. Еще более уверен, что у нас вам нечего опасаться.
Л ю д м и л а. Я и не опасаюсь.
С т и в е н. Красиво звучит. Но, признайтесь, начитались, как коварные американские разведчики загоняют доверчивых советских людей в безвыходные ловушки.
Л ю д м и л а. Безвыходной для меня быть не может.
С т и в е н. Ой, Люда, недооцениваете вы дядюшек из Лэнгли — так у нас иногда называют сотрудников ЦРУ.
Л ю д м и л а. Поймите, родина мне верит так же, как я верю ей. Это не громкие слова. Если советский человек знает, что родина ему верит, никто, даже самый хитроумный дядюшка из Лэнгли, не создаст для него безвыходного положения. Никто. Нигде. Хоть за тридевять земель от родины… По-вашему, я вся в поэзии. Что ж, скажу вам словами нашей поэтессы: «Если б я не верила в Россию, то она не верила б в меня!»
С т и в е н. С каким воодушевлением произнесли вы эти строки! Даже еще больше похорошели.
Л ю д м и л а. Неужели еще больше? Стоило бы поглядеть в зеркало, да лень подниматься из кресла.
С т и в е н. А мужу вы тоже верите?
Л ю д м и л а. Верю.
С т и в е н. А он вам? Неужели так же безотчетно?
Л ю д м и л а. Не хочется продолжать разговор в таком тоне.
С т и в е н. Не сердитесь, Люда! Я совсем не хочу опошлять наш… действительно сердечный разговор. Но вы сейчас в Штатах без мужа. А у всех советских в крови такое подозрительное отношение к Западу… к западным соблазнам!
Л ю д м и л а. Не знаю, какие западные соблазны имеете в виду вы. Вот моя подруга — она тоже замужем — полюбила женатого человека. И не в соблазнительном раю Голливуда, а в обычном городке Молдавии. Причем поехала туда не прожигать жизнь, а в нелегкую археологическую экспедицию.
С т и в е н. Представляю, какие страшные кары обрушились на бедную женщину. Увлеклась женатым человеком — ужас!
Л ю д м и л а. Не увлеклась, а полюбила.
С т и в е н. Как же ее служебная карьера?
Л ю д м и л а. Представьте, сотрудники КГБ не допрашивали ее.
С т и в е н. Очевидно, вашу подругу соблазнил не иностранец.
Л ю д м и л а. Все варьируете слово «соблазн». Вам не по нутру слово «любовь»?
С т и в е н. Люда! Зачем вы так! Я говорю откровенно. На месте вашего мужа не отпускал бы такую жену в длительную поездку на Запад.
Л ю д м и л а. Хорошо, что вы не мой муж. Впрочем, на порнофильмы, например, меня и без его запрета не тянет.
С т и в е н. Напрасно отшучиваетесь. В таких женщин, как вы, настоящие мужчины влюбляются молниеносно. Очертя голову. Позабыв обо всем. А ведь это может вызвать ответные чувства даже в… словом, в любой женщине. Вдруг вы… (Нервно.) Что вы на меня так смотрите!
Л ю д м и л а (тихо, словно самой себе). Ничего не осталось.
Стивен сбит с толку.
У нас в детской над кроваткой моего… покойного сына висят наши фотографии. Моя и ваша. Моя — такая, как здесь у вас. Вам — шестой год. На вас огромная ковбойская шляпа, вы озорно улыбаетесь. Мой Костик как-то сказал мне: «Мама, пусть к нам приедет этот маленький американец…» Гляжу на взрослого американца и хочу найти…
Быстро входит Ю д ж и н Э л л и к о т, в руках газета.
Э л л и к о т. Отдохнули, Люда? Через пятнадцать минут едем.
Л ю д м и л а. Через десять минут буду готова. (Уходит.)
Э л л и к о т (швыряет Стивену газету). Твоя газета сразу испортила настроение. У гориллы Джексона появились приспешники в сенате. «Не продавайте, боже упаси, пшеницу русским!»
С т и в е н. Такое сообщение дала не одна моя газета.
Э л л и к о т. Мне от этого не легче. И всем соседям.
С т и в е н. Политическая обстановка. Надо проучить Москву.
Э л л и к о т. За Москву, сынок, не волнуйся. За свои деньги купит зерно у бразильцев, у аргентинцев, у кого угодно. А себя мы проучим. Опять урежем посевные площади. Не понимаю, за каким чертом из пшеницы Юджина Элликота опасно выпекать русский хлеб? Совестно глядеть Люде в глаза.
С т и в е н. Не затевай с ней об этом разговор… К ее чести, за четыре дня ни единым словом не коснулась политики. Такт!
Э л л и к о т (просветлел). А сердце какое!
С т и в е н. Значит, покажем ей сейчас нашу реку.
Э л л и к о т. Ты чего загорелся? Тебя ведь ни в засуху, ни в разлив не заманишь на Грязнуху.
С т и в е н. Пойми, мне для репортажа интересна реакция советской женщины на все американское. Захотела бы Людмила в стриптиз, я бы с ней. Хочется на Канзас — пожалуйста!
Э л л и к о т. Что ж, об этом и в твою книгу можно.
С т и в е н. И наша гостья мне действительно симпатична.
Его слышит вошедшая Б а р б а р а.
Б а р б а р а. «Симпатична». Втрескался, как юнец. Па, наш противник прекрасного пола ни на шаг от Люды.
С т и в е н. Болтушка ты, прекрасный пол. (Шлепнув ее, уходит.)
Б а р б а р а. Заткнись, липовый женоненавистник!
Возвращается Л ю д м и л а с дорожной сумкой.
Л ю д м и л а. Готова, мистер Элликот.
Э л л и к о т. А я, старый болтун, заговорился. (Уходит.)
Б а р б а р а. Это вам, Люда, на дорогу. (Дает ей сумку.) Сандвичи, соки.
Л ю д м и л а. Спасибо, Барб. Жаль, вы не едете с нами.
Возвращается С т и в е н с фотоаппаратом через плечо.
С т и в е н (Людмиле). Небезынтересное для вас сообщение из Москвы. (Показывает газету.) Вы, конечно, знали крупного исследователя американской литературы академика Лебедева?
Л ю д м и л а. Прекрасно знаю своего директора.
С т и в е н. Огорчу вас. Скоропостижно… (Жест.)
Л ю д м и л а. Боже мой… Покажите… (Читает.) Ужасно… Ужасно…
Б а р б а р а (укоряет брата). Обязательно должен был бахнуть?
С т и в е н. Откуда я знал? (Людмиле.) Потеря для вас?
Л ю д м и л а (Барбаре). Перед моим отъездом шутил, смеялся. Вызвался написать предисловие к моей книге.
С т и в е н. Авторитетное предисловие — половина успеха.
Л ю д м и л а (не слышит его). Третий инфаркт…
С т и в е н. Обратили внимание? Академика временно заменил какой-то Соковнин. Достойная замена?
Л ю д м и л а. Лебедев… есть Лебедев.
С т и в е н. Видимо, Соковнин вам не по душе.
Л ю д м и л а. Мы потеряли Лебедева. Понимаете, Лебедева?!
С т и в е н. Простите. Но меня беспокоит, не раздул ли наш московский корреспондент фигуру Соковнина.
Л ю д м и л а. Не раздул.
С т и в е н. Барб, по русскому обычаю сейчас надо бы водки. Помянуть академика Лебедева.
Б а р б а р а. Сейчас. (Хочет уйти.)
Л ю д м и л а (удерживает ее). Не надо.
Возвращается собравшийся в дорогу Э л л и к о т.
Э л л и к о т. Едем. Как думаешь, Барб, не разочаруется Люда?
Л ю д м и л а. Что вы, мистер Элликот? Увидеть воды Канзаса! Да еще там, где они впадают в Миссури.
Из соседней комнаты слышится жалобный голосок девочки: «Ма! Ма!»
Б а р б а р а (встрепенулась)