Тема с вариациями
ПАМЯТИ ОТЦА ВРАЧА
И МАТЕРИ ПЕДАГОГА
ОТ АВТОРА
Девять пьес, собранные здесь, вроде бы разные. Но их объединяет то представление о современности, которое я исповедую. А именно: ткань произведения может быть исторической, сегодняшней или легендарной. Важно лишь, чтобы наиболее выразительно предстало перед нами то, что истинно волнует или должно тревожить нас сегодня.
Это стремление, хочется верить, оставило свой след в тех пьесах, что писал и пишу. Вне зависимости от того, где и когда разворачивается в них действие. В пересказанной заново легенде или в событиях двадцатипятивековой давности, в стенах современной больницы или научного института, а также в сфере сугубо личной или международной — реальной или вымышленной.
Собственно, все, на что, как мне кажется, стоит тратить свои силы — это борьба живого с мертвым. Нет, не тем мертвым, разумеется, что покоится в земле, а тем, что, прикидываясь живым, омертвляет все, к чему прикасается.
Оно умеет менять обличие. Так постараемся же быть разнообразны в этой борьбе и мы.
ПЬЕСЫ
МЕФИСТОФЕЛЬПьеса в четырех действиях
Ф а у с т.
М е ф и с т о ф е л ь.
М а р г а р и т а.
И о г а н н — слуга Фауста.
Д а м а.
С в я щ е н н и к.
Г е р м а н — брат Маргариты.
Ж е н и х М а р г а р и т ы.
Н я н я М а р г а р и т ы.
Х о з я и н к а б а ч к а.
Л е к а р ь.
П е р в ы й м о р я к.
В т о р о й м о р я к.
Т о р г о в ц ы на ярмарке, ц и р к а ч и, п о с е т и т е л и к а б а ч к а, г о р о ж а н е.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
1539 год. Кабинет Фауста. Большая темная комната. Стены снизу обшиты черным деревом, а вверху белый камень образует свод. По стенам — шкафы с книгами. Слева — большой письменный стол, заваленный книгами. Справа — камин. Чуть теплится огонь и бросает отблеск на золотые корешки книг и на седые кудри Фауста. Ф а у с т сидит у камина, запахнувшись в халат, в высоком резном кресле. Голова Фауста опущена, и неизвестно, спит он или нет. Свет от камина сливается с зеленоватым светом луны, который проникает в узкое сводчатое окно и падает на скелет, стоящий в углу.
Внезапно за спиной Фауста вырастает гигантская тень. Фауст поднимает голову, и становится видна его седая бородка клинышком, мягкие усы, обрамляющие рот, и ясный, с высокими висками, лоб. Темные брови с кисточками к вискам чуть приподняты. И от этого выражение лица слегка удивленное и внимательное. Ему шестьдесят лет, но он выглядит моложе. Пристально вглядываясь в огонь, Фауст улыбается и начинает говорить.
Ф а у с т. Опять ты пришел, бедный дух? Боюсь, что я уже стал твоей болезнью. Разве за эти семь лет, что ты ежедневно посещаешь меня, ты еще не убедился в бесплодности своих стараний?.. Да ну же, отзовись… Ты надеешься подслушать мои тайные мысли? Все еще не потерял надежды на то, что я не прав, но уже начал подозревать, что не совсем-то прав ты сам… Да явись же. Ведь я знаю, что ты тут.
Один из языков пламени вырывается из камина и, взлетев на воздух превращается в красную фигуру с развевающимся плащом. Потом плащ опускается, его красной подкладки уже не видно, и перед Фаустом стоит, как черный столб, М е ф и с т о ф е л ь. Его сухое смуглое лицо с черной бородкой серьезно. Фауст и Мефистофель кланяются друг другу.
А я как раз кончил работать и собирался немного отдохнуть. Что поделаешь — годы. Лет тридцать назад я бы считал, что еще только расправил плечи и приступаю к работе. А сейчас уже — отдых.
М е ф и с т о ф е л ь. Ты же знаешь, что я могу, если хочешь, вернуть тебе молодость.
Ф а у с т. И отнять у меня все, что я пережил и чем сейчас полон?
М е ф и с т о ф е л ь. Я могу оставить тебе воспоминания.
Ф а у с т. Но тогда они помешают мне ошибаться от чистого сердца, и любить безнадежно, и страдать так, как только может страдать юноша, который не знает, что все имеет меру. Я не ощущал бы себя молодым.
М е ф и с т о ф е л ь. Ну что ж. Но ты зато вообще не чувствовал бы своего возраста. Ты бы жил, как я, не находя, но и не теряя. Вот я вечно такой, каким ты меня сейчас видишь. Я не знаю ваших страстей и горестей — я существую ровно и безмятежно. Разве я не счастлив и разве это не идеал вашей жизни?
Ф а у с т. Это вообще не жизнь. Камень на дороге и тот полнее живет. Ты же подобен слепому, который утверждает, что счастлив, ибо не утомляет своего зрения, как прочие люди. Жить — значит чувствовать.
М е ф и с т о ф е л ь. Но я чувствую. Я вижу, осязаю, воспринимаю, беру…
Ф а у с т. Этого мало. Чувствовать — для человека — это значит отдавать себя. Отдавать себя во всем — в том, как любишь, ненавидишь, создаешь, борешься и даже страдаешь. Во всем надо оставлять свою частицу. И вот в такой жизни рождается счастье.
М е ф и с т о ф е л ь. Страдать — это тоже счастье?
Ф а у с т. Страдания бывают разные. (Улыбаясь.) Любить женщину — это едва ли не одно из самых сильных страданий. И вместе с тем это счастье.
М е ф и с т о ф е л ь. Чепуха! Я знавал ваших женщин и ничего этого не ощущал.
Ф а у с т. Потому что это были н а ш и женщины. Но если бы хоть одна из них была твоей…
М е ф и с т о ф е л ь. Они и были моими. Они любили меня.
Ф а у с т. Но ты, любил ли ты хоть одну? Очевидно, нет. Иначе не пытался бы соблазнить меня молодостью, богатством, славой и любовью красавиц. Ты знал бы, что только та женщина нам мила, которой мы добились. И так во всем. Но, разумеется, ты никого не любил.
М е ф и с т о ф е л ь. Ты, жалкий человечишка! Да, я познал тысячи тысяч женщин всех времен, и народов, и возрастов, и цвета кожи! Белые, черные, коричневые, желтые — любые! И ты еще смеешь…
Ф а у с т (смеясь). Разумеется, мне с тобой не сравниться. Но вспоминаешь ли ты хоть одну из них с благодарностью?
М е ф и с т о ф е л ь. Я вообще не помню ни одной.
Ф а у с т. Значит, ты не любил ни одной. В моей жизни было несколько женщин. Но зато я помню каждую. А одну из них я любил так, что, когда вспоминаю ее, мне кажется, будто я снова молод.
М е ф и с т о ф е л ь (подумав немного). Все эти ваши маленькие человеческие счастья весьма скоротечны. Вы даже не успеваете насладиться ими, как либо они исчезают, либо исчезаете вы сами. В конце — каждого из вас ждет несчастье.
Ф а у с т. Смерть — не несчастье. Она необходима людям.
М е ф и с т о ф е л ь (иронически). Именно поэтому, очевидно, люди боятся смерти? Казалось бы, они должны тогда мечтать о ней?
Ф а у с т. Они бы и мечтали, если бы она не была неизбежной. Но люди не ценят неизбежное, а зачастую даже ненавидят или боятся его. Вот, например, ты бессмертен, не так ли?
М е ф и с т о ф е л ь. И что же?
Ф а у с т. И, однако, не ощущаешь всего ужаса своего бессмертия?
М е ф и с т о ф е л ь. Ужаса?
Ф а у с т. Да. Тебе это сейчас, разумеется, непонятно. Потому что ты не живешь. Но если бы ты мог жить, то понял бы. И понял бы, что смерть так же нужна жизни, земля дереву.
М е ф и с т о ф е л ь. Отсюда можно сделать вывод, что, например, ты, Фауст, не боишься смерти?
Ф а у с т. Конечно, боюсь. Ведь я человек. Только я правильно понимаю свой страх. Я боюсь не смерти вообще, а преждевременной смерти. И люди тоже боятся именно ее. Просто не все отдают себе в этом отчет. Но потому люди и решаются идти на героическую смерть, что она не бывает преждевременной. Человек не хочет, чтобы у него жизнь отняли. Но он не остановится перед тем, чтобы самому отдать ее. Страшно умереть врасплох.
М е ф и с т о ф е л ь. Превосходные рассуждения. Для людей. Однако ни один из вас, даже самый старый и больной, никогда не умирал с охотой. Миллионы раз я слышал жалобы несчастных людей, которые говорили: лучше смерть, чем такая жизнь. Но когда приходил их срок, они цеплялись за жизнь не менее, чем люди счастливые.
Ф а у с т. Это естественно. Ибо первые не могли никак примириться с тем, что в жизни им больше нечего получить, а вторые знали, что теряют. Зачем, однако, говорить с тобой об этом, когда ты не в состоянии жить? Ах, если бы удалось научить тебя чувствовать, ты понял бы, что такое счастье. Но ты бы и понял тогда, какое несчастье жить вечно.
М е ф и с т о ф е л ь. Хорошо. Довольно слов. Я не боюсь ваших страданий, как вы боитесь моего бессмертия. Я вообще не знаю страха, а потому ничего не боюсь. Не боюсь научиться чувствовать, даже если от этого бессмертие покажется мне невыносимым.
Ф а у с т. Для того чтобы чувствовать, как человек, надо быть человеком. Можешь ли ты стать им?
М е ф и с т о ф е л ь. Я могу принять любую оболочку. И разве сейчас я не в образе человека?
Ф а у с т. Не более, чем этот скелет.
М е ф и с т о ф е л ь. Как же стать человеком?
Ф а у с т. Надо им родиться. Однако если ты решаешься, то я обещаю подумать о том, как научить тебя чувствовать. Но помни: тот, кто хоть на мгновение вкусил жизнь, тот понял, что все хорошо лишь до тех пор, пока имеет конец. И помоги тогда тебе преисподняя перенести гнет твоего бессмертия.
М е ф и с т о ф е л ь. Согласен.
Мефистофель закрывается с головой плащом и пропадает.
Фауст наклоняет голову и засыпает.
Фауст сидит все в той же позе. Невидимые часы медленно бьют десять. С последним ударом дверь в комнате растворяется и входит слуга И о г а н н, мужчина среднего возраста. Одет в полосатый камзол и такие же чулки. Когда говорит, то держит голову несколько набок. Он почтительно подходит к креслу Фауста.
И о г а н н. Господин доктор… Сударь!
Ф а у с т (поднимает голову). Да?
И о г а н н. Десять часов, сударь.
Ф а у с т. Хорошо. Там уже кто-нибудь есть?
И о г а н н (с гримасой). Дама, сударь.
Ф а у с т (встает). Проси.
Иоганн уходит. Фауст скрывается за занавеской справа. Дверь распахивается, и в комнату входит полная высокая д а м а лет сорока, одетая пышно и безвкусно, с многочисленными лентами и оборками. Увидев, что в комнате никого нет, она начинает озираться. Входит Ф а у с т. Он снял халат и надел камзол. Фауст кланяется даме, та отвечает ему поклоном.
Прошу вас сесть, сударыня. Чем могу служить?
Дама садится, и Фауст также.
Д а м а. Сударь, дело, по которому я к вам пришла, весьма интимного свойства. Я слышала, что вы ученый человек, для которого нет ничего невозможного.
Ф а у с т (прикладывает руку к сердцу и, слегка приподнявшись, кланяется). Буду рад оказаться вам полезным, сударыня.
Д а м а. Я надеюсь, что все, о чем я вам расскажу, останется между нами?
Ф а у с т. Безусловно.
Д а м а. В таком случае… Но я лучше расскажу по порядку… Есть молодая вдова, которая вот уже несколько лет как потеряла своего мужа. Но не потеряла ни своей молодости, ни, как утверждают люди, красоты, ни — увы! — способности увлекаться.
Ф а у с т. Легко представляю себе, сударыня.
Д а м а. И вот эта дама встретила юношу.
Фауст кивает головой.
Этот юноша несколько моложе дамы… Но лишь годами, а отнюдь не сердцем.
Ф а у с т. Разумеется.
Д а м а. Что мне еще вам сказать? Дама не смогла не оценить достоинств юноши. Но он не смеет полюбить ее. Разность в положениях, некоторая разница в… летах и прочее… Одним словом, он даже не думает о том, что эта дама может им увлечься. А врожденная стыдливость и скромность дамы не позволяют ей дать ему понять, что… ну, как бы это сказать… что он может надеяться… ну… найти…
Ф а у с т. Все понятно, сударыня. Но что же привело вас ко мне?
Д а м а. Вы ученый, сударь, и доктор. Может быть, вам известно средство, разумеется безвредное…
Ф а у с т. Вряд ли существует безвредное средство, сударыня, которое могло бы помочь вашему молодому человеку совершить тот шаг, которого от него ждут. Во всяком случае, мне такое средство неизвестно. Видите ли, я хоть и доктор, но доктор философии. Предмет моих занятий лежит несколько в иной плоскости.
Д а м а. Но неужели вы ничего не сможете мне посоветовать?
Ф а у с т. Вы хотите сказать — той даме? Мм… Видите ли, пожалуй, я могу заметить следующее: мужчин более всего соблазняют те женщины, которые хоть и готовы нас полюбить, но боятся это сделать и борются со своим чувством. Пусть ваша дама поведет себя таким образом, и если только юноша не чрезмерно искушен, то ему, без сомнения, покажется лестным принять участие в этой борьбе. (Встает.)
Д а м а (вставая и улыбаясь). Ваш ответ понравился мне, сударь. Я постараюсь его… передать той даме.
Ф а у с т (улыбаясь). Рад быть вам полезным, сударыня.
Д а м а. Благодарю вас.
Фауст кланяется и провожает ее до двери. После ухода дамы появляется И о г а н н.
Ф а у с т. Кто там еще?
И о г а н н. Священник, сударь.
Ф а у с т. Ко мне? Что ему от меня надо?
И о г а н н. Молчит.
Ф а у с т. Уж не пришел ли он, чтобы проклясть меня? В таком случае, надеюсь, это будет краткий визит. Пусть войдет.
Иоганн выходит. Входит с в я щ е н н и к. Пожилой, сгорбленный. У него бритое узкое лицо. Глаза смотрят на Фауста напряженно. Руки нервно теребят черную сутану.
Что привело вас ко мне, отец мой?
С в я щ е н н и к. Я не отец вам, и вы не должны меня так называть.
Ф а у с т. Это верно. Но так принято говорить.
С в я щ е н н и к. Я пришел к вам, ибо мой долг — спросить вас… Мне известно, что многие к вам ходят за советом. Прежде все так ходили ко мне в храм божий, но теперь они это делают менее охотно. Не вы ли виной тому?
Ф а у с т (сухо). На вашем месте я не стал бы обращаться ко мне с подобным вопросом.
С в я щ е н н и к. Я должен знать, о чем вы говорите с моими прихожанами. Не ослабевает ли от ваших бесед их рвение в служении господу? Не вселяете ли вы им в душу сомнения, которые заставляют их отворачиваться от божьего храма?
Ф а у с т. Они приходят ко мне со своими житейскими делами, со своими заботами и недомоганиями. И если помочь людям советом — означает заронить им в душу сомнение в вере, то каюсь, грешен. Но откуда вы взяли, что вера ваших прихожан ослабела?
С в я щ е н н и к. Раз люди ходят ко мне реже, значит, веруют с меньшим рвением.
Ф а у с т. Это не так. Они не ходят потому, что вы не даете им веровать с большим рвением, отец мой.
С в я щ е н н и к. Я?
Ф а у с т. Да, вы.
С в я щ е н н и к. Разъясните.
Ф а у с т. Боюсь, что вам не понравятся мои слова. Они будут слишком откровенными.
С в я щ е н н и к. Мне нечего бояться откровенности. Моя душа чиста перед богом. Если я погрешил против него, то не по злому умыслу, и всегда буду счастлив исправить содеянное. Не бойтесь меня обидеть. Говорите все, что думаете.
Ф а у с т. Если вы настаиваете… Итак, повторяю, виной всему — вы сами. Вспомните-ка содержание своих проповедей.
С в я щ е н н и к. Я толкую в них слово божие. И стараюсь истинность его доказать случаями из жизни моих прихожан.
Ф а у с т. В этом ваша ошибка. Я слышал ваши проповеди. В них действительно много доказательств. Но кому они нужны? Разве их от вас кто-либо требует? Люди хотят верить на слово, а вы заставляете их вникать в аргументы. Вы обкрадываете своих прихожан. Да-да, вы крадете у них иллюзии. То, что доказывают, можно рассматривать, а вера не терпит пристального внимания. Вера требует слепоты.
С в я щ е н н и к. Я не понимаю вас.
Ф а у с т. И очень плохо. Религия позволяет отвечать не изучая. Правильно отвечать или нет — это уже другой вопрос. Но такая возможность находит полный отклик в душе почти каждого человека. Ибо почти в каждом из нас сидит невежда и лентяй, готовый поверить в ложь, лишь бы не изучать правду. Вера прекрасно сочетается с присущим всем людям стремлением к экономии. Экономия всего, что касается нас самих — наших чувств, усилий, мыслей. И вместе с тем так приятно верить в чудесное. Сразу начинает казаться возможной незаслуженная щедрость к нам жизни. И это опять-таки устраивает большинство людей, ибо мы все прекрасно понимаем, что если каждого из нас судить по заслугам, то далеко не все от этого выиграли бы. А вы преподносите своим прихожанам рассуждения о том, что все они получат по справедливости, если уж не на этом, так на том свете обязательно. Вы просто пугаете их. Идите с миром, отец мой, и да просветит вас господь на проповеди иного содержания.
С в я щ е н н и к. Но тогда…
Ф а у с т. И тогда все будет хорошо. В противном случае не миновать вам беды.
С в я щ е н н и к. Мне? Почему?
Ф а у с т. Знаете, какой вопрос приходит в голову, когда слушаешь, как человек усердно доказывает то, что все и так готовы принять на веру?
С в я щ е н н и к. Какой?
Ф а у с т. Не себе ли он доказывает?
С в я щ е н н и к (в волнении). Господи помилуй!
Ф а у с т. И должен вам заметить, бедный вы человек, что, мне сдается, так и есть на самом деле.
С в я щ е н н и к (в смятении). Вы… вы не можете… не смеете…
Ф а у с т. Я понимаю — вам тяжело. Не верить в то, чему учишь.
С в я щ е н н и к (встает). Я не могу вас больше слушать. Я пришел к вам с вопросом… А получил ответ, который может смутить лишь того, кто слаб в вере. Но, слава господу, меня ваши слова волнуют лишь как упрек тяжелый и незаслуженный…
Ф а у с т. Соболезную вам, отец мой. Однако, если хотите избавить себя от волнения, никогда не задавайте вопросов, если наперед не уверены в ответе. (Встает и кланяется.)
Священник, опустив голову, уходит.
(С жалостью.) И это пастырь… Каковы же овцы? Ганс!
И о г а н н появляется.
Есть там какие-нибудь овцы?
И о г а н н (невозмутимо). Овец нет, сударь.
Ф а у с т. А кто-нибудь есть?
И о г а н н. Почти никого.
Ф а у с т. Почти философский ответ. Там старик?
И о г а н н. Нет.
Ф а у с т. В таком случае ребенок?
И о г а н н. Да.
Ф а у с т. Этого еще недоставало. Но, надеюсь, не очень маленький?
И о г а н н. Нет, сударь. Ей лет семнадцать.
Ф а у с т. Вот как! И ее-то ты называешь почти никем? Я уверен, что есть несколько молодых людей, если она хороша собой, или, во всяком случае, один, если она даже дурна как смертный грех, которые считают ее почти всем. Зови ее сюда.
Иоганн уходит. Появляется М а р г а р и т а. У нее темные брови и золотистые густые волосы, заплетенные в косу. Она одета, как девушка из семьи состоятельного горожанина тех времен. Выражение лица доверчивое, но не глупое. Она скромна, но не робка. Видно, что это девушка жизнерадостная. Когда она улыбается, на ее щеках появляются ямочки. А улыбаться она любит.
(Приветливо.) Рад тебя видеть, дитя мое.
М а р г а р и т а. Здравствуйте, сударь.
Ф а у с т. Тебя послал кто-нибудь ко мне?
М а р г а р и т а. Нет. Я сама… У меня к вам большая просьба.
Ф а у с т. И ты не побоялась ко мне прийти?
М а р г а р и т а. А почему я должна вас бояться?
Ф а у с т. Да ведь ты, наверное, слышала, что обо мне говорят?
М а р г а р и т а. Я слышала о вас разное, сударь. Хорошее от хороших людей и дурное от дурных. Вот я и рассудила, что мне нечего бояться.
Ф а у с т. Гм. Логично. Садись, если хочешь.
М а р г а р и т а. Благодарю вас, сударь. (Садится.)
Ф а у с т. Что же с тобой случилось?
М а р г а р и т а. Меня выдают замуж, сударь.
Ф а у с т. В добрый час, голубушка. Да пошлет тебе господь такого мужа, чтобы с ним не было скучно. Это самое главное. И пусть у тебя будет много детей, чтобы они оберегали в будущем твою старость.
М а р г а р и т а. Но я не хочу замуж, сударь.
Ф а у с т. Странно. А почему?
М а р г а р и т а. Я еще молода.
Ф а у с т. Вот как? Это значит, что он стар.
М а р г а р и т а. Да.
Ф а у с т. Сколько ему лет?
М а р г а р и т а. Много. (Смотрит критически на Фауста.) Да, пожалуй, он будет одних лет с вами, сударь.
Ф а у с т (кланяется). Благодарю тебя, дитя мое.
М а р г а р и т а (огорченно). Я не хотела вас обидеть.
Ф а у с т. Сказать человеку правду — это не всегда означает обидеть его. Итак, он стар, как я.
М а р г а р и т а (укоризненно). Сударь!
Ф а у с т. Сочувствую тебе, дитя мое. Боюсь, что с таким мужем тебе будет скучно. А о детях придется только мечтать. Очевидно, его выбрал в мужья твой отец?
М а р г а р и т а. Мой отец давно умер и никогда бы так не поступил. Это старший брат. Он заменяет мне отца. И так как брат в долгу у старика, то выдает меня за него замуж.
Ф а у с т. А ты любишь, наверное, кого-нибудь другого?
М а р г а р и т а (застенчиво). Нет, сударь.
Ф а у с т (улыбаясь). В самом деле?
М а р г а р и т а (отрицательно качает головой). Многие из знакомых молодых людей мне нравятся, но я не люблю ни одного.
Ф а у с т. А не могла бы ты полюбить со временем этого… гм… старика?
М а р г а р и т а (решительно). Нет, сударь, никогда. И не потому, что он старый, а потому, что очень неприятный. Сухой, сгорбленный и все время, как завидит меня, так хихикает и потирает руки.
Ф а у с т. Мда.
М а р г а р и т а. Может быть, если бы он был хорошим и добрым человеком, даже таким же старым…
Ф а у с т. То ты все-таки его никогда не полюбила бы. Увы! Молодая, женщина вряд ли может полюбить старика. Это противоестественно. В лучшем случае — для старика — она вообще не будет знать, что такое любовь. Это позволит старику лишь не потерять женщину. В худшем же случае она узнает любовь, но старик ничего от этого не приобретет, кроме пары ветвистых рогов. Растительность, которую неприятно иметь на голове даже лысому.
М а р г а р и т а. Сударь, про вас говорят, что вы добрый и очень, очень, очень умный человек. Помогите мне.
Ф а у с т. Дитя мое, даже одно «очень» и то очень, очень и очень лестно для меня. Но увы! По нашим законам твой брат имеет право распоряжаться твоей судьбой. Более того, наш суд найдет поведение твоего брата благоразумным. Если судьей окажется старик, он одобрит решение брата, ибо сам либо имеет молодую жену, либо ждет не дождется, когда умрет его старая, дабы взять молодую. Если же судья будет молод, то также не станет чинить твоему брату препятствий. Уже из других соображений.
М а р г а р и т а. Неужели нет никакого выхода? Я так горячо молилась… Неужели бог мне не поможет?
Ф а у с т. Бог?.. Гм. (Подумав.) А знаешь, ты мне, кажется, подала мысль… Пожалуй, стоит попытаться… Может быть, именно такая, как ты… И он… Может быть, что-нибудь выйдет…
М а р г а р и т а. Сударь, я была бы вам так благодарна. Но это не принесет никакого вреда моему брату?
Ф а у с т. Брату? Нет, наоборот. Я полагаю, что это принесет ему только пользу. И еще кое-кому.
М а р г а р и т а. И старику тоже? Я не хотела бы ему зла.
Ф а у с т. Старик останется стариком. Другого зла ему не будет.
М а р г а р и т а. О, как хорошо, сударь!
Ф а у с т. Доброе дитя мое… Ты не спросила, не принесет ли это вреда тебе.
М а р г а р и т а. Я надеюсь, что нет, сударь.
Ф а у с т. Будем надеяться оба. Однако я даже еще не знаю, как тебя звать.
М а р г а р и т а. Маргарита.
Ф а у с т. А когда брат думает назначить свадьбу?
М а р г а р и т а. Месяца через три.
Ф а у с т. Тогда времени у нас достаточно. Я постараюсь тебе помочь, Маргарита, и… пожалуй, мы приступим к этому сразу же. Зайди ко мне через денек.
М а р г а р и т а. Послезавтра? А разве вы не поедете на ярмарку? Ведь завтра открывается ярмарка, и мы все туда поедем. И если вы тоже будете там, то увидите и меня, и брата, и этого старикашку, так как он, конечно, увяжется за нами.
Ф а у с т. Отлично. Обязательно приеду. Итак, до ярмарки.
М а р г а р и т а. Желаю вам здоровья, сударь.
Ф а у с т. Спасибо, дитя мое. Всего доброго.
Маргарита уходит.
(Один.) Клянусь, этот случай дан мне самим богом, чтобы превратить черта в человека. Женщины рождают нас, женщины творят из нас мужчин, и если женщина не научит его чувствовать, то, значит, никто ему не поможет.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Ярмарочная площадь. Посередине — балаган. По бокам — ларьки с товарами. Около них, и вокруг них, и вообще повсюду — празднично одетая, слоняющаяся т о л п а. Справа стоят н е с к о л ь к о ч е л о в е к и торгуют разным тряпьем. Н е к о т о р ы е т о р г о в ц ы ходят с лотками и громко предлагают свой товар. У одного, торгующего «счастьем», на шее лоток, полный пакетиков. Сбоку на лотке сидит пестрый попугай и вертит головой в разные стороны.
П р о д а в е ц «с ч а с т ь я». Каждый может узнать свое будущее. Не надо платить больших денег за гороскоп. Не надо опорожнять свой кошелек у хироманта. Старец и ребенок, бедный и богатый почти задаром могут узнать свою судьбу от мудрой птицы какаду. Бедные узнают, что их ожидает: нищета или разорение. Помрут ли они с голоду или не выживут. Вор узнает, поколотят его или отдубасят. Солдат — убьют или на тот свет отправят. Все укажет мудрая птица какаду и не смошенничает, так как бог не наделил ее разумом.
Сбоку на авансцену выходят Ф а у с т и М е ф и с т о ф е л ь. Фауст одет в простой, но изящный темно-серый кафтан. На голове зеленоватый бархатный берет. Мефистофель закутан в зеленый плащ, расшитый золотом, на голове черная шляпа с заломленными с боков полями и с перьями. Он очень строен и, пожалуй, красив. У него смуглое лицо и небольшая черная остроконечная бородка. Ему можно сейчас дать лет тридцать.
М е ф и с т о ф е л ь. Так зачем же мы сюда прибыли?
Ф а у с т. Ох, Мефистофель! Ты уже пятый раз задаешь мне этот вопрос. Ты любопытен, как… как человек.
М е ф и с т о ф е л ь. Ты ни разу не ответил.
Ф а у с т. Потерпи — и скоро все узнаешь.
В это время в верхней части балагана появляются к л о у н ы, а т л е т ы и т а н ц о в щ и ц ы, которые начинают зазывать публику. Они наперебой кричат.
Ц и р к а ч и. Только сегодня!
— Спешите видеть!
— Укрощение дикого медведя!
— Всесильный маг и волшебник!
— Женщина-сирена!
— Человек, завязывающий себя узлом!
— Только один раз!
— Скоро начинаем!
М е ф и с т о ф е л ь. И находятся люди, для которых эти зрелища привлекательны?
Ф а у с т. А почему бы нет? Разве это не любопытно — человек, завязывающий себя узлом?
М е ф и с т о ф е л ь. Самый обыкновенный клишник, у которого суставы разболтаны с детства.
Ф а у с т. А женщина-сирена?
М е ф и с т о ф е л ь. Самая обыкновенная проститутка, которую вымазали краской.
Ф а у с т. А волшебник? Этот уж, кажется, тебя мог бы заинтересовать?
М е ф и с т о ф е л ь (устало машет рукой). Беспомощный фигляр.
Появляется М а р г а р и т а. С ней — ее брат Г е р м а н и ж е н и х. Брат высокий, сильный, угрюмый мужчина с курчавой черной шевелюрой и бородкой. Жених сгорбленный, лысеющий, с тонкими ногами и сморщенным лицом. Он ходит, слегка прихрамывая и семеня ногами. Все трое медленно направляются к балагану. На ходу Маргарита встречается глазами с Фаустом, и он, незаметно для окружающих, чуть кивает ей.
Ф а у с т. Посмотри-ка на эту девушку. Вон ту, что разговаривает со стариком. Они идут в балаган. Пойдем и мы?
М е ф и с т о ф е л ь. Уж не хочешь ли ты познакомиться с ней.
Ф а у с т. А разве мои кудри не моложе лысины ее кавалера?
М е ф и с т о ф е л ь. У вас, людей, нет чувства меры. Ведь этот старик годится ей в отцы.
Ф а у с т. Возможно. Однако, судя по всему, он намеревается если и быть отцом, то с ее помощью.
М е ф и с т о ф е л ь. В таком случае если она и сделает его отцом, то лишь с помощью кого-либо другого.
Ф а у с т. И это возможно. Но пойдем за ними. (Направляется к балагану.)
Сцена поворачивается, и перед нами — балаган изнутри. Слева от входа на арену, расположенного посередине, сидят М а р г а р и т а, ее б р а т и ж е н и х. Справа — М е ф и с т о ф е л ь. Слышится сильное рычание, и на арену входит медведь, за ним — у к р о т и т е л ь. Он держит медведя на цепи. Действуя палкой с острым наконечником, укротитель заставляет медведя вставать на задние лапы, поворачиваться.
Ф а у с т (наклоняясь к Мефистофелю). Слушай, сделай так, как я тебя попрошу. Пусть медведь опрокинет укротителя и бросится к этой девушке. (Указывает ему кивком головы на Маргариту.)
М е ф и с т о ф е л ь (иронически). А ты ее спасешь?
Ф а у с т (спокойно). Нет. Ты спасешь.
Мефистофель пожимает плечами. Укротитель продолжает свои маневры. Внезапно Мефистофель резко наклоняется вперед, и в тот же момент медведь одним ударом лапы сбивает укротителя с ног. Затем, свирепо рыча, медведь бросается к Маргарите. Публика кричит. Брат Маргариты кидается к медведю, но тот отбрасывает его в сторону. Жених Маргариты забивается под скамью. Медведь уже занес лапы над Маргаритой, мгновение — и подоспевший Мефистофель ударяет медведя ножом. В схватке они оба валятся на песок. Медведь подминает под себя Мефистофеля. Несколько секунд они оба неподвижны Но вот, освободившись из-под туши медведя, поднимается Мефистофель. Все его обступают. К нему подходят Фауст и Маргарита с братом. Потом проталкивается и жених.
М а р г а р и т а. Спасибо, сударь.
Г е р м а н. Вы храбрый человек. Вы спасли и меня и сестру. Бог вам этого не забудет, а уж мы и подавно.
М е ф и с т о ф е л ь. Вы бы сами справились с ним, если бы не поскользнулись.
Г е р м а н. Он сшиб меня, как собачонку.
Ж е н и х (вступая в разговор, снисходительно). Молодой человек поступил так, как и всякий на его месте.
Г е р м а н. Однако это место ему пришлось занять, так как кое-кто поторопился его освободить. Но ты бледна, Маргарита. Пойдем домой. (Мефистофелю.) Прощайте, сударь. Мы у вас в долгу и рады будем этот долг отдать.
Ж е н и х. Мда. Прекрасные слова. Приятно слышать, что вы так щепетильны в отношении своих долгов. Но прежде чем отдавать новые, следует… хе-хе… разделаться со старыми.
Ф а у с т (тихо, Мефистофелю). Скажи ей, что ты хочешь видеть ее наедине.
М е ф и с т о ф е л ь. Но…
Ф а у с т. Или лучше передай ей эту записку.
Мефистофель берет записку и, прощаясь, сует ее в руку Маргарите. Народ начинает расходиться. Уходит и Маргарита со своими спутниками.
М е ф и с т о ф е л ь. Что ты там написал?
Ф а у с т. Все, что полагается в таких случаях. Ты просишь ее встретиться с тобой в церкви Святого Пауля.
М е ф и с т о ф е л ь. Зачем?
Ф а у с т. Чтобы сказать ей, что ты полюбил ее с первого взгляда…
М е ф и с т о ф е л ь. Это неверно. Она очень хороша, эта девушка, но…
Ф а у с т (не обращая внимания, продолжает). …и для того, чтобы, очевидно, выслушать от нее ответное признание.
М е ф и с т о ф е л ь. А зачем мне любовь этой девочки?
Ф а у с т. А зачем нам вообще любовь? Это просто часть нашей жизни.
Уходят.
Большая полутемная комната. В глубине посередине — низкая кровать под занавесями. Слева — большое зеркало в толстой резной раме темного дерева. Еще левее — дверь. Справа от кровати — окно. Ночь. М а р г а р и т а, в ночной рубашке, сидит, забравшись с ногами на кровать. Медленно спускает ноги и идет к зеркалу. Поправляет волосы, поворачивается. Слышится тихий танцевальный мотив, и Маргарита, заложив руки за голову, медленно кружится. Так она оказывается около кровати и садится на пол, прислонившись к ней спиной. Смотрит на медальон, который висит у нее на шее, и целует его.
М а р г а р и т а (нетерпеливо). Вот его медальон. Но где же он сам?
М е ф и с т о ф е л ь (появляясь в окне). Я тут. (Подходит к ней, садится рядом на пол, обнимает и целует ее.)
М а р г а р и т а. Ты знаешь, вот уже полгода, как я знаю тебя, и каждую ночь я жду тебя, как в первый раз.
Мефистофель ложится подле ее ног.
(Нежно путая пальцами его волосы.) Это потому, что я люблю тебя.
М е ф и с т о ф е л ь. Потому, что я твой первый.
М а р г а р и т а. Это потому, что ты мой единственный. А ты все так же любишь меня?
М е ф и с т о ф е л ь. И даже сильнее.
М а р г а р и т а (грустно). Но это не потому, что я первая.
М е ф и с т о ф е л ь. А ты бы хотела быть первой?
М а р г а р и т а. Нет. Ведь я не честолюбива, как мужчины.
М е ф и с т о ф е л ь. Но ты хочешь быть единственной?
М а р г а р и т а. Нет. Это ты должен хотеть, если любишь меня. Я хочу быть последней.
М е ф и с т о ф е л ь. В таком случае ты еще честолюбивей мужчин.
М а р г а р и т а. Не знаю.
М е ф и с т о ф е л ь. А ты знаешь, какая женщина может быть для мужчины последней?
М а р г а р и т а. Та, которая ни перед чем не остановится, чтобы стать такой.
Мефистофель притягивает ее к себе и целует. Несколько секунд они сидят неподвижно.
Брат сегодня опять говорил со мной о замужестве.
М е ф и с т о ф е л ь. Чего он хочет?
М а р г а р и т а. Он спрашивает, когда я выйду замуж.
М е ф и с т о ф е л ь. За старика?
М а р г а р и т а. Нет. После ярмарки он не настаивает. Мне кажется, что он догадывается о нашей любви. И о том, что мы встречаемся. Ты ему нравился до тех пор, пока он не увидел, что все затягивается. Теперь он боится за меня и избегает о тебе упоминать. Но я думаю, он был бы рад, если бы ты попросил моей руки.
М е ф и с т о ф е л ь. Почему девушки так хотят замуж?
М а р г а р и т а (спокойно). Я не знаю, почему хотят девушки, но знаю, почему хочу я.
М е ф и с т о ф е л ь. Почему?
М а р г а р и т а (горячо). Потому что я так люблю тебя, что мне мало любить тайно. Мне надо, чтобы люди знали, что я твоя. Чтобы женщины видели, что я имею на тебя права. Чтобы я могла гордиться тобой… И собой — за то, что ты выбрал меня.
М е ф и с т о ф е л ь (он тронут). Прости. (Медленно гладит ее волосы.)
М а р г а р и т а (смотрит ему прямо в глаза). Почему ты не хочешь жениться на мне?
М е ф и с т о ф е л ь. Я не могу.
М а р г а р и т а. Но почему?
М е ф и с т о ф е л ь. Я женюсь на той женщине, которая даст мне сына.
М а р г а р и т а. Я дам тебе сына. Я дам тебе сына, слышишь? Я сама хочу иметь от тебя ребенка.
М е ф и с т о ф е л ь. Но вот уже полгода…
М а р г а р и т а. Я слышала, что иногда проходит и больший срок.
М е ф и с т о ф е л ь. Я всегда что-то не очень верил в эти большие сроки.
М а р г а р и т а. Однако почему ты думаешь, что виной всему я? Я была у повитухи. И она сказала, что я создана быть матерью. Что, если это ты не можешь стать отцом?
М е ф и с т о ф е л ь. Это не так. И не будем больше говорить об этом.
М а р г а р и т а (задумавшись). Хорошо.
М е ф и с т о ф е л ь (прислушивается). Кто-то идет.
М а р г а р и т а. Это няня. Сейчас я выпровожу ее. Спрячься.
М е ф и с т о ф е л ь. Я обожду в саду. Ты позовешь меня. (Идет к окну.)
М а р г а р и т а. Ты расшибешься.
М е ф и с т о ф е л ь. Не бойся. (Исчезает.)
Маргарита подходит к окну и с беспокойством смотрит вниз. Затем, улыбаясь, машет рукой. Слышатся шаги. Маргарита тихо отбегает от окна и ложится в постель. Входит н я н я, старая женщина с добрым сморщенным лицом. Одета в черное. Из-под накидки видны седые пряди волос.
Н я н я (осматривает комнату, видит Маргариту в постели, подходит и садится на постель). Ну нечего, нечего притворяться. Все равно ведь вижу, что только легла.
М а р г а р и т а. Я все думаю, няня.
Н я н я. О чем?
М а р г а р и т а. Скажи, разве обязательно в семье должен быть ребенок?
Н я н я. Если муж и жена любят друг друга, то, конечно будет. Для того и семья.
М а р г а р и т а. А если люди любят, а ребенка нет?
Н я н я. Не беда. Любящая жена в муже и ребенка увидит.
М а р г а р и т а. А вдруг у меня не будет ребенка, когда я выйду замуж?
Н я н я. Обязательно будет. Вот ведь ты какая у меня здоровенькая. Хуже, когда ребенок есть, а замуж не вышла.
М а р г а р и т а. Почему?
Н я н я. Кто же на такой женится?
М а р г а р и т а. А разве нельзя жениться на девушке, если она… согласилась полюбить до замужества?
Н я н я. Хорошему человеку, пожалуй, все равно, но…
М а р г а р и т а. А зачем выходить за плохого? Разве это не ужасно, если на тебе женится плохой человек?
Н я н я. Ох, голубушка моя, уж и не знаю, что тебе сказать. Да ты спи и не тревожь себя попусту. Бог даст, и хороший человек тебя в жены возьмет, и дети у вас будут.
М а р г а р и т а. А какой человек хороший, няня?
Н я н я (подымаясь и поправляя на Маргарите одеяло). Какой? Да такой, которому нечего скрывать, каков он есть. Спи.
М а р г а р и т а. Сплю. (Закрывает глаза.)
Няня уходит.
(Некоторое время лежит неподвижно. Затем медленно подымается с кровати.) Я люблю тебя так, мой милый, что ничего для тебя не пожалею. Ты будешь иметь сына. Господи, помоги мне и укрепи меня. (Смотрит вверх, словно молясь, руки сложены на груди. Затем бежит к окну и шлет туда поцелуй.)
Мгновение — и на окне М е ф и с т о ф е л ь. Он молча подходит к ней, обнимает ее и окутывает плащом. Ее голова у него на груди. Глаза Мефистофеля закрыты. Так вдвоем они идут к кровати и останавливаются подле нее. Мефистофель, откинув голову Маргариты, целует ее. Она отодвигает голову, смеется, он ловит ее рот своим, внезапно она сама охватывает его руками и целует.
М е ф и с т о ф е л ь (становится на одно колено, страстно). Я молю тебя стать матерью моего сына. (Целует ее руки.)
М а р г а р и т а. Подожди… (Отбегает от него к светильнику, который стоит неподалеку от зеркала. Там, лукаво приложив палец к губам, как бы призывая к тишине, она гасит свет.)
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Кабачок под названием «Тихая обитель». Слева — входная дверь. От двери вглубь — стойка с высокими табуретками. За стойкой — х о з я и н, толстый монах с лоснящимся веселым красным лицом и рыжими волосами. Лет ему пятьдесят пять. Одет в черную рясу, рукава засучены.
Посередине — площадка, вокруг которой — столики. За столиками сидит самая разношерстная публика: м а т р о с ы, т о р г о в ц ы, р е м е с л е н н и к и, в одиночестве сидит л е к а р ь. Обслуживают ж е н щ и н ы, одетые как монахини. Их лица, обрамленные черными платками, кажутся бледными. Черные сутаны спускаются до пят. Эти женщины мелькают черными тенями, весело уклоняясь от заигрываний и разнося напитки и закуску.
Из пяти табуретов у стойки заняты два. На них, обнявшись, сидят два товарища — м о р я к и. Оба пьяные, не очень сильно, но очень шумно.
П е р в ы й м о р я к (икая). Еще бутылку рома!
В т о р о й м о р я к. Имм-м-енно.
Пьют.
П е р в ы й м о р я к. Ничего, пить можно. Но ты меня можешь повесить на рее фор-бом-брам-стеньги вверх ногами на пять суток, если он и вполовину так крепок, как тот, который мы пили в (икая) Италии… Эх!.. Тоска!..
Л е к а р ь (с соседнего столика). Я бы не советовал вам, друзья мои, пить эти иноземные специи. Они раздражают печень, и это вызывает усиленный прилив желчи к спинному хребту, что ведет к закупорке кишечника, а уж отсюда и происходит тоска.
П е р в ы й м о р я к (икая). Эх, что ты понимаешь. (Соседу.) Еще по одной. (Наливает.)
В т о р о й м о р я к. Им-менно.
Пьют.
П е р в ы й м о р я к. Нет, этот ром недурен… Но ты меня можешь повесить на рее грот-бом-брам-стеньги вниз головой на десять… нет, на две… надцать суток, если он не слабее в… сто раз, чем тот ром, что мы пили в этой… как ее… (икая) Испании…
Слева входят М е ф и с т о ф е л ь и Ф а у с т. Они стоят некоторое время, оглядывая кабачок, затем подходят к двум свободным табуретам у стойки.
Х о з я и н. Чего прикажете?
Ф а у с т. Два стакана воды.
Х о з я и н (удивленно). Чего?
Ф а у с т (громко и раздельно в наступившей тишине). Два стакана воды.
Г о л о с а. Ха-ха! Воды! Да тут сроду, наверное, никто воды не пил!
— Держите их, это сумасшедшие!
— Эй, ребята, уж не хотят ли они топиться?
Ф а у с т (спокойно, хозяину). Ну так как же? Получим мы воду или нет?
Х о з я и н. Да вы смеетесь надо мной, что ли? Ребята, он смеется над нами!
Г о л о с а. Как он смеет! Наглец!
— Надо его осадить!
— Эй, ты! Почему ты отказываешься пить то же, что и мы?
— Это оскорбление!
Л е к а р ь. Уж не хотите ли вы, сударь, потребовав воды, дать нам понять, будто мы тут отравляем свои организмы? А? Медицина говорит обратное. Я медик и смею это утверждать.
П е р в ы й м о р я к. Я скажу так! Требовать воды в кабаке — все равно что молиться богу в публичном доме. Если тебе здоровье не позволяет вести себя, как этот… как его… (икая) человек, то иди к свиньям! Либо ты нам выложишь сейчас, в чем дело, либо я тебя… выброшу в канал, раз уж ты так любишь воду.
В т о р о й м о р я к. Им-менно.
Ф а у с т (Мефистофелю). Успокой их.
М е ф и с т о ф е л ь (приветливо улыбаясь, первому моряку). Что касается твоих угроз, любезный, то смею уверить: мне достаточно тронуть тебя мизинцем — и ты полетишь кувырком.
П е р в ы й м о р я к (сползает с табурета и засучивает рукава). Выходи!
М е ф и с т о ф е л ь (стоит на месте, улыбаясь). Ну-ну, спокойнее, любезнейший.
П е р в ы й м о р я к (яростно). Выходи!
М е ф и с т о ф е л ь. Если я тебе нужен, подойди ко мне.
П е р в ы й м о р я к. Ах, так!
Первый моряк подходит вразвалку к Мефистофелю, размахивается, и в то же время Мефистофель быстро выставляет вперед руку — моряк, отлетев на несколько шагов, падает. Все привстали и удивленно переглядываются.
М е ф и с т о ф е л ь. Не желаешь ли повторить?
П е р в ы й м о р я к (поднимаясь и потирая спину). А ну тебя к черту… Бык какой-то.
М е ф и с т о ф е л ь (всем прочим). Может, кто-нибудь еще?..
Г о л о с. Постойте, ребята! Да ведь это парень, который в прошлом году чуть не растерзал живого медведя. За твое здоровье, приятель!
Настроение публики резко меняется. Все смотрят на Мефистофеля с одобрением. Хозяин ставит перед ним и Фаустом воду.
М е ф и с т о ф е л ь (выпив, бросает хозяину монету). Вот тебе за воду, хозяин.
Х о з я и н (взглянув на монету, почтительно). Ого! Да если бы мне так платили за воду, я бы давно бросил торговать вином.
Мефистофель и Фауст, предоставленные самим себе, тихо беседуют.
Ф а у с т. И давно уехала Маргарита?
М е ф и с т о ф е л ь. Уже три дня. Навестить больную тетку. И, представь себе, мне ее недостает. Как будто я даже немного скучаю по Гретхен.
Ф а у с т. В первый раз слышу, чтобы ты назвал кого-нибудь уменьшительным именем. А как она зовет тебя?
М е ф и с т о ф е л ь. Паулем. Я назвался так в той церкви…
Ф а у с т. Свидание и крещение одновременно… Пауль… Она любит тебя?
М е ф и с т о ф е л ь. Да.
Ф а у с т. И она, конечно, принадлежит тебе?
М е ф и с т о ф е л ь. Да.
Ф а у с т. Она сильно противилась этому?
М е ф и с т о ф е л ь. Нет. Совсем не противилась.
Ф а у с т. Значит, она действительно любит тебя. Маргарита очень хорошая и скромная девушка. И я надеюсь, ты понял, что значит для нее любовь к тебе?
М е ф и с т о ф е л ь. Думаю, что да.
Ф а у с т. А ты любишь ее?
М е ф и с т о ф е л ь. Не знаю… Когда я с ней, то часто даже забываю, что я не человек. И когда вспоминаю, то мне кажется, словно я сожалею о том, что не таков, как она. А иногда будто даже боюсь, что она неизбежно умрет, а я останусь жить вечно… Но подчас меня так тяготит это, что я не хочу ее видеть… Почти бегу от нее. Из-за этого мне вдруг становится неудобно жить…
Ф а у с т. Существовать… Да… Может быть, ты и любишь ее?
М е ф и с т о ф е л ь. А еще я иногда чувствую, будто за время любви к этой девушке — за каких-то ничтожных полгода — мне открылось в мире больше, чем за те тысячелетия, что существую.
Ф а у с т. Что же… И это может быть. Но каковы ваши дальнейшие планы? Разве она не говорит с тобой о браке?
М е ф и с т о ф е л ь. Говорит. Однако что я могу поделать? Ведь нелепо мне жениться на ней.
Ф а у с т. Что же ты ей отвечаешь?
М е ф и с т о ф е л ь. Что женюсь тогда, когда она родит мне ребенка.
Ф а у с т. А это невозможно?
М е ф и с т о ф е л ь. Конечно.
Ф а у с т. Значит, ты лжешь ей. Лжешь и разрушаешь ее. Разумеется. Ведь ты — Мефистофель.
М е ф и с т о ф е л ь. Что ты хочешь этим сказать?
Ф а у с т. Разве ты не знаешь, что означает твое имя?
М е ф и с т о ф е л ь. Надеюсь, что я знаю латынь и греческий не хуже, чем ты. Латинское «Mephitis» и греческое «philos». А в совокупности «Mephistophiles» — любящий адский серный запах.
Ф а у с т. Латынь, греческий… Источники, только что появившиеся.
М е ф и с т о ф е л ь. Да, по сравнению с возрастом Земли. Но это самые древние источники из всех существующих.
Ф а у с т. Есть источники древнее. Я знаю язык, перед которым латынь и греческий то же, что лепет младенца перед мудрой речью старика.
М е ф и с т о ф е л ь. Что же это за язык?
Ф а у с т. Еврейский. И вот на этом языке имеются слова «mephiz» — разрушитель и «tophel» — лжец… Но берегись, мой друг, ты не знаешь женщин, хотя и знавал их тысячи. Они склонны либо жертвовать собой, либо заставить приносить им себя в жертву. Счастливо любит тот, кто не допускает жертв ни с чьей стороны.
М е ф и с т о ф е л ь. Хватит об этом. Эй, хозяин! Дай-ка нам вина вон из той бочки. И жареную утку! Но только сочную и нежную.
Х о з я и н (смеясь). Сударь, теперь я предпочел бы подать вам воду.
Ф а у с т. Ничего. Вы в убытке не будете.
М е ф и с т о ф е л ь (окружающим). Друзья! Что толку сидеть мрачно порознь, когда мы можем сегодня все вместе повеселиться. Пусть каждый позабавит нас чем умеет. Вон, например, господин лекарь. Я уверен, что ему есть что прописать нам от скуки и он не откажется это сделать.
Г о л о с. А ну, лекарь, выкладывай свои секреты.
М е ф и с т о ф е л ь. Если лекарь откроет все свои секреты, то люди перестанут умирать.
Л е к а р ь (навеселе). Не следует надо мной смеяться, сударь, не следует смеяться… Конечно, пока человек здоров, он может не придавать значения медицине. Но покажите мне здорового человека. За всю свою жизнь я не видел ни одного. Если вам не надо пустить кровь, то не плохо бы поставить банки. А если банки не нужны, то, следовательно, в самый раз приложить горчичники к пяткам. Каждый человек чем-нибудь да болен. Один потому, что еще не лечился. Другой потому, что лечится, а третий потому, что лечился. Медицина — это великая сила, сударь. Это надо понимать.
М е ф и с т о ф е л ь. Не сомневаюсь. Слово за моряком.
П е р в ы й м о р я к. За мной? А чего мне говорить? Я человек неученый и попусту болтать языком не умею. А вот сплясать для честной компании всегда готов.
В т о р о й м о р я к. Им-менно.
Оба они, пошатываясь, выходят на середину площадки и начинают свой танец. Затем под аплодисменты валятся друг другу в объятия, после чего идут к стойке и влезают на табуреты.
Г о л о с а. Теперь и твоя очередь повеселить нас чем-нибудь!
М е ф и с т о ф е л ь. Охотно. (Выжидательно смотрит на Фауста.)
Ф а у с т. Пора.
Мефистофель кивает головой, расплачивается с хозяином. Секунда — и табуреты Мефистофеля и Фауста становятся пустыми. Мефистофель и Фауст исчезли.
Пасмурно. Вдали виден поворот реки. На берегу на бугре у дерева сидит понурившись М а р г а р и т а. Она неподвижна. Быстро входит закутанный в черный плащ М е ф и с т о ф е л ь.
М е ф и с т о ф е л ь (сурово). Зачем ты меня вызвала?
М а р г а р и т а. Ты никогда раньше так со мной не говорил. Правда, мне в те времена не приходилось тебя звать.
М е ф и с т о ф е л ь. Но почему ты вдруг вызвала меня в это пустынное место? Разве нельзя было подождать до ночи? Я пришел бы к тебе.
М а р г а р и т а. Ты бы не пришел. Ты не знаешь, чего мне стоило первый раз позвать тебя. Мне не стыдно было стать твоей, но я сгорала от стыда, когда, не дождавшись, послала за тобой впервые. Вот уже четыре месяца, как я вернулась от тетки. Сначала ты еще ходил ко мне, а потом стал появляться, лишь когда я звала. А последний раз ты не пришел, хотя знал, что я умираю от тоски, когда жду тебя.
М е ф и с т о ф е л ь. Я не мог прийти. Я должен был уехать. Ты сама говоришь — это случилось только один раз.
М а р г а р и т а. Ты, конечно, всегда прав. Но почему раньше тебе никогда не надо было доказывать свою правоту?
М е ф и с т о ф е л ь. Раньше ты в ней не сомневалась.
М а р г а р и т а. Нет, не потому. Раньше я не сомневалась в твоей любви.
М е ф и с т о ф е л ь. А теперь сомневаешься?
М а р г а р и т а. Боюсь, что тоже не сомневаюсь… в том, что ты разлюбил меня.
М е ф и с т о ф е л ь. И для того, чтобы сказать это, ты меня вызвала?
М а р г а р и т а. А разве это малая причина?
М е ф и с т о ф е л ь. Но почему сейчас и сюда?
М а р г а р и т а. После прошлого раза я решила, что ты не хочешь приходить именно к нам домой, что тебе там что-то не нравится. Мало ли что могла я придумать, чтобы только объяснить как-либо твое отдаление. Я готова обманывать себя, но ты не хочешь помочь мне даже в этом.
М е ф и с т о ф е л ь. Успокойся… Тебе незачем придумывать причины того, чего не существует. Все так, как я тебе говорю.
М а р г а р и т а. Хорошо. Так слушай же, зачем я тебя позвала. Все так, как ты говорил, да? Но разве ты не говорил, что женишься на мне?
М е ф и с т о ф е л ь. Да, говорил. И сейчас подтверждаю. Если ты родишь мне ребенка.
М а р г а р и т а. И я знаю, почему ты охладел ко мне. Ты думаешь, я бесплодна, да?
М е ф и с т о ф е л ь. Я не охладел. Но меня действительно тяготит это. И если хочешь знать, поэтому я стал реже ходить к тебе. Твои глаза, которые всегда смотрят на меня с укором и ожиданием, гнетут меня. Ты бесплодна, но разве я в этом виноват?
М а р г а р и т а. Я не бесплодна. (Кладет руку Мефистофеля на свой живот.) Ты чувствуешь? Вот уже несколько недель, как я знаю, что оно тут, твое дитя. (Зарывается лицом в его колени.) Я твоя жена.
М е ф и с т о ф е л ь. Ты?..
М а р г а р и т а (не подымая головы). Да.
М е ф и с т о ф е л ь. Этого не может быть… Это невозможно!..
М а р г а р и т а. Я была у повитухи. Она подтвердила.
М е ф и с т о ф е л ь (совершенно потрясен. С ужасом смотрит на голову Маргариты, лежащую на его коленях, и еле выдавливает слова). Это… невозможно…
М а р г а р и т а. Но это случилось, милый. Разве ты не рад? (Поднимает голову и встречает пристальный, мертвый взгляд Мефистофеля. Пугается.) Что с тобой?
М е ф и с т о ф е л ь. Откуда у тебя ребенок?
М а р г а р и т а. Но… почему ты так спрашиваешь? Это твой ребенок…
М е ф и с т о ф е л ь. Ты лжешь! От кого у тебя ребенок? Слышишь ты? (Вскакивает и стоит в ярости над полулежащей Маргаритой.) Отвечай!!!
М а р г а р и т а (упорно смотрит в землю. Ей тяжело). Твой ребенок… Ты отец…
М е ф и с т о ф е л ь. Ты врешь, шлюха! Шлюха!!
Маргарита со стоном падает ниц.
(Яростно.) Ты будешь отвечать?!
Маргарита рыдает.
(С огромным напряжением, стараясь говорить спокойно.) Расскажи мне… Я хочу знать все…
М а р г а р и т а. Но мне нечего тебе…
М е ф и с т о ф е л ь (резко). Оставь. (Спокойно.) Все равно теперь уже поздно. Говори. Может быть, я сумею тебя понять.
Молчание. Затем Маргарита приподнимается. Ее взгляд устремлен вперед. Мефистофель стоит за ее спиной.
М а р г а р и т а (тихо, устало). Хорошо. Я расскажу все. Стой там… сзади… Я, может быть, и виновата, но лишь в том что люблю тебя. И если бы все началось сначала, поступила бы так же… Я расскажу тебе, а ты стой там и молчи. И если ты сможешь простить меня, то, когда я кончу, скажи мне об этом. А если нет, то уйди. Тихо уйди, чтобы я не слышала. Хотя я не буду тебя звать… (Закрывает на минуту глаза и продолжает.) Это произошло, когда я поехала к тетке. Я купалась… там. И я даже не разглядела, кто это был. Он подкрался ко мне когда я вышла на берег и легла на песок, чтобы обсушиться… Сначала я билась… И он бы никогда — ты слышишь?.. Даже если бы он был втрое сильнее меня… Но я подумала… потому что я вообще думала об этом… Ты сам меня толкнул на это… Когда в ту ночь перед отъездом ты сказал, что не станешь моим мужем, пока у меня не будет от тебя ребенка… я уже тогда подумала об этом… И я уступила… А потом он убежал, и я даже не знаю, кто это… И вот с тех пор вся душа моя как сплошная рана… Но ты не думай, что я терзалась тем, что произошло… Главное, я боялась, что все напрасно. А потом я поняла, что он здесь… ребенок… И тогда я немного успокоилась и… Но не могла отделаться от чувства… будто я обречена…
Мефистофель тихо начинает удаляться.
(Продолжает отрывисто рассказывать, полусидя, опершись рукой о землю и глядя перед собой, точно следя за чем-то далеким.) Я почему-то знала, что ты догадаешься… То есть, верней, я чувствовала… И я знала, что если ты не поверишь, то расскажу тебе все… Теперь ты можешь поступать как хочешь… Я не знаю, можешь ли ты понять, что означало для меня сделать это… Но если бы я не… я сделала бы это еще раз. Что мне — я, когда для меня все — ты? Я не вижу за собой вины, но, господи, молю тебя, дай мне силы, чтобы я могла услышать твое решение… И, Пауль, ты знаешь?.. ты напрасно меня обругал… (Тихо и грустно смеется.) Я так иногда себя чувствую, как будто это твой ребенок. И я люблю его гладить. (Нежно гладит свой живот.)
Мефистофель исчез. Все тихо.
(Замолчала и ждет. Затем медленно подымается и закрыв глаза, протянув руки, говорит.) Милый! Коснись меня! (Поворачивается, стоит мгновение оцепенев.) А! (Зажимает себе себе рот. Потом отрывисто шепчет.) Ушел… Ушел… Ушел… (Шепотом зовет.) Пауль… Пауль… Нет, не надо звать. (Кричит изо всей силы.) Пауль! (Молчит. Вся замерла в ожидании. И вдруг поникла, руки бессильно повисли.) Теперь все… Я знала и это и потому позвала тебя сюда… (Озирается, кладет себе руки на живот и говорит раздельно.) Ну а теперь пойдем… (Убегает за бугор, вниз к реке.)
День. Улица города. Справа из-за дома выходят М е ф и с т о ф е л ь и Ф а у с т.
Ф а у с т. И ты ушел?
М е ф и с т о ф е л ь. Да. Я почувствовал к ней отвращение. Я понимаю, что любил ее… и, может быть, люблю и что она меня любит. Но она стала мне противна… как будто я увидел на ней следы чужих рук… Не знаю. Я не мог дотронуться до нее.
Ф а у с т. Ты не знаешь, что с ней теперь?
М е ф и с т о ф е л ь. Нет.
Ф а у с т. Но она вернулась, по крайней мере, домой?
М е ф и с т о ф е л ь. Как будто нет.
Ф а у с т. Может быть, она покончила с собой?
М е ф и с т о ф е л ь. Может быть.
Ф а у с т. Тебя это не интересует?
М е ф и с т о ф е л ь. Не знаю… Я никак не могу во всем этом разобраться. Произошло нечто страшное и непоправимое. Я знаю, что любил ее и что это давало мне счастье. И вместе с тем я не мог… после этого… коснуться ее…
Ф а у с т. Но ведь если бы у нее мог быть от тебя ребенок, то ничего никогда не произошло бы. Ведь она это сделала, чтобы иметь тебя. Ради тебя.
М е ф и с т о ф е л ь. К чему эти слова? Какая вообще цена словам, если они не могут изменить того, что свершилось? Думаешь, я не понимаю, что можно даже доказать, будто она невинна? Но она вызывает у меня ненависть и отвращение.
В это время на улицу выбегает брат Маргариты, Г е р м а н. Он, очевидно, издали заметил Мефистофеля, и голос его от волнения чуть хриплый и срывается. Одежда в беспорядке.
Г е р м а н. Послушайте! Вы! Где моя сестра?
М е ф и с т о ф е л ь. Вы меня спрашиваете?
Г е р м а н. Да!
М е ф и с т о ф е л ь. Откуда я знаю? Вы ее брат, вам лучше знать.
Г е р м а н. А вы ее… (Сдерживается.) Вы должны знать, где она.
М е ф и с т о ф е л ь. Должен? Но я не знаю.
Г е р м а н. Вы обязаны знать. С тех пор как вы появились, она сошла с ума. Ее видели как-то поздно вечером, она стояла на улице, как потаскуха, и это вы заставили ее ждать себя. А теперь вот уже два дня, как ее нет, и вы не знаете… Вы превратили мою сестру в… Где она?!
М е ф и с т о ф е л ь (страшно озлоблен тем, что упреки Германа справедливы). Я не могу отвечать за всех шлюх.
Г е р м а н (в бешенстве). Я убью тебя! (Выхватывает шпагу.)
Ф а у с т (до этого он слушал нахмурившись). Оставьте… Вы не убьете его. Ищите лучше свою сестру, бедный человек.
Г е р м а н (в ярости). Вы жалеете меня? Если есть бог на небесах, то я убью этого подлеца!
Ф а у с т (пожимает плечами). Я не прошу вас успокоиться. Я понимаю — всякий в вашем положении вел бы себя так же. Но ищите лучше свою сестру. Вы не убьете его.
М е ф и с т о ф е л ь. А-а! Мне надоело все это. Послушайте, вы, человек! Я не знаю, где ваша сестра. Может, она мертва, может, жива. Ни в том, ни в другом случае она не нужна мне. И оставьте меня в покое. Мне не до вас.
Г е р м а н (почти захлебываясь от ярости). Ему не до меня! Подлец! Защищайся, если ты не трус, иначе я просто заколю тебя!
М е ф и с т о ф е л ь. Тогда подыхай! (Выхватывает шпагу.)
Герман бросается на него, и далее несколько секунд длится ожесточенная схватка, во время которой Фауст стоит, напряженно наблюдая за Мефистофелем. Герман нападает, Мефистофель парирует все удары. После одного из выпадов Герман в ужасе отскакивает назад.
Г е р м а н. А! Ведь я проколол тебя!
М е ф и с т о ф е л ь (злобно). Бейся!
Схватка опять продолжается. Опять выпад Германа.
Г е р м а н (отскочив). Я еще раз проколол тебя! Да ты… Ты не человек!..
М е ф и с т о ф е л ь. Бейся!
Г е р м а н. Да, я буду биться, хотя бы ты был сам дьявол!
Схватка. Герман делает несколько выпадов. Раздается горький смешок Мефистофеля. Фауст, покачав головой, продолжает наблюдать за поединком. Все его внимание поглощено Мефистофелем. Фауст удивлен.
Боже, помоги мне!
М е ф и с т о ф е л ь. На! (Делает выпад, и Герман как подкошенный падает замертво.)
Ф а у с т. Ты давно мог убить его. Почему ты медлил?
М е ф и с т о ф е л ь. Пойдем. Смотри, сюда бегут. Нам придется покинуть этот город.
Ф а у с т. Ты не отвечаешь мне?
М е ф и с т о ф е л ь (делает вид, что не слышит). Да идем же… Бежим! (Убегает.)
Ф а у с т. Неужели это все-таки свершится? (Быстро уходит.)
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Занавес. Перед занавесом появляются М е ф и с т о ф е л ь и Ф а у с т. Фауст несколько постарел. Прошло пять лет. Мефистофель все тот же.
М е ф и с т о ф е л ь. Вот мы и вернулись в этот город. Зачем ты так хотел этого?
Ф а у с т. Потому что я хочу умереть там же, где родился. Я люблю этот город, и люблю так сильно, как мы любим все, что к нам равнодушно.
М е ф и с т о ф е л ь. Но зачем тебе умирать?
Ф а у с т. Потому что я болен.
М е ф и с т о ф е л ь. Чем? И почему ты не излечишься?
Ф а у с т. Эта болезнь неизлечима. Это — старость. Для тебя пять лет, что мы странствовали, — ничто, а для меня — предпоследний шаг. А в общем, я умру, наверное, потому, что устал. Устал и не могу отдохнуть. Слишком много воспоминаний. И я не могу от них отделаться, ибо у меня уже нет ярких впечатлений. А воспоминания замучили меня. Если хочешь знать, то я и приехал сюда, чтобы избавиться от них. Я не думал, что этот городок так прочно засел во мне. То одна, то другая улица внезапно вставала у меня в памяти… А тебя разве ничто не тянуло сюда?
М е ф и с т о ф е л ь (после небольшой паузы). Нет. Но пойдем.
Занавес раздвигается. Город. Вечер. Мост. У моста — широкие перила. Горит фонарь. Проходят редкие п а р ы. У фонаря, справа, спиной к нам — ж е н щ и н а.
Вот и твой город. И мост. И шлюха на мосту. На этом мосту всегда стояли шлюхи.
Мимо проходит п ь я н ы й. Он подходит к женщине и обнимает ее. Она не противится. Он что-то ей говорит. Мефистофель и Фауст стоят слева на переднем плане и наблюдают. Потом раздается сиплый выкрик женщины: «Сколько? Ах ты, пьяная свинья! Да никто еще не имел меня дешевле, чем за пять монет!» Тот уходит. Мефистофель, усмехаясь, подмигивает Фаусту. Женщина в это время с возмущением поворачивается и говорит Мефистофелю, кивая головой в сторону, куда ушел пьяный.
Ж е н щ и н а. Вот скотина! За кого же он меня принимает?.. Да я…
Она внезапно останавливается. В это время свет фонаря падает на ее лицо. И вот в обрюзгшем, вульгарном лице уличной проститутки под грубой размалевкой мы узнаем черты Маргариты. Она со страхом смотрит на Мефистофеля. Внезапно Мефистофель и Фауст тоже узнают ее. Все окаменели. И вдруг она издает крик и, что ужаснее всего, — крик радости. На ее лице появилось выражение счастья, и, сделав несколько нерешительных шагов, она подбегает к Мефистофелю.
Пауль! (Хочет броситься ему на шею, но вовремя спохватывается и стоит, глядя на него с обожанием. Ее голос сипл, и поэтому, когда она еще раз произносит шепотом «Пауль», то ничего не слышно и видно только движение ее губ.)
М е ф и с т о ф е л ь. Маргарита?
Она утвердительно кивает головой.
Нет, это невозможно…
М а р г а р и т а. Да как же. Вот смотри, господин Фауст меня узнал. Здравствуйте, господин Фауст.
Фауст молча низко кланяется.
Ты жив?.. Здоров?..
М е ф и с т о ф е л ь. Да, я здоров. А ты?
М а р г а р и т а. Тоже здорова… Сейчас, во всяком случае… Если бы ты знал, как я рада тебя видеть. А ты?
М е ф и с т о ф е л ь (в полном замешательстве). Я?.. Да, рад… (Мысли его все еще в разброде. Он говорит, чтобы что-нибудь сказать.) Как же ты живешь?
М а р г а р и т а (смотрит ему в глаза и усмехается). Как видишь.
М е ф и с т о ф е л ь (растерянно). Прости, я не то сказал.
Молчание, во время которого Фауст, с болью на лице, незаметно исчезает.
Как же так получилось, что тебе пришлось… (Запинается.)
М а р г а р и т а. Стать шлюхой, ты хочешь сказать?.. Я не смогла покончить с собой. И не смогла вернуться к брату. Да ведь и брата не стало — ты его убил. А тут еще беременность. Вот и нашлись люди, которые мне помогли. Но ведь ничего не делается бесплатно. Те же люди помогли мне стать и тем, что я есть… Но время от времени я думала о тебе. И ты знаешь, тот медальон, что ты мне дал в нашу первую ночь, я всегда ношу вот тут. Вот он. (Достает из-за выреза платья медальон.)
Мефистофель медленно проводит по лбу рукой.
Но ты не бойся, милый. Его никто не видел. Я никогда не забываю его снять, как бы пьяна ни была… (Счастливо смеется.) Я так часто думала о тебе, что теперь мне не верится, что ты — вот, живой, рядом со мной… Рядом со мной…
Мефистофель во время всей этой речи не может вымолвить ни слова. Он стоит и смотрит на Маргариту, не отрываясь, как бы стараясь убедиться в том, что это не та, не его прежняя Маргарита, и против воли видя обратное.
Что ж ты молчишь, милый? Разве я так изменилась?.. (Интимно.) Я совсем такая, как была. И знаешь что?.. Пойдем сейчас ко мне. Пойдем… Господи, теперь я знаю, для чего я жила все это время. Для этого дня. Я верила, что ты придешь… Я люблю тебя… (Хочет обнять его за шею, поднимает руки.)
Мефистофель вскрикивает.
Что ты?.. Ты брезгуешь мною?.. Ты можешь не бояться… Я совсем здорова… И я никогда не выхожу пьяной на улицу. Поэтому я так хорошо сохранилась. Ты видишь я трезва… (Хочет взять его за руку.)
Мефистофель отшатывается и вдруг, закрыв лицо руками, убегает.
(В ужасе, что теряет его безвозвратно.) Пауль! Стой! (Бросается за ним.)
В это время на улицу выходят д в а м о р я к а, они хватают ее.
П е р в ы й м о р я к. Стой, красотка!
В т о р о й м о р я к. Тебя-то нам и надо! Чертов город. Лопнешь, пока найдешь такую, как ты.
М а р г а р и т а (вырываясь, с отчаянием). Пустите! Мне надо догнать того человека! Пустите!
П е р в ы й м о р я к (держит ее). Зачем бегать за молодцом, когда молодцы могут еще сами бегать за тобой?
Маргарита старается вырваться. Она смотрит с тоской туда, куда убежал Мефистофель. Но моряки держат ее.
В т о р о й м о р я к. Да не вернется он. Когда настоящий парень уходит, он не возвращается. А если вернется, значит, не настоящий. И на кой черт он тогда тебе?
Маргарита осознает, что ей теперь не найти Мефистофеля, и без сил повисает на руках у матросов. Появление Мефистофеля, разговор с ним — это так кратко длилось, что, может быть, и не было, привиделось? А действительность — эти два моряка и она сама со своим ремеслом. И вдруг, поняв, что для нее уже все пропало, она вырывается. Этот рывок так неожидан, что матросы отпускают ее. Одним прыжком она вскакивает на перила моста. Она наклоняется, чтобы прыгнуть вниз, и в этот момент моряки хватают ее.
М а р г а р и т а. Пустите! Все равно мне не жить!
П е р в ы й м о р я к. Ну что ты, красавица, разве можно так?..
М а р г а р и т а. Пусти, ты, кобель! Пусти, или ты думаешь, что это жизнь — путаться с такими, как ты?
В т о р о й м о р я к. А, черт с ней! Пусти ее, Петер.
Они отпускают Маргариту. Она глядит вниз и отшатывается.
М а р г а р и т а. Держите меня.
П е р в ы й м о р я к (смеясь). Вот так-то лучше! (Помогает ей спрыгнуть с перил.)
М а р г а р и т а. Если я не смогла тогда, то где же мне теперь…
П е р в ы й м о р я к. Ты вся дрожишь. Не дать ли тебе выпить? Дай-ка ей хлебнуть из фляги.
В т о р о й м о р я к. А ну ее к черту. Найдем другую.
П е р в ы й м о р я к. Не злись. На кого ты злишься? Ведь она тоже человек. Черт их знает, что у них бывает на душе. (Берет у товарища флягу и дает Маргарите.)
Та пьет и начинает тихо смеяться.
Ну вот, так совсем хорошо. А теперь ты мне вот что скажи… (Нагибается к ней и тихо спрашивает.)
Маргарита невнятно отвечает.
В т о р о й м о р я к. Что?
М а р г а р и т а. Ты что, оглох? Уж не прикажешь ли мне орать на весь город?
П е р в ы й м о р я к. Красавица, за что же так дорого?
М а р г а р и т а. Да вот за то самое.
П е р в ы й м о р я к. Ведь уже полночи прошло.
М а р г а р и т а. Вы свое возьмете.
П е р в ы й м о р я к. Нет, этак мы не поладим. А вот… (Шепчет ей.) Ну как? Мы ребята молодые, красивые, девушки нас должны и задаром любить.
М а р г а р и т а (она вдруг сразу устала, и ей все надоело). А… Да все равно… Пошли…
П е р в ы й м о р я к. Умные слова всегда приятно послушать.
Обнимает ее, и они идут втроем в сторону, противоположную той, куда убежал Мефистофель.
М а р г а р и т а. А твой приятель сердитый. (Игриво берет второго моряка под руку.)
П е р в ы й м о р я к. Это потому, что… (Наклоняется к ее уху и шепчет.)
М а р г а р и т а (хохочет и вызывающе взглядывает на второго моряка). Давно бы так и сказал. (Перед тем как скрыться за угол, вдруг поворачивает голову. На ее лице полугримаса-полуулыбка. Взглянув в ту сторону, куда скрылся Мефистофель, она кричит пьяным голосом.) Пауль! Ты слышишь? Я завтра буду тут снова… (Заливается пьяным смехом, похожим на рыдание.)
Все уходят.
Декорация первой картины. Темный кабинет Фауста. Камин почти не горит. Свеча освещает низенькую кушетку и лежащего на ней Ф а у с т а. Его лицо худое и старое. Около Фауста, согнувшись, весь в черном, сидит на маленькой скамеечке М е ф и с т о ф е л ь.
Ф а у с т (говорит с трудом). Я, собственно, не могу понять Мефистофель, чем ты так потрясен. Тем, что я умираю или тем, что я умираю так, как мне хочется?
М е ф и с т о ф е л ь. Тем, что я не умираю.
Ф а у с т. Ты слишком злопамятен… Неужели ты не можешь простить жизни за то, что она оскорбила тебя один раз?
М е ф и с т о ф е л ь. Может быть, и так.
Ф а у с т. Вот видишь. Только тебе удалось немного пожить, тебе, существовавшему тысячелетия, как ты захотел смерти. Ты научился страдать, я знаю это.
М е ф и с т о ф е л ь. Я научился понимать страдание.
Ф а у с т. О! Это еще больше. Но недостаточно, чтобы стать человеком.
М е ф и с т о ф е л ь. Я знаю.
Ф а у с т (быстро взглядывает на него). Бедняга. Ты проверял… Ты пробовал покончить с собой?
М е ф и с т о ф е л ь. Да. Когда пять лет назад она призналась мне и я ушел от нее, я пытался повеситься. Шея выскальзывала из петли. Нож вонзался в меня, не причиняя вреда. Огонь не брал мое тело. Разными способами тогда я испытывал свою судьбу.
Ф а у с т. Я знаю. На поединке. Бедный дух. Я предупреждал тебя.
М е ф и с т о ф е л ь. Я не жалею, что научился чувствовать. Но это несправедливо — жить, как человек, и не иметь надежды на отдых.
Ф а у с т. Это неверно, что ты жил как человек. Правда, ты страдал, но лишь от боли, которая была причинена тебе. Но так страдает любое существо. Человек способен на большее. Человек способен и должен страдать от боли, которую испытывают другие. Человек должен сострадать. Знакомо ли тебе это чувство?
М е ф и с т о ф е л ь. Я не знаю, это ли оно. Но когда я видел ее вот теперь на мосту, то мне хотелось кричать и плакать от жалости к ней, и я боюсь до сих пор вдуматься в это, чтобы не натолкнуться на свою вину.
Ф а у с т. И, однако, ты ее уже понимаешь, свою вину, Ну и что же? Ты снова пытался покончить с собой?
М е ф и с т о ф е л ь. Нет. Как странно… Эта мысль даже не приходила мне в голову… Но что с тобой?
Фауст откидывается назад, ему трудно дышать. Он делает несколько неопределенных движений руками, как будто хочет освободить себе грудь.
(С ужасом смотрит на Фауста, ибо предвидит, что тот скоро безвозвратно оставит его.) Тебе хуже?
Ф а у с т (после продолжительного молчания, передохнув, запинаясь). Хуже?.. Это не так… Ведь я умираю и хочу этого… Как же мне может быть хуже?
М е ф и с т о ф е л ь. Но почему ты хочешь умереть?
Ф а у с т. Потому что все уже начало повторяться для меня, а я стал слишком стар, чтобы помешать этому. И достаточно стар для смерти… (Опять откинулся на подушки и теперь лежит неподвижно.)
М е ф и с т о ф е л ь. Фауст! Фауст, ты слышишь меня?.. Скажи хоть слово…
Молчание. Фауст недвижим.
(Судорожно наклоняет голову к его груди. Слушает, бьется ли сердце. Затем, приподняв Фауста и прижав его к себе, со страхом просит.) Возьми и меня с собой. Ведь только что мы были вместе. Я хочу с тобой… Ты слышишь? Я не могу тут больше.
Ф а у с т (его глаза медленно открываются. Еле слышно, но раздельно). Тебе еще рано умирать… Смерть надо заслужить жизнью. Ты еще должен любить…
М е ф и с т о ф е л ь (торопливо). Я уже любил…
Ф а у с т. Разве так любят люди? Ты любил мучая, а надо любить оберегая… Человек, когда любит, больше страдает за любимого, чем за себя… Вот, может быть, теперь ты сможешь полюбить как человек…
М е ф и с т о ф е л ь. Почему?
Ф а у с т (очень медленно). Потому что, мне кажется, теперь ты стал человеком… Ты полюбил жизнь…
М е ф и с т о ф е л ь (вскакивает). Я? Ты смеешься надо мной? Да она мне ненавистна! Будь она проклята. (В ярости хватает кинжал и заносит его, чтобы вонзить себе в грудь. И вдруг замирает. На его лице страх. Кинжал падает из разжатой руки.)
Ф а у с т. Да. Теперь ты человек. (На лице его появляется нечто вроде улыбки.) А ведь знаешь… никто никогда не поверит… что человек мог соблазнить дьявола… И чем?.. Теперь ты смертный.
Фауст умирает. Его седая бородка торчит кверху. Но Мефистофель не смотрит на Фауста, весь полный новым для него ощущением. Он выпрямляется и произносит с гордостью, прислушиваясь к своим словам.
М е ф и с т о ф е л ь. Я — человек…
З а н а в е с.
1942