астворимого «Нескафе», имела в себе конскую дозу кофеина и будила даже мертвых. За нами вереницей тянулись все мои одногруппницы, мы весело болтали, смеялись, шутили и строили Толику глазки. Я с удивлением обнаружила, что некоторые мои подружки влюблены в симпатичного юморного айтишника, несмотря на то, что он их будто в упор не замечает и на чары не ведется. Я совершенно справедливо решила, что другу пора бы завести себе девушку, не всё же ему одиноким ходить, тем более с его внешностью и удивительной репутацией первого донжуана колледжа. Откуда такая репутация взялась, было совершенно непонятно: Толик, от природы скромный, ни с кем не то что не встречался никогда, даже за руку не держался, хотя постоянно влюблялся в какую-нибудь Беатриче и бесконечно доводил меня своими рассказами про то, как объект его платонической любви играла с ним всю дорогу в гляделки в автобусе или как он стоял рядом с ней на остановке целый час, не решаясь заговорить. Я подозревала, что этот слушок пустила его красавица-сестра, чтобы немного придать лоска своей собственной репутации главной сердцеедки микрорайона. Что ж, они оба только выигрывали в любом случае.
Я решила во что бы то ни стало подкрепить байки фактами и наладить другу личную жизнь, поэтому быстренько свела его со своей подругой и соратницей по учебе. Завязался бурный роман, который как стремительно начался, так же стремительно и закончился, едва Толик потерял невинность. Он тут же охладел к своей первой девушке, бросил её реветь у меня на плече и пустился во все тяжкие новой открывшейся стороны взрослой жизни: то есть начал блудить направо и налево, предпочитая однодневные связи и меняя партнерш чуть не каждый божий день.
Подробности своих сексуальных похождений он рассказывал мне во всех красках, делился всеми интимными деталями, причём делал это метко, цинично и зло. Он будто изо всех сил старался соответствовать своему имиджу развратника и ловеласа, получал от этого несказанное удовольствие, вёл подсчет своим партнершам, но где-то после пятидесяти сбился и перестал считать. Самой жестокой его победой была страшненькая маленькая девчушка с истфака. Он познакомился с ней в чате локальной сети района, они немного попереписывались и обменялись фотками. Он про неё сказал, что интересно, встанет ли на такую хоть у кого-то, а она тут же влюбилась в него без оглядки. С девочками-гуманитарочками такое недоразумение случалось довольно часто. И вот Толик, сидя в гордом одиночестве на какой-то вписке и отчаянно скучая, решил эту гуманитарочку отыметь. Он ей просто написал: приходи в гости, займемся сексом. И она уже через десять минут была у него на пороге в состоянии полной эротической готовности. Они заперлись в спальне, разделись, но процесс не шёл, несмотря даже на гиперсексуальность Толика и огромное желание его партнерши: у него на неё не стоял. «Представь себе пожилую совершенно лысую обезьяну», – оправдывался он. Тогда девушка взяла процесс в свои руки, усадила его в кресло, завязала ему глаза и сделала отменный минет. Не знаю, кого он там на её месте представлял, но это был, по его словам, минет на десять из десяти. Правда, как только он кончил, тут же выставил её за дверь, даже в ванную зайти не дал.
– Ты думаешь, после этого она в ужасе прокляла меня всеми адскими проклятиями? – спросил Толик с очень самодовольной улыбкой. Мы сидели на той самой квартире, где всё это произошло, в народе она именовалась «синей ямой», и о ней уже по микрорайону поползли легенды. Толик перебрался сюда после того, как его семья уехала жить в центр города, где снимала крошечную каморку, но зато и отчим на работу ездил на метро, и сестра Даша, поступившая в городской вуз. Фактически его просто выперли на улицу, предоставив самому себе без денег на жизнь. Ничего, большой мальчик, не пропадет. Он пока и не пропадал. Толик открыл нам с ним по бутылке пива прямо о сбитый угол облупившегося стола, на котором стояло его единственное имущество – старенький компьютер, достал пакетик с кириешками, разорвал его, насыпал в рот сухариков и, громко хрустя ими, выдержал театральную паузу, набивая цену своему рассказу.
Я взяла свою бутылку, поднесла к губам, прикидываясь, что на секунду задумалась, затем сделала глоток и вопросительно подняла бровь.
– Ни-фи-га! – взвился он в восторге от себя. – Я написал ей на следующий же день, мне было реально интересно, проглотит она это или нет. Она не только не обиделась, она жаждала продолжения! Прикинь?! Ну я, конечно, её трахнул.
– Фу, мерзость какая.
– Это ещё не мерзость. Я тут с ней хоум-видео записал, с её, разумеется, согласия, вот там мерзость. Будешь смотреть?
– С какой целью? Удостовериться в том, что ты конченый извращенец? Я это и так знаю. А смотреть на твой конец у меня нет совершенно никакого желания, ни вживую, ни на видео.
Толик едва заметно покраснел и сделал вид, что изучает этикетку на бутылке.
Я сделала пару глотков пива, думая о том, что это видео скорее всего смотрели уже все бесчисленные обитатели «синей ямы», причем не удивлюсь, если при этом состоялся грандиозный чемпионат по рукоблудию, а режиссеру и новой звезде локальной порноиндустрии выдали «Оскар» и пожелание снимать ещё на радость себе и людям. И что скорее всего этот ролик гуляет теперь по сети и засматривается до дыр, а Академ – деревня маленькая, тут в одном углу чихнули, в другом уже все в курсе и кричат «будьте здоровы». Я на месте той девушки спрыгнула бы с планеты. Хотя я вряд ли окажусь на её месте. Это в каком же отчаянии нужно находиться, как себя ненавидеть, чтобы дать снимать себя на вписке человеку, с которым тебя ничего, кроме унизительного по своей форме секса, не связывает, которого ты видела два раза в жизни, да ещё и с репутацией первого бабника на деревне? Иногда лучше не понимать, что ты видишь в зеркале…
Но Толик сбил меня с мысли, сменив тему:
– А как у тебя на этом фронте дела?
– В смысле, на любовном? Да никак. Ты себе не представляешь, до чего там всё сложно и странно. У наших-то всё как было? Хочешь отношений – подкатил, прямо сказал, и всё, ты в отношениях. Не помню, чтобы кто-то мялся, как девочка, или боялся, что отошьют. А с сексом так вообще всё просто. Как на праздновании последнего совместного Нового года было, помнишь? Девочки выбирают мальчиков, тех, кого хотят. В случае с Русей, которого хотят все, он выбирает сам ту, с которой проведет новогоднюю ночь. Если ты нажрался в говно и спишь под ёлочкой облёванный, твоя девушка даже при том, что вы в отношениях, может спать с кем хочет, если она хочет с кем-то сегодня переспать, ты ж сам выбрал бухло, а не секс. Короче, понятно, ясно, просто, без обид и головняков. Прекрасные зрелые сексуальные отношения, о которых потом свободно говорят, обсуждают, никто не парится, не стремается, не опускает стыдливо глазки. А что мы имеем здесь?
– И что ты имеешь там? – Толик полноценно причислял себя к нашим и категорически отрицал причастность к универовской пионерии.
– Нихерашечки я там не имею! Толпа слюнявых прыщавых детей! Они будут кругами полгода ходить, из кожи вон вылезут, чтобы внимание привлечь. Прям и в кино тебя, и погулять, «хи-хи, ха-ха» на переменках, «приходи ко мне вечером чай пить». Я уж обрадовалась! Чай! У меня хорошего чая не было почитай, с тех пор, как Рентон окончательно слился. Но дальше всё, никаких прямых разговоров про отношения, да и хрен бы с ними, самое странное, что совершенно никакого секса! Я встречалась с двумя моими одногодками за это время, они друг с другом передраться из-за меня успели, но ни с одним не дошло до дела! Нет, ты только это представь! Он из комнаты в общаге выпроваживает соседей на ночь, остается с девушкой вдвоем, мы выключаем свет, ложимся в кровать – и ни-че-го! То есть я прям ему штаны расстегиваю, а он назад застегивает и к стеночке уползает!!! Это вообще как??? Это что за выверт такой? Причем я же видела, что у него стоял! За каким лешим он мне тогда мозги полгода пудрил, если не ради секса?
– А-ха-ха-ха-ха!!! Че, ре-аль-но?!
– Ничего смешного не вижу. Я чувствовала себя униженной и оскорблённой.
– Да он же кончил от одной мысли, ха-ха-ха-ха!!! Преждевременная эякуляция, понимаешь? Первокур-задрот, только из дома приехал от мамкиной юбки, всю жизнь ботанил, живую бабу ни разу в жизни не трогал, а ты ему в штаны полезла! Ой, не могу!!!
– Только второкур-задрот. Год человек уже отучился, второй пошел. Казалось бы, полный студгородок девок, в общаге живет! Ты сам таким был год назад, не помнишь?
– Вот именно! Я сам таким был. А-ха-ха! Тебя просто никто не предупредил! Мягче с ними надо, ну, вспомни себя в 16 лет!
– Это было целую жизнь назад. Короче, я плюнула на них и сижу сублимирую, теоретическую грамматику изучаю. Если и буду встречаться с кем-то, то найду аспиранта или, на худой конец, старшекурсника, не хочу нянькаться с этим детским садом. Или как припечет совсем, к тебе приду, скажу: «Снимай штаны». Хотя я считаю, что не стоит портить прекрасную дружбу дерьмовым сексом.
– Пока не попробуешь – не узнаешь, дерьмовый или не очень. Может, я в сто тысяч раз круче твоего Рентона, – буркнул он, а потом как ни в чем не бывало продолжил: – И ты не права в том плане, что не хочешь нянчиться. Это мы с тобой ненормальные, отбитые, на нас пробу негде ставить. А они там все реально дети, чистые, неиспорченные. Хочешь настоящих классных отношений, пройди этот путь заново, как будто в первый раз. Они искренние. Это нам с тобой притворяться нужно, что мы что-то чувствуем, а они на самом деле чувствуют, всё всерьёз, всё впервые и, может быть, на всю жизнь. Я не говорю, что все, но многие. Как бы я сам хотел так взаправду и всерьёз!
Мы немного помолчали. Я подумала, что я никогда не притворялась, я на самом деле чувствовала, просто это было как-то неправильно. И что последний раз, когда я к кому что-то испытывала, был тот самый дурачок-скорострел, про которого я только что рассказала. А ещё я впервые поняла истинную причину, почему Толик так маниакально коллекционировал баб, – он просто завидовал Рентону и пытался с ним сравняться, а я своими рассказами только подливала масла в огонь. Я подумала, что скучаю по нему, по прекрасному страстному сексу, по очень легким и понятным отношениям.