Пьеса в двух действиях
Л а в р о в Е в г е н и й Д м и т р и е в и ч.
К и р а В а л е н т и н о в н а, его жена.
К а р п о в М а к с и м П а в л о в и ч.
Б а р м и н Г л е б В л а д и м и р о в и ч.
Р е б р о в Б о р и с В а с и л ь е в и ч.
М а л и н о в с к и й С е р г е й М и х а й л о в и ч.
С в е т л а н а В и к т о р о в н а.
А р и ш а.
А л е к с е й.
В и к т о р.
М а ш а.
И г н а т ь е в.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Зима. Научный институт недалеко от Москвы. Через окна вестибюля видны коттеджи, в которых живут сотрудники института. На сцене марш лестницы. Она примыкает к приемной, где сидит немолодая секретарша — С в е т л а н а В и к т о р о в н а. По лестнице взбегает мужчина двадцати семи лет — М а к с и м П а в л о в и ч К а р п о в. Он врывается в приемную и устремляется к двери в кабинет Лаврова, заведующего отделом института.
С в е т л а н а. Погодите, погодите.
М а к с и м. Шеф тут?
С в е т л а н а. Евгения Дмитриевича еще нет.
М а к с и м. Вот вам и здрасте. А где Лавр?
С в е т л а н а. Максим, вы-то хоть перестаньте называть Евгения Дмитриевича Лавром, шефом и так далее. И вообще… Вы бы хоть поздоровались.
М а к с и м. Я же сказал — здрасте. Итак?
С в е т л а н а. С утра в инстанции вызвали.
М а к с и м. Зачем?
С в е т л а н а. Не знаю.
М а к с и м. Черт! А он мне нужен! Вернее, я ему. Ладно. Как появится, пусть позвонит.
С в е т л а н а. Нет, вы совсем… Чтобы он вам позвонил? А вы сами?
М а к с и м. Так я же не знаю, когда он придет. Трезвонить без конца? Жалко себя и вас. (Убегает.)
С в е т л а н а (покрутив головой). Ну нахал!
По лестнице медленно поднимается мужчина тридцати восьми лег. Это Г л е б В л а д и м и р о в и ч Б а р м и н. Бармин входит в приемную.
Б а р м и н. День добрый.
С в е т л а н а. Здравствуйте.
Б а р м и н. Моя фамилия — Бармин. Евгений Дмитриевич назначил мне сегодня на десять.
С в е т л а н а. Да. Но его неожиданно вызвали. Скоро будет.
Б а р м и н. Где я могу подождать?
С в е т л а н а. Где угодно. Хоть здесь. (Показывает на стулья.)
Б а р м и н. Спасибо. (Подумав.) Пожалуй, с вашего разрешения я зайду чуть позже. (Выходит и медленно спускается по лестнице.)
С в е т л а н а. Господи! Еще не перевелись воспитанные люди. (Снимает трубку, набирает номер.) Это вы, Борис Васильевич? Встретили? Привезли? Очень любезно с вашей стороны. Нет, еще не вернулся. (Кладет трубку и начинает печатать на машинке.)
По лестнице быстро поднимается худощавый мужчина сорока трех лет. Это Л а в р о в Е в г е н и й Д м и т р и е в и ч. Входит в приемную.
Л а в р о в. Здравствуйте, Светлана Викторовна. Что превосходного?
С в е т л а н а. Телефонограмма. Приезжает из Принстона Френсис.
Л а в р о в. Ох, не вовремя.
С в е т л а н а. Ну как вы там решили, Евгений Дмитриевич?
Л а в р о в. Я снял свою кандидатуру.
С в е т л а н а. Ну и напрасно! Уж давно были бы академиком!
Л а в р о в. Так. Что еще?
С в е т л а н а. Вам звонил директор. И Соколовский. Просил позвонить, как вернетесь.
Л а в р о в. Будем считать, что я еще не вернулся. Ну просто не дают Проблемой заняться. А у нас горит. Вот и Френсис этот… Что еще?
С в е т л а н а. Приходил Бармин. Вы назначили.
Л а в р о в. Помню. Ну — и? Впечатление?
С в е т л а н а. Вежливый.
Л а в р о в. Рекомендаций что-то многовато.
С в е т л а н а. Нет, он симпатичный.
Л а в р о в. Максим не появлялся?
С в е т л а н а. Прибежал и убежал.
Л а в р о в. Что же вы молчите? Надо было сразу сказать.
С в е т л а н а. Забыла.
Л а в р о в. Знаю я вас. Невежливый. Несимпатичный. Да?
С в е т л а н а. Я этого не говорила.
Л а в р о в. Зовите, зовите его ко мне. Срочно!
С в е т л а н а. Позвоните домой, Евгений Дмитриевич. Кира Валентиновна уже приехала.
Л а в р о в. Фу, черт! Совсем из головы вон!
С в е т л а н а. Ничего. Я попросила Реброва. Он ее встретил.
Л а в р о в. Спасибо, душенька, выручили. Значит — Максима ко мне!
С в е т л а н а. А если придет Бармин?
Л а в р о в. Все после. (Уходит к себе в кабинет.)
С в е т л а н а (по телефону). Максим? Срочно к Евгению Дмитриевичу. Не «сейчас», а немедленно! Другие люди просят принять, ждут, звонят, а вы!.. Просто уму непостижимо! (Кладет трубку.) Мальчишка!
Звонок телефона.
(Снимает трубку.) Слушаю вас. Здравствуйте, Кира Валентиновна. С приездом. Ребров вас встретил? Все в порядке? Да, у себя. Сейчас соединю. (Встает, открывает дверь кабинета.) Возьмите трубочку, Евгений Дмитриевич. Ваша супруга. (Закрывает дверь, возвращается к столу и, переключив телефон, кладет трубку.)
Снова появляется Б а р м и н. Медленно поднимается по лестнице. Перед входом в приемную останавливается, причесывается, поправляет галстук. Затем входит.
Б а р м и н. Евгений Дмитриевич еще не пришел?
С в е т л а н а. У себя. Он сейчас разговаривает по телефону. Присядьте, пожалуйста, на минутку. Я постараюсь вас пропустить.
Б а р м и н. Пожалуйста. (Садится.)
С в е т л а н а. Что, большая реорганизация у вас?
Б а р м и н. Да, собственно, полное разделение.
С в е т л а н а. Даже так. Значит, к нам собираетесь?
Б а р м и н. Хотел бы. Работать у Евгения Дмитриевича — это, знаете ли…
С в е т л а н а. Да, я вас понимаю.
По лестнице взбегает М а к с и м. С шумом входит в приемную. Идет к двери кабинета Лаврова, Светлана останавливает его.
Погодите. Имеет право человек поговорить по телефону с женой без свидетелей?
М а к с и м. Вы же сами сказали — срочно. (Быстро входит в кабинет Лаврова и захлопывает за собой дверь.)
С в е т л а н а (Бармину, возмущенно). Видали?
Б а р м и н. Наверное, действительно что-то срочное.
Входит молодая сотрудница института М а ш а.
С в е т л а н а. Вам что, Маша?
М а ш а. Ничего, я подожду.
Б а р м и н (Светлане, кивая на дверь). Скажите, пожалуйста, а он туда надолго?
С в е т л а н а. Кто знает. Минут на двадцать. Не меньше.
Б а р м и н. Тогда я, пожалуй, опять приду через некоторое время. Скажем, через полчаса. (Идет к двери.)
С в е т л а н а (вдогонку). У нас хороший буфет внизу.
Б а р м и н. Спасибо. (Выходит.)
С в е т л а н а. Нет, он положительно симпатичный человек. (Закладывает бумагу в машинку.) Слушаю вас, Маша.
М а ш а. Светлана Викторовна, успокойте душу, меня собираются подключать к Проблеме?
С в е т л а н а. Собираются, собираются.
М а ш а. Вот спасибо-то!
С в е т л а н а. А я при чем?
По лестнице неторопливо поднимается стройная женщина тридцати семи лет. Это жена Лаврова — К и р а В а л е н т и н о в н а. Входит в приемную.
М а ш а. Здравствуйте, Кира Валентиновна. (Светлане.) Я пошла. (Выходит.)
С в е т л а н а (Кире). Ох, вы уже здесь! А я думала, вы разговариваете с Евгением Дмитриевичем по телефону.
К и р а. Какое! Не прошло и минуты, как он пробормотал: «Извини, Кира, ко мне пришли» — и повесил трубку. А вы тоже хороши. Не так уж часто я звоню ему на работу. Могли бы не впускать в это время людей.
С в е т л а н а. Это же Максим! Неужели вы думаете, я его не удерживала? Что-нибудь случилось?
К и р а. Ничего. Ах, так это Максим!
С в е т л а н а. Я его не пускала. Сказала — это вы звоните. Все равно ворвался. Правда, Евгений Дмитриевич его вызвал. По срочному делу.
К и р а. Ну — все! А что, если я прерву это дело?
С в е т л а н а. Прервите, прервите.
Кира открывает дверь в кабинет Лаврова.
К и р а (в дверях). Максим!
Г о л о с М а к с и м а. Да?
К и р а. Выметайтесь отсюда.
С в е т л а н а (тихо). Прекрасно, прекрасно.
Г о л о с М а к с и м а. Почему?
К и р а. Дайте мне наконец поговорить с мужем.
М а к с и м (появляясь в дверях). А разве вы не наговорились по телефону?
К и р а. Вы меня прервали.
М а к с и м (полуобернувшись). Как, Евгений Дмитриевич?
С в е т л а н а (шепотом). Ну нахал. Ну нахал!
Г о л о с Л а в р о в а. Хорошо, Максим. Зайдите позже.
М а к с и м. Но…
К и р а. Я вам покажу — «но»! (Отодвигает его, проходит в кабинет и захлопывает перед носом Максима дверь.)
Светлана начинает победоносно стучать на машинке, Максим несколько секунд молча смотрит на нее. Прохаживается. Думает. Затем садится и пишет. Решительно распахивает дверь в кабинет Лаврова и, стоя на пороге, кричит.
М а к с и м. А все-таки я прав! Честное слово! Сейчас с ходу прикину вариантик и принесу вам! (Закрывает дверь и обращается к секретарше.) Сейчас я ему докажу!
С в е т л а н а. Как вы думаете, так ведут себя нормальные люди?
М а к с и м (удивленно). Как?
С в е т л а н а. Знаете вы какой нахал? Всем нахалам нахал!
М а к с и м. Преувеличение. (Идет к выходу.)
С в е т л а н а (вдогонку). Вы бы хоть попрощались.
М а к с и м. Зачем? Я скоро вернусь. А впрочем, пожалуйста. До свидания. Пока. Привет. (Продолжает говорить, выбежав из приемной.) Гуд бай! Ауфвидерзеен! Гутен таг!
Навстречу ему медленно поднимается Б а р м и н.
Б а р м и н (спокойно). Гутен таг.
М а к с и м (остановившись). Вы немец?
Б а р м и н. Нет.
М а к с и м. Так почему вы говорите по-немецки?
Б а р м и н. Вы сказали. Я ответил.
М а к с и м. Логично. Папиросы есть?
Б а р м и н. Не курю.
М а к с и м (рассматривая Бармина). И не пьете, конечно?
Б а р м и н. А вам, собственно, какое дело?
М а к с и м. Просто так.
Б а р м и н (холодно). Разрешите пройти.
М а к с и м. А интересно, почему это я должен вам уступить дорогу? А не наоборот?
Б а р м и н. Я старше.
М а к с и м (смеясь). Это не аргумент.
Б а р м и н (спокойно). Тогда вот аргумент. (С силой отодвигает его и идет дальше.)
М а к с и м (с удивлением). Все меня сегодня отодвигают. Ну и дела. (Вдогонку.) Спасибо.
Б а р м и н (не поворачивая головы). На здоровье.
Так они и идут по лестнице: один медленно вверх, другой быстро вниз.
Л а в р о в ходит по кабинету с листом в руках. К и р а сидит около стола.
К и р а. Неужели ты не понимаешь, что это обидно?
Л а в р о в. Ну, неожиданно вызвали с утра. Даже сюда не заезжал.
К и р а. Я была полтора месяца на гастролях, а ты даже не удосужился сам встретить! Если бы не Борис Васильевич… Скажи прямо — забыл.
Л а в р о в. Почему забыл? Вот даже на календаре записано.
К и р а. Рукой Светланы Викторовны. Всех встречают мужья, жены, а я стою одна как дура!
Л а в р о в. Так ведь встретил же Ребров.
К и р а. При чем здесь Ребров? Кто мой муж — ты или Ребров? Ребров встретил: Ребров проводил… Это что же, теперь будет такой порядок?
Л а в р о в. Просто совпадение. Такие обстоятельства.
К и р а. Ребров привез, Ребров отвез…
Л а в р о в. Какое это имеет значение?
К и р а. А что имеет значение? Вот эта бумажка?!
Л а в р о в. Я виноват, извини. Но что за идея — вдруг прийти на работу? Что за стиль? У нас срочное дело. И ты не вовремя…
К и р а. А мне это надоело! Вечно я не вовремя. Звоню — не вовремя! Зашла — не вовремя! Меня не было полтора месяца, и если бы ты соскучился…
Л а в р о в. Я соскучился. Очень! Но сейчас я на работе.
К и р а. А ты всегда на работе. И тут, и дома. И днем, и ночью. Зимой, летом, в Торах, в отпуске. Всегда! Зачем ты вообще на мне женился?
Л а в р о в. Вопрос запоздал, мне кажется. Давно бы пора иметь ответ. Все-таки уж столько лет.
К и р а. Семнадцать. Хорошо. Задаю его в последний раз.
Л а в р о в. И для этого ты пришла сюда? Выгоняешь человека, с которым мы решаем проблему первостепенной важности. Приходишь и сбиваешь меня с толку.
К и р а. А почему мой приход может тебя сбить? Почему не наоборот? Почему Максим может ворваться в любую минуту сюда, к нам домой, позвонить когда угодно — и это всегда будет вовремя? А я — нет. Ты об этом в состоянии задуматься?
Л а в р о в. Хорошо. Поговорим обо всем сегодня же вечером. Дома.
К и р а. Нет. Именно сейчас. Раз уж я оторвала тебя от дел и сбила с толку. Ничего с тобой и твоими делами не произойдет. Да, ты такой-разэтакий ученый, но светопреставления не совершится, если ты отложишь в сторону свою бумажку и посмотришь на меня не отсутствующими глазами.
Л а в р о в. Я что-то ничего не понимаю. Что ты от меня хочешь? Поставь вопрос коротко и ясно.
К и р а. Хорошо. Короче некуда. Зачем я тебе?
Пауза.
А почему ты молчишь?
Л а в р о в. Я думаю.
К и р а. О чем?
Л а в р о в. Что тебе ответить.
Пауза. Телефонный звонок.
К и р а. Не бери.
Л а в р о в. Так нельзя. (Снимает трубку.) Да? Я занят. Позвоните позже. (Кладет трубку.)
К и р а. Кто это?
Л а в р о в. Максим.
К и р а. Пошли его к черту!
Пауза. Снова телефонный звонок.
Дай я!
Л а в р о в. Нет. (Снимает трубку.) Да? Слушайте, Максим, идите вы к черту! (Слушает.) Сейчас посмотрю. (Берет лист бумаги со стола, надевает очки, смотрит.) Где, вы говорите? Да как вы… Какие основания брать это равенство под сомнение? Нет, на каком основании?! Вот я как раз гляжу на это равенство и вижу…
Кира в ярости подходит к Лаврову, выхватывает у него бумагу, комкает и бросает ему в лицо. Затем поворачивается и выходит, хлопнув дверью.
(В трубку, растерянно.) Одну минуту. (Откладывает трубку и устремляется к двери. Распахивает ее, оглядывает приемную и возвращается обратно. Затем поднимает скомканный листок и медленно разглаживает его. Кладет трубку на рычаг. Сидит и думает.)
Звонок по телефону.
(Он не берет трубку. Пауза. Снова звонок. Снимает трубку и, не слушая, говорит.) Потом. (Вновь кладет трубку.)
Входит С в е т л а н а.
С в е т л а н а. Возьмите трубочку, Евгений Дмитриевич. Это директор. (Выходит.)
Л а в р о в (снимает трубку). Да? Здравствуйте, Андрей Викторович. Нет, тут недоразумение… Да, это верно — отказался. Ну поймите же и вы меня, Андрей Викторович, он мой учитель. Ему уже немало лет. Это его последний шанс пройти в академию. И я не могу, не смею перегораживать ему дорогу. Да, прошлый раз он не прошел, но… Может быть, но пусть не из-за меня. Я благодарен вам и институту, но… Нет, это невозможно. Извините… (Кладет трубку. Звонит.)
Входит С в е т л а н а.
А где… Максим?
С в е т л а н а. У себя. Там Бармин. Ждет. Уже давно.
Л а в р о в. Кто?
С в е т л а н а. Бармин. Вы назначили.
Л а в р о в. Да, да… Я знаю.
Пауза.
С в е т л а н а. Он уже давно ждет. Третий раз приходит.
Л а в р о в (автоматически). Почему третий?
С в е т л а н а. Вы назначили ему на десять утра — вас не было. Потом был Максим. А потом…
Л а в р о в. Ладно. Пусть зайдет.
Светлана выходит. Входит Б а р м и н.
Б а р м и н. День добрый! Я — Бармин Глеб Владимирович.
Л а в р о в. Садитесь, пожалуйста.
Рукопожатие. Бармин садится.
Одну секунду. (Набирает номер. Раздаются длинные гудки. Ждет. Кладет трубку.) Чем могу?
Б а р м и н. Мне Соколовский сказал, что вы в курсе дела. Видите ли, в связи с разделением нашего института у меня появилась возможность перейти к вам. Я уже давно интересуюсь Проблемой, которая разрабатывается в вашем отделе. И даже кое-что сделал в этом направлении.
Л а в р о в. Да. Мне говорили.
Б а р м и н. Так что, если бы вы согласились взять меня в свой отдел… Нет, вы не думайте, у меня есть предложения. Например, очень хорошо оплачиваемое место на заводе. А у меня семья — жена и двое детей. Но там с наукой, сами понимаете… А у вас… Я уже, признаться, давно…
Л а в р о в. Ну что мне вам сказать… Наши оклады вы знаете.
Б а р м и н (подает листки). Вот тут наименование моей кандидатской и перечень статей, работ. Может, вам кое-что попадалось.
Л а в р о в (просмотрев). Так что же вы конкретно хотите?
Б а р м и н. Только одно: работать в вашем отделе.
Л а в р о в. Я могу взять вас младшим научным сотрудником в новую теоретическую группу. Они возятся с выделением сигналов при исследовании рассеяния лептонов на нуклонах. К Максиму Карпову. Слышали о таком?
Б а р м и н. Конечно. Хотя лично не знаком.
Л а в р о в. Познакомим. Ему нужен человек. Но я хочу вас предупредить. Некоторые находят его резким. Это, пожалуй, верно. Зато очень толковый. Однако намного моложе вас. Как это — не ударит вас по самолюбию?
Б а р м и н. Вопрос самолюбия — дело десятое.
Л а в р о в. Это вы бросьте. Что за человек без самолюбия? Я, например, если меня ущемить, зверею.
Б а р м и н. Вы имеете на это право…
Л а в р о в. Не понял.
Б а р м и н. Ну, ваше имя, положение…
Л а в р о в. Чушь! Иметь самолюбие — право каждого. Даже обязанность.
Б а р м и н. Но между самолюбием и способностями все-таки должно быть соответствие, не так ли?
Л а в р о в. Редко бывает. Обычно у всех цены с запросом.
Б а р м и н. А неприятный характер меня не беспокоит.
Л а в р о в. Вынесете?
Б а р м и н. Умею держать дистанцию.
Л а в р о в (снимает трубку, набирает номер. В трубку). Максим? Зайдите. (Кладет трубку.)
Пауза.
Значит, вы женаты?
Б а р м и н. Да.
Л а в р о в. Сложно женатому человеку заниматься наукой.
Б а р м и н. А что на этом свете просто?
Л а в р о в. И двое детей?
Б а р м и н. Близнецы. Девочки.
Л а в р о в. Много отвлекающих обстоятельств.
Б а р м и н. Потому я и запоздал. В нашем деле и в моем возрасте кандидат — это мало. Ведь верно?
Л а в р о в (пожав плечами). Откуда я знаю? Посмотрим, что у вас в голове делается. (Опять снимает трубку. Набирает номер. Ждет. Гудок. Потом короткие гудки. Кладет трубку.)
Б а р м и н. У нас на работе телефон тоже часто капризничает.
Входит М а к с и м.
М а к с и м. Что? На попятный.
Л а в р о в. Познакомьтесь.
Б а р м и н (встает и протягивает руку). Здравствуйте.
М а к с и м (не глядя, жмет руку Бармину, Лаврову). Поняли наконец, что я прав?
Л а в р о в. Да познакомьтесь же по-человечески.
М а к с и м (глядя на Бармина). Привет! Но, позвольте, я вас уже где-то видел. Ну как, Евгений Дмитриевич? Лапки кверху?
Л а в р о в (Бармину). Что я вам говорил?
Б а р м и н. Мы действительно уже встречались. Даже столкнулись.
М а к с и м. Так это были вы? Могучий мужчина. (Лаврову.) Взял да и переставил меня как табуретку. А почему?
Л а в р о в. Я хочу направить Глеба Владимировича к вам в группу. Вот (показывает на листок) перечень работ.
М а к с и м. Какие там, к шуту, работы! Вот сейчас у нас будет работенка! Семь потов! (Лаврову.) Я всегда говорил, что путь Брэгга тупиковый. Если Френсис или Кукушкин это поняли с самого начала, то нам хана. (Бармину.) Как у вас с математикой?
Б а р м и н. Справляюсь.
М а к с и м. Тогда вы наш человек. Это мое слабое место. (Лаврову.) Примите мои поправки к вашему варианту — и тогда перед нами зеленая улица. Иначе завязнем. И будем плестись в хвосте.
Л а в р о в. У Кукушкина вряд ли. А вот у Френсиса… Он, кстати, приезжает. То есть некстати. У Реброва неполадки с выпрямителем. Так что сейчас похвастаться нечем. (Взглянув на Бармина.) Ах да! Значит, будем считать, знакомство состоялось, так, что ли?
М а к с и м (Бармину). Вспомнил! Вы не хотели меня пропустить. На лестнице. Верно?
Б а р м и н. Неважно.
Л а в р о в. Ничего. Максим незлопамятный.
Б а р м и н (улыбаясь). Я тоже.
Спустя полгода. Лето. Коттедж Лавровых. Вдали виднеется здание института. В саду М а к с и м раскачивает современные качели-диванчик, на которых сидит А р и ш а. Ей двадцать пять лет. Она пришла сюда с приятелем и сослуживцем Лаврова — Борисом Васильевичем Ребровым, мужчиной сорока шести лет. Р е б р о в сидит в кабинете с Л а в р о в ы м. На веранде К и р а чинит балетные туфли. Рядом Б а р м и н со вниманием наблюдает за этим. Там же наигрывает на гитаре С е р г е й М и х а й л о в и ч М а л и н о в с к и й. Ему тридцать девять лет.
К и р а (Бармину). А почему вы без жены?
Б а р м и н. Так я же случайно. Позвонил Евгению Дмитриевичу договориться о встрече. А он — «Приезжайте сейчас». Я никак не ожидал, что у вас гости.
К и р а. Какие гости? У нас все экспромтом… Что это вы играете, Сергей Михайлович?
М а л и н о в с к и й. Есть такой романс… (Тихо напевает.)
Б а р м и н (Кире). А ловко это вы… с туфелькой.
К и р а. Мы, балетные, обычно все делаем ловко. Шьем, вяжем, готовим. Школа такая.
Б а р м и н. Мечтаю своих дочек отдать в балетное училище. С каких лет туда берут?
К и р а. С десяти. А вашим сколько?
Б а р м и н. Девятый. Да, ловко, ловко… Неужели вас и этому учат?
К и р а. Нас танцу учат. А по сравнению с ним любой труд легок. Мы все умеем. Нет, вру, не все. Сергей Михайлович, вы можете починить «молнию» на моих брюках?
М а л и н о в с к и й. Увы, не берусь.
К и р а. И никто не берется.
Б а р м и н. Господи! Да я вам ее мигом.
К и р а. Нет, правда?
Б а р м и н. Мне ведь тоже приходится все уметь. Три женщины в доме — представляете, сколько ломают? И я — единственный мужик. Давайте, давайте брюки. И ножницы.
К и р а. Минутку. (Выходит.)
Б а р м и н. Я уже полгода в институте и только сегодня узнал, что вы наш юрисконсульт.
М а л и н о в с к и й. Я адвокат. А у вас бываю редко. По мере необходимости. (Продолжает напевать.)
К и р а возвращается с ножницами и брюками. Отдает их Бармину.
Б а р м и н (разглядывая «молнию»). Да тут и чинить нечего. (Начинает чинить.)
Малиновский напевает, аккомпанируя себе, а Кира смотрит, как Бармин чинит «молнию».
К и р а. Прелестный романс.
М а л и н о в с к и й. Старинный.
М а к с и м. Интересно, а как складывается ваш день?
А р и ш а. Днем репетирую, а по вечерам занята в спектаклях.
М а к с и м. Каждый вечер?
А р и ш а. Почти. Я не отказываюсь ни от чего. Массовка так массовка. Ну и Лариса, конечно.
М а к с и м. Но свободное время у вас есть?
А р и ш а. В свободное время я вяжу. Для заработка. Иначе на семьдесят пять рублей в месяц не одеться.
М а к с и м. А личная жизнь? Мужчины?
А р и ш а. Вы имеете в виду — кручу ли я романы? Что ж, если выберется минутка… Но вообще-то некогда. А кстати, чем вы-то занимаетесь? Надеюсь, не секрет?
М а к с и м. Какой, к шуту, секрет. Попросту говоря, нейтральными токами, существенными при взаимодействии нейтрино с нуклонами. Иными словами…
А р и ш а. Стоп. Из всего этого я поняла только одно: «попросту говоря».
М а к с и м. Могу разъяснить.
А р и ш а. Ради бога, не надо.
Р е б р о в. Ну и что? Пролетел твой учитель как миленький. А ты бы прошел в членкоры на «ура»! А теперь мы место потеряли. И что ты выиграл?
Л а в р о в. Чистую совесть. Ну не мог бы я ему в глаза глядеть. И спать спокойно.
Р е б р о в. А теперь можешь?
Л а в р о в. Слушай, можно подумать, ты никогда не был порядочным человеком.
Р е б р о в. Был. И остался. Именно человеком. Правда, без нимба. Ну и как — смотришь на себя в зеркало? Любуешься? Сияние не слепит глаза?
Л а в р о в. Хватит об этом. Ты лучше скажи, как тебе на этот раз Френсис показался? Не отстанем от него?
Р е б р о в. Судя по экспериментальной части — мы на уровне. Но всегда возможны неожиданности. Учти, это сильный соперник.
Л а в р о в. Это мы понимаем. Однако и он идет сейчас на ощупь.
Р е б р о в. А может, темнит?
Л а в р о в. Не исключено. Чертовски хотелось бы утереть всем нос! Знаешь, когда я открываю очередной номер «Леттерс», даже зажмуриваюсь. А теперь еще и Кукушкин из Новосибирска наступает на пятки.
Р е б р о в. Ну, Кукушкин не фигура. У него и экспериментальная база пожиже нашей. И нет таких ребят, как Максим.
Л а в р о в. Таких нет, но очень способные есть. Да и он сам — палец в рот не клади.
Р е б р о в. А тебе клади?
Пауза.
А скажи, Женя, у тебя подчас не возникает такого ощущения, что за всеми этими лептонами на нуклонах, будь они неладны, может просвистеть вся жизнь?
Л а в р о в. Черт его знает! Просто не получается у меня иначе. Может, это мой дефект. Как говорится, вскрытие покажет.
Р е б р о в. Я тут на днях вел машину, так чуть не врезался. Загляделся на одну девицу. Такой, доложу тебе, экземпляр. Они так умеют себя подать, нынешние! Свитер на два номера меньше натянут и…
Л а в р о в. Меня другое беспокоит. Иной раз сидишь за столом, а в голове пусто. И думаешь: а вдруг я уже ничего не могу? Вычерпался. Вот ужас-то!
Р е б р о в. Это ты переработал. Надо переключаться. А то все: Проблема, Проблема…
Л а в р о в. Э-э, Боря, а ты, никак, переключился? (Кивает в сторону сада.) Завел роман?
Р е б р о в. Еще не завел. Только пытаюсь. А хороша, да?
Л а в р о в. Пропадешь. Актрисы — они с комплексами. То им не так да это не эдак.
Пауза.
Черт его, Френсиса, знает! У него масса фантазии. Может быть, что-нибудь и нащупает.
Р е б р о в. Да. Это тебе не Кукушкин.
Л а в р о в. Ну, Кукушкин тоже парень не промах. Уцепился за эксперимент, который мы с тобой забраковали, и твердит: «Тут зарыта собака! Держитесь, говорит, — обгоню на повороте!» Так прямо и заявляет. Я ему: «Тут трава не растет!» А он: «У меня вырастет». Что скажешь?
Р е б р о в. Молодой еще. Синяков мало. А впрочем, может, проверить еще разок? С этими молодыми надо держать ухо востро. (Глядя в сад.) Из-под носа уведут… (С досадой.) А к тебе прямо хоть и не заезжай. Воскресенье, а тут и Максим, и Бармин, и дела…
Л а в р о в. Ну, Максим это Максим. А Бармин неожиданно.
Р е б р о в. А Малиновский чего околачивается?
Л а в р о в. У Киры к нему вопрос. Юридический. Вечно у них там, в театре, что-то…
Р е б р о в. Ну-ну.
Б а р м и н (отдавая брюки). Все. Готово дело.
К и р а. Спасибо. Вот учитесь, Сергей Михайлович.
М а л и н о в с к и й. Учусь, учусь…
Входят Л а в р о в и Р е б р о в.
Р е б р о в (поглядывая в сад на Аришу с Максимом, громко). А вот и мы.
Малиновский берет заключительный аккорд.
Л а в р о в (Малиновскому). Играйте, играйте. Не обращайте на нас внимания. Мы люди темные, к искусству тупые.
К и р а. Кстати, это верно. Я тут на днях затащила его на «Икара», так в антракте Лавров всю программу формулами исписал.
М а л и н о в с к и й. Прелестно.
Л а в р о в. Ну и что? Мало ли что где и почему приходит в голову? Посмотрел, как дрыгают ногами, и кое-что понял. Должна радоваться.
К и р а. О боже! Вот она, оказывается, в чем зажигательная сила искусства! Рыдать хочется! Сыграйте-ка нам еще что-нибудь, Сергей Михайлович.
М а л и н о в с к и й. Да уж лучше в другой раз. Вдруг у Евгения Дмитриевича опять возникнут какие-нибудь неожиданные ассоциации.
Л а в р о в. А между прочим, угадали. Я вот слушал, как вы музицировали, очень, кстати, симпатично, — и позавидовал: как это вас на все хватает? И гитара, и романсы, и все прочее. И жуликов, простите, опять же защищать успеваете. А у нас, вот у Максима, докторская давно готова, а защищать некогда.
М а л и н о в с к и й. Ну, жуликов, как вы понимаете, защищать проще. Сказал про черное белое — и все в порядке, да? А время… Что же, времени на то, что любишь, у каждого хватает.
Л а в р о в. Неужели вы любите жуликов защищать? Нет, кроме шуток.
М а л и н о в с к и й. А если кроме шуток и не бояться высоких слов, то люблю. Люблю искать справедливость.
Л а в р о в. Сильно сказано. Но поскольку в ваших руках Кодекс, задача упрощается. Не так ли?
М а л и н о в с к и й. Понять человека, которого защищаешь, задача всегда сложная.
Л а в р о в. Нам бы ваши заботы, господин адвокат.
М а л и н о в с к и й. Кстати, наверное, пригодились бы.
Л а в р о в. Нет уж. Надо же кому-то и ковать что-то железное. Так сказать, для блага отечества и пользы дела. Если не бояться высоких слов.
М а л и н о в с к и й. А может, не все надо мерить пользой? Добро выше пользы.
Р е б р о в. Ну уж кто-кто, а наш Лавров тут первый человек. Недавно уступил свою очередь в академию. Чистая благотворительность.
М а л и н о в с к и й. А благотворительность ниже пользы.
Р е б р о в. Да? Тут что-то есть.
Л а в р о в. Простите, чушь!
К и р а (перебивая). Ну, хватит, на правах хозяйки дома я прерываю ваш спор. А то еще подеретесь.
Л а в р о в. Ты-то, собственно, чего раньше времени бросаешься разнимать?
Неловкая пауза.
Б а р м и н (Лаврову). С вашего разрешения, я позвоню домой, как они там.
Лавров кивает, и Бармин выходит.
К и р а (Малиновскому). Сергей Михайлович, у меня же к вам вопрос.
М а л и н о в с к и й. К вашим услугам.
Кира берет Малиновского под руку и уводит его.
Р е б р о в. Ну, брат, ты всех разогнал.
Л а в р о в. Я? Что за бред?
Р е б р о в. Ты чего, собственно, на него бросался?
Л а в р о в. На кого?
Р е б р о в. Да брось прикидываться. Рассуждаем о переделке человеческой натуры, а ревнуем как при фараонах.
Л а в р о в. Я ревную? Смешно слушать! Кого?
Р е б р о в. Не меня, во всяком случае. Все-таки он твой гость.
Л а в р о в. Глупости ты говоришь!
Пауза.
Неужели это производило такое впечатление?
Р е б р о в. Производило, производило. Ты бы еще на него с дубиной бросился. (Протягивает гитару.) На вот. Вернется, а ты его оглоушишь. Впрочем, все-таки наблюдается некоторый прогресс в человеческом поведении. Страсти не меняются. Формы проявления их меняются.
Л а в р о в (после паузы, с досадой). Возможно, ты прав. Мне самому иногда бывает противно. Сгоряча ляпну, а потом… Я вообще, наверное, кретин с заторможенной логикой. Вот есть же люди — ты, например, — умеют себя держать в рамочках!
Р е б р о в. Просто неумно это — выплескивать все наружу. (Поглядывая в сад на Аришу и Максима.) Нужны выдержка и спокойствие. И в подходящий момент удар — вот это современный стиль поведения.
Л а в р о в. Да, надо, надо за собой следить! Все. Точка. Как говорится, завязал.
Р е б р о в. Хотя как раз в данной ситуации я в чем-то могу тебя понять.
Л а в р о в. Не понял.
Р е б р о в. Ну, уж если говорить по совести, так супружница твоя действительно немного…
Л а в р о в. Прекрати!
Р е б р о в. Нет, я только хотел сказать, что внешние основания у тебя как раз…
Л а в р о в. Перестань, наконец! И вообще — куда ты лезешь?
Р е б р о в (обидевшись). Могу не лезть. Могу даже уехать.
Л а в р о в. И катись!
Р е б р о в. Адвоката, разумеется, захватить с собой?
Л а в р о в. Это уж как ему будет угодно.
А р и ш а. А почему вы думаете, что я не замужем?
М а к с и м. Вычислил.
А р и ш а. Вы-то, как я догадываюсь, были женаты.
М а к с и м. Ожегся. До сих пор паленым пахнет.
А р и ш а. Бедненький.
М а к с и м. Наоборот. Свободненький. Счастливенький. И, если хотите, богатенький. В ближайшей перспективе. Ей-ей. На днях освобождается должность СНС. И я со ста семидесяти пяти прыгну прямо на триста. Для одинокого, интересного, талантливого и красивого мужчины — согласитесь — это не мало. Мне двадцать семь, а в сорок я буду академиком. Ну? И это бедненький?
А р и ш а. Вы еще забыли добавить — хвастливенький. А что это значит — СНС?
М а к с и м. Старший научный сотрудник. В связи с уходом на заслуженный отдых одного ископаемого. А насчет хвастовства вы напрасно. Не преувеличил, а преуменьшил.
А р и ш а. Тогда это я забыла добавить — скромненький.
М а к с и м. Слушайте, а ведь надо быть объективным. Вы очень и очень даже ничего.
А р и ш а. Ну молодец. Нашел слова.
М а к с и м. Представьте.
А р и ш а, Представьте — представляю.
М а к с и м. Так когда же у вас будет ближайший свободный вечер?
А р и ш а. Я уже сказала. В ближайший свободный вечер я занята.
М а к с и м. Негуманно. Тогда вопрос — кем вам приходится этот наш хмырь?
А р и ш а. Хмырь — это кто?
М а к с и м. Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Нашего экспериментатора. Ну, Реброва.
А р и ш а. А вам так уж все сразу надо знать?
М а к с и м. Я просто придерживаюсь правила: надо с ходу брать милости у природы.
А р и ш а. Никак, цитата?
М а к с и м. Обязательно. Я — советский человек. Привык опираться. А вообще вы мне нравитесь.
А р и ш а. Этого мало…
М а к с и м. А что еще нужно?.. Чтобы я вам понравился? За этим дело не станет. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
А р и ш а. Боже мой. Опять цитата.
Слышится голос Реброва: «Сергей Михайлович! Ариша!»
Надо идти.
М а к с и м. А может, не надо?
А р и ш а. Увы, надо.
Р е б р о в (громко). Сергей Михайлович! Ариша!
Появляются К и р а, М а л и н о в с к и й, А р и ш а и М а к с и м.
К и р а. Что? Проголодались?
Р е б р о в. Нет, благодарю. Я должен ехать.
К и р а. Что вдруг?
Р е б р о в. Вспомнил о срочном деле. Кто хочет ехать со мной — пожалуйста. (Арише.) Вы остаетесь?
А р и ш а. Нет.
М а к с и м (Реброву). А для меня в машине место найдется?
Р е б р о в. Сейчас выясним. (Малиновскому.) Как вы?
М а л и н о в с к и й (взглянув на Киру). Еду.
Р е б р о в. А где Бармин? Глеб Владимирович!
Б а р м и н (появляясь). Я здесь.
Р е б р о в. Вы как будто просились в мою машину?
Б а р м и н. Очень кстати. Благодарю. А то звоню, звоню домой, а там почему-то никто не отвечает.
Р е б р о в (Максиму). Так что — полным-полна коробочка.
М а к с и м. Пустяки! Где четверо, там и пятеро. В тесноте, как говорится…
Р е б р о в (Кире). Итак, благодарю за гостеприимство. И разрешите откланяться. (Кланяется и выходит.)
М а к с и м. Привет! (Выходит.)
М а л и н о в с к и й. Желаю здравствовать. (Поклонившись, выходит.)
К и р а (Арише). Рада была с вами познакомиться.
А р и ш а. Приходите на «Бесприданницу». (Выходит.)
Б а р м и н. Всего доброго.
Л а в р о в. Постойте, у вас же ко мне было какое-то дело?
Б а р м и н. В другой раз.
Л а в р о в. Не горит?
Б а р м и н. Не горит. (Откланявшись, выходит.)
К и р а. Пойдем все-таки помашем ручкой.
Л а в р о в. Иди маши! (Круто повернувшись, уходит к себе в кабинет.)
Кира, поглядев ему вслед, выходит в сад. Слышен шум отъезжающего автомобиля.
Спустя несколько дней. Л а в р о в сидит за столом, пишет. Встает, ходит взад и вперед по комнате, останавливается. Опять ходит по комнате. Садится за стол. Задумывается. Делает записи. Подходит к полке, берет книгу, листает. Подходит к столу, сверяет. Входит С в е т л а н а.
С в е т л а н а. К вам Глеб Владимирович.
Л а в р о в (смотрит на часы). Аптека.
С в е т л а н а. Он всегда точен.
Л а в р о в. Это достоинство?
С в е т л а н а. А разве нет?
Л а в р о в. Не люблю слова «всегда». Однако будем и мы точны. Пусть войдет.
Светлана выходит, и входит Б а р м и н.
Садитесь. Чем могу?
Б а р м и н. Извините, Евгений Дмитриевич, что я по личному вопросу и в неурочное время.
Л а в р о в. Слушаю.
Б а р м и н. Как известно, у нас освободилась должность старшего научного сотрудника. Она выставлена на конкурс. На нее претендует, причем с полным основанием, Максим Карпов. Но подал и я. Очевидно, необходимо объяснить вам свою позицию. Я тут сравнительно недавно. Тот же Карпов и проработал больше меня, и, бесспорно, опытней в нашей проблематике. Я глубоко уважаю его знания, он вполне заслуженно мой руководитель, и я полностью признаю его авторитет. Наконец, он дольше моего ждет это место. Я вижу, вы смотрите на меня с удивлением и, наверное, думаете: «Как же он, понимая все это, претендует на должность, да еще в обход своего руководителя? Да еще сам за себя говорит». Но если бы не обстоятельства жизненно важные, я терпеливо дожидался бы своей очереди. Однако выборы есть выборы, и я не могу, не смею позволить себе пройти мимо этой возможности. У меня семья: жена и двое детей. Вот я и кручусь. Конечно, я могу уйти на завод. Там больше платят. Но тогда — прощай научная работа. А я люблю ее. Тем более у вас в отделе. Если бы немного материально легче, я мог бы каждую свободную минуту… Я мог бы не разбрасываться. Я понимаю, это все не научные аргументы. Но житейские. Во всяком случае, для меня они, к сожалению, очень весят. И для тех, кто знает, что значит сводить концы с концами, тоже. Я долго не решался к вам идти, советовался с Игнатьевым и Панфиловой. Если вы решите, как я прошу, — моя судьба состоится.
Л а в р о в (после паузы). Я вас понял. Но решаю не я. Экспертная комиссия. Вы можете идти.
Б а р м и н (вставая). Спасибо. Как бы вы ни решили, все равно спасибо, что выслушали. Поверьте, если бы не обстоятельства…
Л а в р о в. Да понял, понял. Не повторяйтесь.
Бармин, поклонившись, выходит. Пауза. Лавров звонит. Входит С в е т л а н а.
Разыщите-ка мне, пожалуйста, Игнатьева и Панфилову.
С в е т л а н а. Игнатьев как раз тут. (Выходит.)
Входит И г н а т ь е в, мужчина средних лет.
Л а в р о в. А где Панфилова?
И г н а т ь е в. Не знаю. Но я, в общем-то, в курсе.
Л а в р о в. Чего?
И г н а т ь е в. Ее точки зрения. Речь идет о просьбе Бармина?
Л а в р о в. Да. Так какова же ваша точка зрения?
И г н а т ь е в. Скажу прямо — я за Бармнна. Конечно, научные преимущества Карпова безусловны. Даже скажем так — он талант, а Бармин — допустим, середняк. Может быть, для Бармина эта должность Даже потолок. А может, и нет. Он человек серьезный, вдумчивый, обстоятельный. Укрепится материально и, глядишь, спокойно, неторопливо взойдет на следующую ступеньку. Один бежит — перепрыгивает через две ступеньки, а доверху добежать не может. Запыхался. Силенок не хватило. Не рассчитал. А другой неторопливо, никого не удивляя, поднимается. Но уж чего достиг — достиг. И все это без нервов, без закидонов. А потом, тут и другие обстоятельства надо принимать во внимание. Возраст. Семейное положение. Общественное лицо. А Карпов молод. Одинок. Да и с людьми у него как-то… Жалуются, резковат. С годами, возможно, пройдет. Но опять же с годами. Вот и Панфилова того же мнения.
Л а в р о в. Я вас понял. У меня к вам — все.
И г н а т ь е в. Нет, я, конечно, понимаю. Главное мнение — ваше. И как вы решите, мы вас, само собой, поддержим. Вы нашему делу голова. Но сами видите — по деловым признакам получается иногда так, а по-человечески этак.
Л а в р о в. Благодарю вас.
И г н а т ь е в. Не за что.
Лавров кивает, и Игнатьев выходит.
Л а в р о в (снимает трубку, набирает номер). Максим? Зайдите ко мне. Сейчас — когда! Что за вопрос? (Кладет трубку.) Тоже — тип.
Входит С в е т л а н а.
С в е т л а н а. Панфилову в райком вызвали. Как приедет, я ей скажу.
Л а в р о в. Не надо. Она сама зайдет. Вы, конечно, знаете, о чем речь?
Светлана неопределенно поводит плечами.
Ну и что скажете?
С в е т л а н а. А что я могу сказать? Один из них грубиян и нахал и воображает о себе бог весть что. А другой — человек воспитанный, скромный, умеет себя вести. Не знаю, может быть, дарование Бармина и меньше, но…
Л а в р о в. А что это значит — уметь себя вести? Люди любят шаблон. Лишь бы все как принято. И готовы с легкостью осудить того, кто ведет себя не как принято. А двигают все вперед только те, кто поступает не как принято. Так-то! Ладно, идите.
Светлана, пожав плечами, идет к двери.
Да-да, и нечего пожимать плечами.
Светлана в дверях сталкивается с М а к с и м о м, который ее пропускает и затем входит.
М а к с и м. Зачем это я вам нужен?
Л а в р о в. А вы не торопитесь. Раз вызвал, сам скажу.
М а к с и м. Понимаете, я, кажется, как раз сейчас нашел потенциальный ключ к решению одного немаловажного вопроса.
Л а в р о в. Погодите.
Пауза.
Зачем вызвал? А вы не знаете?
М а к с и м. Понятия не имею. Я опять что-нибудь натворил? Тогда заранее прошу прощения. Можно идти?
Л а в р о в. Да погодите. Садитесь.
М а к с и м. Э-э, дело, я чувствую, долгое. Ну сел. (Садится.)
Л а в р о в. Действительно, воспитанным вас не назовешь.
М а к с и м. Я же заранее извинился. То есть попросил прощения. Говорят, сказать «извиняюсь» — это тоже невежливо. Не понимаю почему?
Л а в р о в. Естественно. Это значит, человек сам себя извиняет. Ладно. Я о другом. Вот все ко мне ходят и кое о чем просят. А вы почему не просите?
М а к с и м. А о чем просить? Что надо, все равно не дадите.
Л а в р о в. А что надо?
М а к с и м. Новые идеи!
Л а в р о в. Ишь чего захотел. Сам ищу. Но если найду, так и быть — подарю.
М а к с и м. Интересней самому найти. Я пытался понять, как это получается, что иногда что-то находишь.
Л а в р о в. Ну и как?
М а к с и м. Понял. Установить невозможно. Никакой закономерности. Подчас это плод идиотски-тупых раздумий. Трешь, трешь, трешь без конца проблему и вдруг — дырка. А через нее просвет в небо. А другой раз ни с того ни с сего. Как в лотерею. Или по какой-то нелепой ассоциации.
Л а в р о в. Я ученых мужей так различаю: шакалы или павианы. Я принадлежу к шакалам. Шакал ищет, где есть добыча. А павиан высиживает. Потому у него и мозоль на заду.
М а к с и м. Пожалуй, я тоже шакал. С высиживанием у меня хуже получается.
Л а в р о в. А куда бы вы отнесли Бармина?
М а к с и м. Типичный павиан. Но его мозоли еще впереди. Впрочем, у меня тоже последнее время что-то не ладится. Я даже как-то подумал: если долго ничего не найду, подам в отставку. Чтобы места не занимать. Но сейчас, когда этот самый потенциальный ключик, повторяю…
Л а в р о в. Скажите, вам деньги нужны?
М а к с и м. А кому они не нужны? Какая связь?
Л а в р о в. Это я так.
М а к с и м. А что? Вам одолжить?
Л а в р о в. Нет, спасибо. Хватает. А вот на что вы тратите свои деньги? Простите, если это нескромный вопрос, не отвечайте.
М а к с и м. Вопрос, само собой, нескромный. Но так и быть. Во-первых, есть, пить надо? Одеваться надо? Во-вторых, я же холостой человек. Мне приходится каждый раз заново производить впечатление. А это накладно.
Входит С в е т л а н а.
С в е т л а н а. Возьмите трубочку, Евгений Дмитриевич.
Л а в р о в. Потом.
С в е т л а н а. Это директор. (Выходит.)
Л а в р о в (берет трубку). Да? Здравствуйте, Андрей Викторович. Тянем-потянем… Спасибо, передам. И вашей также… Да, был… Тоже был… Знаю. Но этого недостаточно. Есть правило… Исключения бывают, но… Да, вы правы, я сам в сходной ситуации… Учел и возраст, и… А впрочем, ситуация была не вполне сходная. Даже совсем иная… Нет, Андрей Викторович, я с вами не согласен. И прошу не давить на меня! Дайте мне работать, как я понимаю! Извините! Всего доброго! (Кладет трубку. Раздраженно.) А вы мне тут поете — шака-алы, павианы!..
М а к с и м. Я пою? Ну, знаете ли… Я, наоборот, сижу и гадаю, зачем вы меня сюда вызвали? Не ради шакалов же?
Пауза.
Я свободен? (Встает.)
Л а в р о в. Сядьте.
Максим садится.
Освободилась должность СНС. Слышали?
М а к с и м. Конечно. Я же подал на конкурс.
Л а в р о в. Вы, бесспорно, имеете право претендовать на это место.
М а к с и м. Приятно слышать.
Л а в р о в. Погодите. Но вы, наверное, знаете, что подал на конкурс и Бармин.
М а к с и м. Долетали слухи.
Л а в р о в. Так вот, как бы вы поступили на моем месте?
М а к с и м (после паузы). Тут я вам не советчик, Евгений Дмитриевич. (Резко встает.)
Л а в р о в. Сядьте.
Максим стоит.
Сядьте, я вам говорю.
Максим садится.
Я вас еще не отпустил.
М а к с и м. Мне надо работать.
Л а в р о в. Да вы не ершитесь. Я да и все прочие отдают вам должное. В научном смысле вы на порядок его выше. Но это дело приходится решать не только, так сказать, в научной системе координат, но и… черт ее знает, житейской, что ли? Тут такой букет обстоятельств… Короче — вот так!
М а к с и м. Теперь я могу идти?
Л а в р о в. Перестаньте! Неужели вы не можете говорить по-человечески?
М а к с и м. По-человечески?
Пауза.
Что же… Я понимаю… Вас, очевидно, беспокоит, буду ли я и впредь помогать Бармину? Не беспокойтесь. При всех обстоятельствах буду.
Л а в р о в. Ни черта вы не понимаете!
М а к с и м. И не надо. Я могу идти? Работа ждет.
Л а в р о в. Черт с вами, идите!
Максим встает. Входит Р е б р о в с журналом в руке.
Р е б р о в. Не помешал?
М а к с и м. Нет. Я ухожу.
Р е б р о в. А я как раз хотел вам обоим кое-что показать. Боюсь, что я вас должен буду несколько огорчить. Последний номер «Леттерс». Только что получил.
Л а в р о в. И что там? Неужели статья Френсиса?
Р е б р о в. Увы. (Передает журнал Лаврову.)
Л а в р о в (надевает очки и, листая журнал, находит нужную статью). И назвал-то как: «Решение проблемы»… Так… так… «лептонов на нуклонах». Ишь ты! (Погружается в статью.) Максим, идите-ка сюда.
Максим подходит и тоже углубляется в чтение.
Р е б р о в. А вы говорили — Кукушкин.
Л а в р о в. Я-то как раз: ничего не говорил. (Продолжает проглядывать статью.)
Р е б р о в. Да, этот Френсис, как я понимаю, нам фитиль.
Л а в р о в. Черт бы его побрал! (Продолжает читать.) Но постойте, это же боковой ход… Мы сами туда сунулись, а потом его забраковали. А, Максим?
М а к с и м. Да.
Л а в р о в. Выходит, он все-таки влез в ту же ловушку, что и мы! Хотя я его предупреждал. Помните, вы хотели публиковаться, а я вам сказал: «Цыц!» Ну? Какой вы имели бы сейчас вид? (Смеется.)
М а к с и м. Да.
Р е б р о в. Вот она, хваленая частная инициатива! Это он, значит, бедняга, влип!
Л а в р о в. Ничего, вылезет. Мужик с головой. Вопрос — когда? А, Максим?
М а к с и м. Месяца три, я думаю, у нас есть в запасе.
Р е б р о в. Три месяца фору? Тогда я, пожалуй, с экспериментом успею.
Л а в р о в. О чем вы оба толкуете? Какие три месяца? Слушать тошно! Никаких трех месяцев у нас нет! Мы не публиковали, и это хорошо. Но зато нас никто и не тыкал носом в ошибку. А тут все всё заметят и ему сразу же подскажут со стороны. Ничего у нас нет в запасе. Ни шиша! Вот увидите, в следующем же номере «Леттерс» он даст поправку. А еще через номер — решение. И он будет первым! Поняли вы это? Три месяца у нас есть! Черта лысого у нас есть!
Р е б р о в. Завтра же мы начинаем работать по новому графику, без выходных.
Л а в р о в. Нет, вы посмотрите на этого человека! Завтра! Сегодня же! Вчера!
Р е б р о в. Насколько я понял, еще все-таки ничего не потеряно?
Л а в р о в. Там видно будет! Не сглазь!
Р е б р о в. Ничего, у меня глаза хорошие.
М а к с и м (Лаврову). Ну и Кукушкину эта публикация даст толчок.
Л а в р о в. А что я вам все время твержу?
Р е б р о в. Ну, Кукушкин нам не конкурент. Ладно. Некогда мне с вами разговорами заниматься. Пойду готовить установку.
Л а в р о в (Реброву). Погоди. Мне с тобой поговорить надо. (Максиму.) Значит, так. Примем ваш третий вариант за равноправный. Вы еще раз просмотрите все теоретические соображения. Два раза. Три! Сто раз! Бармина посадите на математику. Чтобы еще раз — все выкладки. А ребята пусть самостоятельно проделают то же самое, приняв мое допущение. Затем сравним результаты. И если они совпадут и эксперимент подтвердит — мы на коне!
М а к с и м. А если нет?
Л а в р о в. Тогда — плохо. Идите.
Максим выходит.
(Реброву.) Черт! Мучает меня одно дело. Это насчет должности СНС. Звонил Фомин…
Р е б р о в. Ну и что ты ему ответил?
Л а в р о в. Я с ним не согласился.
Р е б р о в. Ну молодец! Узнаю святого Евгениуса! Опять, значит, натянул директору нос. Умница! А чего — пусть знает наших. Подумаешь, директор просит! А у нас свой резон. Прошлый раз ты отказался — уступил очередь учителю. Это неважно, что в научном смысле ты сильнее. Это неважно, что научный критерий был принесен в жертву прочим соображениям. Зато бла-а-родно! И все немеют.
Л а в р о в. Фу-ты, дьявол! И Фомин тычет мне в лицо эту историю. Ничего ведь общего!
Р е б р о в. А сейчас взывают к твоей доброте: поощри Бармина. Он вдвойне работать будет. А Максим и так вкалывать станет. Он же одержимый. Подождет, не рассыплется. А деньги?.. Меньше за бабами ухлестывать станет. Но тут ты неумолим. Ты на страже научных принципов. Наука — прежде всего. А все прочее — побоку. И опять ты прав. А директор…
Л а в р о в. А директору вообще нечего в такие дела лезть! Мне с людьми работать. Я им цену знаю. И директор мне не указ.
Р е б р о в. Ты всегда прав. Зато директор всегда директор. И вот завтра пойдешь ты к нему по делам, где он указ, а он… Но ведь ты небожитель. Тебе на интересы отдела плевать. (Уходит.)
Л а в р о в. И все меня учат, учат, учат!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Спустя два месяца. Осень. На нижних ступенях лестницы стоит А р и ш а. На верхней площадке показывается М а к с и м и стремительно сбегает вниз.
А р и ш а. Осторожней!
М а к с и м. Ох, чуть не свалился! Здравствуй, Ариша!
А р и ш а. Зачем же ты лжешь? Сказал — ногу подвернул. «Никуда не ухожу с работы». А сам носишься. И ноги пока целы.
М а к с и м. Насчет ноги — преувеличение. Все остальное почти верно.
А р и ш а. А ты, оказывается, еще и врун.
М а к с и м. Исключительно из-за чудовищной занятости.
А р и ш а. И зачем тебе было нужно, чтобы я сюда пришла?
М а к с и м. Опять по той же причине.
А р и ш а. Ну я пришла. Что дальше?
М а к с и м. Аришенька! Если бы ты знала, как я по тебе тоскую!
А р и ш а. А не появлялся со среды.
М а к с и м. Ночую здесь. Ты мне не веришь? Напрасно. Спроси Киру Валентиновну. Лавров тоже почти не выходит отсюда. Если хочешь знать, что именно мы делаем, — пожалуйста. Это…
А р и ш а (прерывая). Не надо. С меня хватит. Опять наплетешь выше головы. А почему вдруг такая срочность?
М а к с и м. Надо, Ариша, надо. У нас решение на носу. И — упустить? Мы просто должны, обязаны быть первыми. Да ладно… Дай же хоть насладиться тем, что я вижу тебя.
А р и ш а. Ну хорошо. Я тоже, кстати, женщина занятая. И деловая. Подозреваю, что ты меня вызвал не только чтобы рассматривать. Или только?
М а к с и м. Не только. Но главным образом. А кроме того, у меня есть для тебя деловая информация. Возникла необходимость пообщаться.
А р и ш а. С чего вдруг?
М а к с и м. Это для тебя — вдруг. А для меня — опять.
А р и ш а. Так. Общайся. Говори дело.
М а к с и м. Не так просто решиться, Ариша. Моя информация не совсем приятная. Нет, с наукой у нас в порядке. Более или менее. И моя страсть к тебе, как и раньше, грозит выйти за всякие границы. Тем более я обязан быть с тобой, как сейчас принято говорить, предельно откровенным. Особенно раз ты только что упрекнула меня во лжи.
А р и ш а. Справедливо упрекнула, кстати.
М а к с и м. Не отрицаю.
Пауза.
Значит, так, Ариша. Я не считаю себя вправе продолжать домогаться твоей любви, пока не скажу тебе всю правду.
А р и ш а. После такого предисловия женщины обычно говорят: «Милый, я беременна от другого». Ты вдруг выяснил, что женат, что ли?
М а к с и м. Не совсем. Вернее, совсем не.
А р и ш а. Тогда говори свою правду, и я пойду.
М а к с и м. А домогательства?
А р и ш а. Никто тебя о них не просил.
М а к с и м. Я сам имел намерения. Собственно, я их и теперь не утратил. Но поскольку я все время пускал тебе пыль в глаза, обещая скорую и удачливую карьеру, должен предупредить: не состоится. То есть в научном смысле я еще кое-что, разумеется, нашакалю. Но женщины, как известно, уважают конкретику: звания, ордена, должности. Так вот, всего этого у меня, опять-таки как сейчас принято говорить, в обозримом будущем, не предвидится.
А р и ш а. Опять, значит, врал?
М а к с и м. Однозначно не ответишь. Не врал, а не вполне строго оценивал некоторые обстоятельства. Так что, пожалуй, мне имеет смысл поучиться у тебя вязать кофточки.
А р и ш а. А конкретно? Что за обстоятельства? Без трепа.
М а к с и м. Увели у меня СНС. Со всеми отсюда вытекающими. Из-под носа увели.
А р и ш а. Господи! А я-то думала… Ну и шут с ним.
М а к с и м. Шут-то с ним. А вот со мной кто?
А р и ш а. Ну, сейчас — я.
М а к с и м. Ариша! Ты вдыхаешь в меня жизнь. Возвращаешь веру в людей. И вынуждаешь к действиям, которые могут быть расценены окружающими как оскорбление их чувства нравственности. (Тянется, к ней.)
А р и ш а (уклоняется). Погоди. Я хотела сказать…
М а к с и м. Не комментируй, Офелия. Все испортишь. Ох, как мне хочется немедленно взять у тебя первый урок вязания.
А р и ш а. Что это ты чересчур веселый? Ты очень огорчен?
М а к с и м. С научной точки — чихать. И с денежной. Честно. А вот с человеческой… Строил кое-какие глобальные планы. Да и в отношении одной незамужней девицы…
А р и ш а. Все только и делают, что строят планы. Самые верные планы — это те, которые составляют после выполнения.
М а к с и м. Была у меня в жизни такая концепция, была. Даже сделал попытку осуществить.
А р и ш а. И чем все кончилось?
М а к с и м. Не выдержала меня моя бывшая супруга. А я — ее. В одну телегу, как говорится… До сих пор вздрагиваю, вспоминая ее подруг. И мужей этих подруг. Бессмысленные сплетни за столом. Преферанс. Когда люди не знают, куда девать время.
А р и ш а. Кто тебя заставлял?
М а к с и м. А сейчас главное — это, видите ли, личные контакты. А то, что я после этих контактов как баран глядел на простейшую задачу, — это пустяки. Вот я сидел в минуты просветления и думал: то ли убить любимое существо, то ли самому сигануть с шестого этажа. К счастью, советский суд — самый гуманный. И он нас развел. Я вообще-то долго терплю. Сразу не решаю, но как найду решение — бесповоротно! Так что вот оно как без плана получается, незарегистрированная элементарная частица ты сердца моего.
А р и ш а. Почему элементарная?
М а к с и м. Тут нет ничего обидного. Научный термин. Рассматривай как комплимент.
А р и ш а. Значит, вот ради чего ты меня вызвал?
М а к с и м. Погоди. Неужели ты не умеешь читать между строк?
А р и ш а. А пока и строк никаких не было.
М а к с и м. Ох, Ариша, Ариша, тянешь ты меня на стереотип. (Вздохнув.) Ладно. Что же, люди добрые, вяжите меня. Я готов.
А р и ш а. Это что?
М а к с и м. Пресловутое объяснение в любви.
Ариша хочет уйти. Максим задерживает ее.
Ну, Ариша, ну прими меня таким, каков я есть. Ведь к чему я все это плету? Ежу ясно, что я в тебя по уши. Но много ли мне вообще надо? Лист бумаги и сорочка сорокового размера, которую можно не гладить. А тебе? Я чертовски боюсь тебя обмануть. Тебе мои элементарные частицы — гори они синим пламенем. В практических делах я даже не на уровне кретина, если быть честным. Видишь, не дали СНС.
А р и ш а. Да иди ты со своей честностью!.. А кто, кстати, получил?
М а к с и м. Бармин.
А р и ш а. Ну это — смех сказать! Эх, ты!
М а к с и м (строго). Каков есть.
Пауза.
Ладно. Внимание! Делаю предложение по всей форме. Согласны ли вы, о Ариша, всю жизнь душа в душу вязать со мной кофточки?
А р и ш а (поглядев на него внимательно). Господи! Ну что это за наказание такое? Что за нелепый человек мне достался?! Неужели ты еще не понимаешь, что я давно готова идти с тобой куда угодно! Хоть в загс! Хоть к черту на рога! Или на край света! Ну конечно, я согласна.
М а к с и м. Ариша… Я онемел.
А р и ш а. Наконец-то!
М а к с и м. Я… Вот… Нет, опять какие-то стереотипы на язык лезут… Радость ты моя… Солнышко ты мое…
А р и ш а. Проблемочка я твоя, да?
М а к с и м (серьезно). Нет. Ты не проблема. Ты — решение.
А р и ш а. Ну и все! Есть из-за чего расстраиваться!
М а к с и м. Все верно, Аришенька, все о’кей! (Поет.) Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно! (Приплясывает.)
А р и ш а (погрустнев). Есть, как говорится, птицы певчие, а есть ловчие. Ты из певчих. А Бармин… Я еще тогда, у Лавровых, заметила — без году неделя, а уже у них дома… И что-то чинит… Плюнь. Знаешь, есть правило: проглоти унижение не разжевывая.
М а к с и м. Не хочу!
А р и ш а. А что делать? И у нас так. Не бросать же из-за этого театр? Ничего, терпим.
М а к с и м (жестко). И напрасно!
А р и ш а (ласково). Я пойду. Хорошо?
М а к с и м. Постой, а как же я узнаю, так сказать, искомый результат? Когда же мы сядем в казенный автомобиль с казенной куклой на радиаторе и казенными воздушными шариками и поедем связываться казенными узами?
А р и ш а (улыбнувшись). А это уж моя проблема. (Целует его и уходит.)
Максим медленно поднимается по лестнице.
Спустя несколько дней. Помещение, в котором работают Максим и еще трое молодых сотрудников — Маша, Виктор и Алексей. Каждый за своим столом. В комнате две двери — на лестницу и в другие помещения. Стол Максима расположен наискось, в углу. На этом столе телефон. Неподалеку стоит большая черная доска. Сторона, обращенная к нам, обвешана листками бумаг разного размера. К другой стороне подходит А л е к с е й и начинает что-то писать мелом. М а к с и м листает справочник. М а ш а пишет. В и к т о р вычисляет на портативной счетной машине. Посередине — общий стол для заседаний. Звонит телефон.
М а к с и м (сняв трубку). Да? Виктор, вас. (Прикрыв трубку.) Напоминаю, покороче и только по делу.
В и к т о р. О чем разговор, Максим Павлович. (В трубку.) Да? Нет… Нет… Да… Там же… Только не опаздывай, Ира. (Кладет трубку.) Идеальный деловой разговор.
М а к с и м. Фраза «Только не опаздывай, Ира» явно выпадает из делового стиля.
В и к т о р. Максим Павлович, а может, все-таки переставим телефон на общий стол?
М а к с и м. Сказано — нет! Вам дай волю.
Звонок телефона.
Вот, пожалуйста! (Резко снимает трубку.) Что еще?.. Кто вам нужен?! Ох, прости, Ариша, тут у нас… Да… Да… Да… Нет… Конечно. (Кладет трубку.)
В и к т о р (после паузы). Ариша — это не иначе учреждение. Закрытого типа.
М а ш а. Кодовое наименование.
А л е к с е й. Почтовый ящик. Как у Виктора. Ира-два.
М а к с и м. Хватит болтать чепуху.
А л е к с е й. Максим Павлович, тут у меня опять что-то с этим выражением… Может, взглянете?
М а к с и м (подходит). Да-а… Уродливо… А попробуем-ка менее тривиально… (Из-за доски слышно, как он постукивает мелом.)
Звонок телефона.
Виктор, возьмите трубку.
В и к т о р (сняв трубку, слащавым голосом). Вас слушают. (Обычным голосом.) Нет, он тут. (Не в трубку.) Максим Павлович, это Бармин. Вы подойдете?
М а к с и м (из-за доски). Что-нибудь срочное?
В и к т о р (в трубку). Максим Павлович сейчас занят. Он спрашивает — дело срочное? (Не в трубку.) Бармин спрашивает, когда можно зайти? У него вопросики.
М а к с и м. Дайте же хоть сосредоточиться! Через час!
В и к т о р (в трубку). Через два часа. (Кладет трубку. Садится на место.) Знаем мы эти вопросики. С миру по нитке — голому диссертация.
М а к с и м. Прекратите.
В и к т о р. Прекратил.
М а к с и м. И перестаньте повторять как попугай мои слова.
В и к т о р. Перестал.
М а к с и м. Вы мне мешаете.
В и к т о р (тихо, Маше). Я ему мешаю! Ариша звонит — не мешает. Бармин, который сейчас придет его доить, — не мешает. А я мешаю. Я виноват.
М а ш а (также тихо). Тсс.
Далее разговор идет шепотом.
В и к т о р. Ведь вопросики-то, наверное, чепуховые. Другой постеснялся бы.
М а ш а. А таким: плюнь в глаза — божья роса.
В и к т о р. Так в том-то и дело, что никто ему в глаза еще не плюнул. Все разговорчики, все за глаза. А вот если бы кто-нибудь его в лоб спросил: «И не стыдно вам? Со всякой чепухой — к Максиму!»
М а ш а. А что говорить, если сам Максим Павлович молчит?
В и к т о р. Ему-то как раз молчать приходится. Если все прочие помалкивают. И Лавр, кстати, тоже хорош! Эх, люди!
М а ш а. Что — люди? А ты не человек?
В и к т о р. Я маленький человек.
М а ш а. При чем тут маленький? Человек или не человек. Скажи прямо — слабо́.
В и к т о р. Все мы хороши кукиш в кармане показывать. А на этом такие, как Бармин, строят свою политику. Да, слабо. Одному, конечно, слабо. А вот если бы…
М а к с и м. Перестаньте, наконец, шептаться.
Все замолкают.
Перестаньте дышать!
Пауза. Слышен только стук мела.
Вы — титан мысли, Алеша! (Выходит из-за доски.)
Алексей следует за ним.
Попросту титан.
А л е к с е й. Ну уж…
М а к с и м. Ваша ошибка открыла мне глаза. (Указывая на бумагу, которую держит в руке.) Поняли, где у вас провисает? А подтянете, и — почти даю голову на отсечение — проверка даст хороший результат. Все сойдется.
А л е к с е й. Думаете?
М а к с и м. Строго говоря, почти уверен. Вы все поняли?
Алексей (подумав). Гран мерси.
М а к с и м. Погодите. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Вот исправите, тогда скажете — гран.
А л е к с е й. Неужели мы на пороге, как говорится…
М а к с и м. Тихо! Ни слова больше! И разбежались по местам.
Спустя несколько дней. Субботний вечер. В вестибюле и на лестнице института пусто. Только у стенда с фотографиями стоит А р и ш а и рассматривает их. Входит К и р а с хозяйственной сумкой в руках. Ариша и Кира целуются.
К и р а. Что, Ариша? Что-нибудь случилось? У вас размолвка с Максимом?
А р и ш а. Наоборот. Я выхожу за него замуж.
К и р а. Ну влипла! То есть поздравляю! Ох, надо бы выпить по этому поводу. Ничего, потом доберем. Теперь вы наша. Вот привыкайте: приходится с Лавровым встречаться в субботний вечер на работе! Сегодня даже не обедал. Они там с ума посходили. Гонят эти свои идиотские лептоны на нуклонах. Вот я ему и всей его банде тридцать бутербродов понаделала. (Достает бутерброд.) Ешьте.
А р и ш а. Спасибо, я сыта. (Берет, ест.)
К и р а. А я голодна. Всегда. Режим. Съешь лишний бутерброд, а партнер потом поднимает и сквозь зубы шипит: «Наелась?» Зато после спектакля ем как удав… Ох, как я желаю вам счастья, дорогая!
А р и ш а (кивая на стенд). А я пока что изучала историю их института.
К и р а (показывает). Вот тут Лавров со своими учениками. Старое фото.
А р и ш а. Такой молодой — и ученики?
К и р а. А третьего справа узнали? В ковбойке?
А р и ш а. Господи! Максим? Ну и вид! А почему они все с рюкзаками?
К и р а. Перед восхождением на Ушбу.
А р и ш а. Так он еще и альпинист?
К и р а. Кто? Ах, Максим? Да. И мой тоже. Сейчас им не до того. Но дошибут свою Проблему и опять полезут.
А р и ш а. Но ведь можно свалиться? Это же опасно.
К и р а. Я всегда боюсь, что он свернет себе шею. Значит, погуляем, погуляем на свадьбе?.. А Максим вам не рассказывал, как они познакомились?
А р и ш а. Нет.
К и р а. Приходит к Лаврову какой-то мальчишка и спрашивает: «Вы Лавров?» Тот: «Да». — «А я — Карпов. Кончаю вуз. Хотел бы работать у вас по элементарным частицам». Есть у них такие.
А р и ш а. Я знаю.
К и р а. «Могу, говорит, конечно, работать и сам. Но думаю, что в вашем коллективе я принесу больше пользы и вам и себе».
А р и ш а. Господи, какой наглец!
К и р а. Потрясающий! То есть уж мой Лавров на что не ангел, но и он прямо закачался. Но сказал: «Что же, приходите на мой семинар». Тот пришел и, представьте, весьма недурно показал себя. Потом стал работать. Очень успешно. Быстро защитил кандидатскую. Получил группу. Теперь у него докторская готова. Лавров на него не надышится. Как законтачатся — не разорвешь. Любимый ученик. Старшего научного сейчас дадут. А там глядишь, и…
А р и ш а. Старшего научного он не получил. Бармину дали.
К и р а. Вы что-то путаете.
Ариша отрицательно качает головой.
Но как же Лавров?.. Безобразие!.. Вот тебе и любимый ученик! Этот Лавров просто!.. Нет, я с ним поговорю!..
А р и ш а. Ради бога, не надо! Максим будет недоволен. Я ведь так, к слову.
К и р а. Хорошо. Не будем об этом говорить. Хотите еще бутерброд?
А р и ш а. Ни за что! Боюсь потолстеть.
К и р а. Молодец. Вот мы, балетные, всегда удивляемся. Мы танцуем всего двадцать сезонов. Как правило. А в струне всю жизнь. А вы, драматические, можете играть аж до самой смерти, а раскармливаете себя. Срам. Мы так и говорим про ваших — «сраматические»… Батюшки! Так вот почему Максима как отрезало!.. Ну Лавров! Уж я ему выскажу!..
А р и ш а. Ни в коем случае!
К и р а. Ну не буду, не буду.
А р и ш а. Меня другое мучает. Я ничего, ну ничегошеньки не понимаю в его делах. Вы хоть эти слова говорите — «лептоны на нуклонах». А он мне как-то начал разъяснять, что к чему, так у меня в голове зазвенело. Я в ужасе! Мне никогда не разобраться в этих премудростях. Но, может, надо для семейного счастья что-то выучить? Странички две. Это я осилю.
К и р а (улыбаясь). Действительно, они говорят не по-русски, не по-английски и вообще не по-человечески. Бормочут что-то на своем физическом языке. И их может понять только специалист. Они чокнутые. И лучше бы им жениться на таких же чокнутых, как они.
А р и ш а. А я его отчаянно люблю. С самого первого взгляда.
К и р а (после паузы). Тогда имейте в виду… Если хотите чего-то добиться, помните — обычная логика на них не действует. Слова не доходят. Но чувства угадывают. И когда их ткнешь носом, могут понять.
А р и ш а. Вот, играла всю жизнь любовь, а только теперь стала что-то соображать.
К и р а. А это закон. Обязательно надо обо все самой треснуться. (Прислушиваясь, глядит наверх.) Никак, сам изволил явиться. Мы с ним договорились на восемь, а он…
На верхней площадке лестницы появляется М а л и н о в с к и й. Начинает спускаться. Увидев Киру, останавливается как вкопанный. Кланяется.
Батюшки! Вы-то что тут делаете? В субботний вечер.
М а л и н о в с к и й. Я был в отъезде. Накопились дела.
А р и ш а (взглянув на часы). Поехала.
К и р а. Ну, еще раз — будьте счастливы!
Они целуются. Ариша, кивнув Малиновскому, уходит. Малиновский, спустившись, останавливается около Киры.
Где это вы пропадали?
М а л и н о в с к и й. Ездил на процесс.
К и р а. Ну и как? Выиграли?
М а л и н о в с к и й. Выиграл.
К и р а. Что за процесс-то?
М а л и н о в с к и й. Да там… А впрочем… Моему подзащитному вменялось покушение на разбойное нападение. Статья сто сорок шестая, часть первая, при одиночном действии — до десяти лет. Представляете? А я чувствовал, что тут имел место сговор. И доказал это. И — редчайший случай! — удалось убедить прокурора отказаться от обвинения. Молодец прокурорша. Умная попалась женщина.
К и р а. Так это она, выходит, выиграла процесс?
М а л и н о в с к и й. Все мы выиграли. И вот приехал… Теперь смогу вас видеть.
К и р а. В том-то и дело, что нет. Уезжаю на гастроли.
М а л и н о в с к и й. Надолго?
К и р а. Месяца на два.
М а л и н о в с к и й. Маршрут?
К и р а. Новосибирск, Свердловск.
М а л и н о в с к и й. Можно я также поеду с вами?
К и р а. То есть как? Вы же занятой человек?
М а л и н о в с к и й. Это не ваша забота. Так не возражаете?
К и р а. Разумеется, возражаю.
М а л и н о в с к и й. Почему?
К и р а. А с чего это вдруг меня станет сопровождать в поездке посторонний человек? Это будет выглядеть, мягко говоря, странно.
М а л и н о в с к и й. Есть способ исправить дело. Выходите за меня замуж.
К и р а. Это вы так шутите, да? А я, извините, как говорила городничиха, в некотором роде замужем.
М а л и н о в с к и й. Я говорю серьезно.
К и р а. Само собой. Господи! Обеспеченный холостяк. С устроенной жизнью. И зачем вам самому лезть в это ярмо? Не понимаю.
М а л и н о в с к и й. Что ж, ярмо — это, пожалуй, подходящее словцо. Знаете, мне как адвокату частенько приходится наблюдать распад семейных союзов. Я не о молодых, которые приняли желание за любовь. Желание утолено, и им нечего делать друг с другом. Речь о людях, проживших вместе годы. Но уставших от ярма, которое их хоть и связывает, но эта связь тягостна. Они влачат свои жизни, проклиная и не желая понять друг друга. При счастливом браке иная связь. Когда людям необходимо поделиться друг с другом всем. Когда возникает понимание не по слову, а поперек слова, даже не по взгляду, а по мысли. Когда многим обязаны друг другу и многое прощают, как самим себе. Такие супруги часто даже становятся с годами похожи друг на друга. Вот такой брак я называю счастливым. Такое ярмо носить — дай бог каждому. Я, например, о нем мечтаю. Есть у вас такое ярмо? Нету. А со мной будет.
К и р а. Ну — златоуст! Теперь я понимаю, как вы уговорили прокурора. Ну и все. (Бегло взглянув на верхнюю площадку лестницы.) А вот наконец и мой муж. (Лаврову, показавшемуся на верхней площадке, раздраженно.) Нечего сказать, хорош! Это у тебя называется восемь часов?!
Л а в р о в (спускаясь). Извини, Кируша, но тут такие дела… Здравствуйте, Сергей Михайлович.
М а л и н о в с к и й. И до свидания. (С поклоном уходит.)
Л а в р о в. А ты как будто не скучала?
К и р а. Я принесла тебе поесть. И твоим ребятам. Бутерброды. А в термосе два литра кофе. (Наливает ему в крышку термоса кофе и дает бутерброд.) Садись и ешь.
Л а в р о в. Что за идея? (Набрасывается на еду.)
К и р а. Боже мой! Ты так и не ел целый день?
Л а в р о в. Нет, почему?
К и р а. Это значит — не ел.
Л а в р о в. Перекусил где-то что-то.
К и р а. А что было бы, если бы я сегодня была занята в спектакле? Кто тебя покормил бы?
Л а в р о в. Сложный вопрос. Проблематика выше моего разумения. Неплодотворная гипотеза. И так далее… (Ест.) Да, Кируша, я тебе говорил, что в очередном номере «Леттерс»…
К и р а. Говорил.
Л а в р о в. Нет, я про то, что Френсис сел в калошу. И ведь я его предупреждал! Вот умный человек, а пропустил мимо ушей. Ну почему так бывает? Мы прочли и захохотали.
К и р а. Говорил. Я хохотала вместе с вами.
Л а в р о в. Нет, тебя не было.
К и р а. Значит, я хохотала в одиночку. Но еще больше я хохотала, когда узнала, что ты отдал старшего научного Бармину.
Л а в р о в (весь скривившись). Ой! Вечно ты мне испортишь настроение.
К и р а. А то, что ты испортил настроение Максиму, это не в счет?
Л а в р о в. Откуда ты взяла? Ему плевать на это дело. У него роскошное настроение.
К и р а. Конечно. Человека обидели. Обошли. И все несправедливо. Разумеется, Максим должен быть счастлив. (Дает Лаврову еще бутерброд и наливает кофе.)
Л а в р о в (ест). Хорошо. Пусть это даже моя ошибка. Хотя ты не знаешь всех обстоятельств. В жизни приходится… Без компромиссов, знаешь ли… Так вышло. Но зачем же травить душу?!
К и р а. А затем, что в этом ты весь. Ты поступил возмутительно. И пойми, тебе этого никто не скажет. Ты для них слишком высоко. Только я… Ты обидел талантливого человека. А талант надо…
Л а в р о в (перебивая). Чушь! Общее место! Талант не нуждается в подпорках! Он сам пробьется!
К и р а. Вот это — общее место. Это бездарь сама пробьется! А талант не обязан!.. Что, если Максим скиснет?!
Л а в р о в. Говорю тебе — так вышло! Подумаешь, проблема!
К и р а. Да! И — главная! А кому тогда вообще нужны все ваши проблемы, если, кроме них, вы ничего не замечаете? Никого! Даже любимого ученика! А ведь ты так носишься со своим делом! Так вот, и оно страдает!.. И тогда, с этой идиотской благотворительностью!..
Л а в р о в. Ах, вот оно что! Узнаю, с чьего голоса поешь! Думаешь, я слепой?! Ничего не вижу?! (Указывает на входную дверь.) Все вижу!
К и р а. Дурак ты.
Л а в р о в. Я ему голову проломлю.
К и р а. Только не прячься за ревность. Все хорошо в свое время. Ты прекрасно понял, о чем я говорю. Должен понять! (Уходит.)
Лавров мрачно смотрит ей вслед, затем берет сумку и поднимается по лестнице.
Спустя несколько дней. Обстановка шестой картины. В и к т о р, А л е к с е й и М а ш а расположились вокруг общего стола и, откинувшись на спинки стульев, умиротворенно смотрят на М а к с и м а.
В и к т о р. Вот это совпадение! Невозможное дело!
М а ш а. Поразительно!
А л е к с е й. Все сошлось!
М а к с и м (вскакивая). Пойду обрадую Лавра. (Идет вприпрыжку к двери. Останавливается.) Но до его прихода никому ни слова! Вы меня поняли? Кто бы ни зашел. Хоть директор. (Хочет выйти.)
В и к т о р. А если придет сам шеф?
М а к с и м. И ему ни звука! Я хочу сообщить ему все сам. Пусть ждет. Скажите, приду минут через десять. (Выходит.)
А л е к с е й. Вот вам наконец и открытие!
В и к т о р. Лавр будет на седьмом небе. Я никогда не видел, чтобы он так волновался. С утра заходил три раза. Ждет результатов проверки. Так что, друзья, вертите дырки в пиджаках. Если Лавр, конечно, нас не забудет. Как тогда Максима.
М а ш а. Да ладно тебе.
А л е к с е й. Нет, шеф отличный мужик.
В и к т о р. Ах, брось! Он — шеф! Понимаешь ты, что это значит?
А л е к с е й. Просто на него тогда какая-то муть нашла.
В и к т о р. Муть не муть, а Максим с носом остался.
М а ш а. Только не надо преувеличивать. Работает как работал. Дай бог каждому!
Входит Р е б р о в с газетой в руке.
Р е б р о в. Здравствуйте, молодые люди.
Все вразнобой отвечают: «Здравствуйте, Борис Васильевич».
(Благодушно.) Ну что? Упиваетесь? Наслаждаетесь? Почиваете, так сказать, фигурально и буквально на лавре? Так-так. Но не бывает бочки меда без ложки дегтя. А где наш молодой многоуспевающий ученый? Я имею в виду Карпова.
В и к т о р. Вышел. Тут… не… ненадолго.
Р е б р о в. Неясно. Надолго или ненадолго?
В и к т о р. Надолго.
Р е б р о в. Жаль. А я хотел удивить его одним сообщеньицем. Впрочем, и через вас можно. Поскольку вы теперь все в одном звании: «И др.».
В и к т о р. То есть?
Р е б р о в. А вы, как я замечаю, газет не читаете? Наверное, только «Спорт» и «Футбол»? Маловато. К сожалению, в этих уважаемых печатных органах информация из нашей области не публикуется. А вот в сегодняшней центральной прессе есть, например, такие строки (читает): «На днях наш корреспондент имел беседу с директором института…» — ну, тут пошли все звания и степени, разумеется, — «… который сообщил нам следующее». Кавычки открыты. «Среди работ, разрабатываемых в институте, чрезвычайный интерес представляет Проблема…» — ну и далее идет пересказ корреспондента для детей ползункового возраста. Так. А вот, вот… (Читает.) «Решением этой Проблемы заняты сотрудники отдела, руководимого профессором, доктором наук Е. Д. Лавровым, а именно завлабораторией, доктор наук Б. В. Ребров, старший научный сотрудник теоретической группы Г. В. Бармин и др.». Кавычки закрыты. Все понятно?
М а ш а. А что тут надо понимать?
Р е б р о в. Только то, что поймет любой рядовой читатель. Ну, заведующего отделом, ученого с мировым именем, не обойдешь, это само собой. На нем, так сказать, общее руководство. Меня тоже — как-никак завлабораторией, — на мне эксперимент. А теория на ком? Раз упомянут из теоретической группы только Бармин, значит?..
В и к т о р. Ну Бармин! На ходу подметки…
А л е к с е й. А при чем тут Бармин? Интервью-то давал директор.
Р е б р о в. Мда. Туманно, туманно. В общем, я так полагаю, вы — теоретики, сами во всем разберетесь. (Хочет уйти.)
В и к т о р. Если можно, оставьте газету.
Р е б р о в. А я вдруг подумал — стоит ли портить Максиму настроение? Прочтет, что он всего лишь «и др.», и расстроится. Хотя все равно прочтет. Так или иначе, прошу передать одно: не нахожу слов. Остается только развести руками. Не забудьте вернуть газету. (Выходит.)
В и к т о р. Ну и ну! Еще один втык Максиму!
А л е к с е й. Да, невезучий он.
М а ш а. Ну неверно это, неверно! Раз именно Максим Павлович в основном решил Проблему, значит, он, наоборот, везучий! Ну и Лавр, конечно. Но шеф — фигура. А Максим Павлович чуть постарше нас. Да я бы полжизни отдала за такую невезучесть! Вот — главное!
В и к т о р. Это мы все понимаем. Нечего сотрясать воздух.
А л е к с е й (хлопая по газете). А все равно — противно.
В и к т о р. Вот именно! Как этот Бармин кверху лезет, а?!
А л е к с е й. Ты что же думаешь, будто Бармин к этой заметке имеет отношение.
В и к т о р. Уверен.
А л е к с е й. Нет. Он на такое не пошел бы. Не в его характере.
В и к т о р. Набирает силу.
Входит М а к с и м.
М а к с и м. Что это набирает силу?
Виктор прячет газету.
Ах, это… Не прячьте. Я читал.
В и к т о р. И что будете делать?
М а к с и м (усмехнувшись). Решать Проблему.
В и к т о р. Так она уже решена.
М а к с и м. Другую.
В и к т о р. А вы, оказывается, непротивленец, Максим Павлович.
М а к с и м. Вот тут-то вы как раз и ошибаетесь. Это я вам точно говорю. Но куда же мог подеваться шеф?
Входит Б а р м и н.
Б а р м и н. Максим Павлович, мне надо с вами поговорить. Вы свободны?
М а к с и м. Слушаю вас.
Б а р м и н. Наедине, если можно.
М а к с и м. А у меня тут ни от кого секретов нет.
Б а р м и н. Хорошо. Я по поводу сообщения в газете. Прошу поверить, я тут ни при чем.
М а к с и м. Я не хочу говорить на эту тему.
Б а р м и н. Значит, вы все-таки думаете… Не верите, что я…
М а к с и м (перебивая). Повторяю, этого вопроса я не хочу касаться. У вас других дел ко мне нет?
Б а р м и н. Нет. Но мы что-то должны предпринять.
М а к с и м. «Мы»? Я, например, сейчас пойду искать Лавра. Но по другому поводу. (Выходит.)
Б а р м и н. Ужасно.
В и к т о р. Еще бы! А вот я, кстати, не верю!
Б а р м и н. А почему, собственно, вы говорите со мной таким тоном?
В и к т о р. Неуважительным, да?
Б а р м и н. Попросту хамским.
В и к т о р. Не нравится? А мне не нравится эта история с газетой. И не только. Так что не вам читать мне мораль!
Б а р м и н (подходит к столу Виктора). Что это бы себе, в конце концов, позволяете?
Виктор молчит.
Может, вы встанете, когда с вами разговаривает старший?
В и к т о р (издевательски). Тем более старший научный сотрудник, да?
Б а р м и н. Ах, вот оно что.
В и к т о р. Вот именно, то, самое.
Б а р м и н. А чего вы волнуетесь?
В и к т о р. По вашим условиям игры — лучше не спрашивать. А то я выскажу все, что говорят у вас за спиной. Хотите услышать? Или трусите?
Б а р м и н. Вы и так уже наговорили здесь много лишнего. (Хочет уйти.)
В и к т о р. Значит, струсили. А я все-таки скажу. Он, видите ли, старший научный сотрудник. А Максим Павлович, значит, младший. И вам не стыдно было обойти его, которого вы даже не на голову, а на две головы ниже?! Бегаете к нему по каждому пустяку. Ничего сами не можете! Я уже не говорю о том, что он ваш руководитель. У вас, видите ли, жена и дети. А идеи? Будете попрошайничать у Карпова?!
Б а р м и н (внешне спокойно). Так. Это все?
В и к т о р. Вам мало? Могу добавить. Сейчас, друзья, главное для научной карьеры — это уметь без мыла… И знать — куда, когда, где. Ясно? А за науку беспокоиться не надо. Науку будет двигать Максим. Поскольку безответный. Его и обирать не стыдно. Вот теперь все.
Б а р м и н. Что же, я все выслушал. Запомнил. И скажу следующее. Вам не удастся вывести меня из себя. Я не хлопну дверью и не сделаю ничего лишнего. В отличие от вас.
М а ш а. Ох, Глеб Владимирович, вы только не обижайтесь. Он не то говорит. При чем тут жена, дети, деньги? Это просто чтобы вам легче было занять положение, да? Кому что: Максиму наука, а вам…
Б а р м и н (сквозь зубы, тихо). Дура! (Быстро выходит, хлопнув дверью.)
В и к т о р. Взбесился-таки!
М а ш а. А что я такого?..
В и к т о р. Ох, Машка! Ты гениальная старуха!
А л е к с е й. Да, похоже, что устами младенца, как говорится.
М а ш а. А что я такого сказала?
В и к т о р. Сказала! А я, признаться, думал, что он мне врежет по роже.
А л е к с е й. Не беспокойся, врежет. В свое время. И чужими руками.
М а ш а. Не пойму, о чем вы говорите? И вообще все это чепуха, мелочи — СНС, МНС! Ну что это по сравнению с Проблемой, которую мы только что решили?!
В и к т о р. Нет, Машка, ты все-таки дура. Она решила! Мы пахали!
М а ш а. Да! И мы тоже! Прикоснулись!.. Приобщились!.. Ведь такие, как Максим Павлович, — это элита!
В и к т о р. Ну и что? Значит, можно не считаться с его достоинством, так, что ли?
А л е к с е й. Маша! Витя! Оба вы не понимаете главного. Не в том только зло, что обошли достойного. А и в том, что вместо его нвознесли недостойного! Доколе, спрашивается?
В и к т о р. А до тех пор, пока мы все всё будем кушать молча. И проглатывать.
М а ш а. Ну, ты не проглотил. Выложил все Бармину. И что?
В и к т о р. Облегчил душу. Уже человек!
Входит М а к с и м.
М а к с и м. А шеф как сквозь землю провалился.
Пауза.
Что тут у вас произошло?
В и к т о р. Ничего. Просто Бармин вылетел пулей.
М а к с и м. И большой был скандал?
Все молчат.
Виктор, я вас спрашиваю?
В и к т о р. Средний.
М а к с и м. Алексей?
А л е к с е й. Не очень.
М а к с и м. Маша?
Маша пожимает плечами.
Представляю себе.
Входит Л а в р о в.
Л а в р о в (видя на столе газету, Максиму). Что? Очень огорчены? Я был у директора. Поток объяснений, извинений…
М а к с и м. Копеечное дело, Евгений Дмитриевич. Не об этом речь. Я вас искал и сбился с ног! Все в порядке, Евгений Дмитриевич! Проверка показала идеальное совпадение!
Лавров внимательно оглядывает всех по очереди.
В и к т о р. Полный порядок.
М а ш а. Чудеса!
А л е к с е й. Все сошлось.
Л а в р о в (после паузы). Ну молодцы… (Максиму.) Вы, конечно, главный молодчина. (Остальным.) И вы не лыком шиты. И между прочим, я тоже. (Максиму.) Что задумались?
М а к с и м. Странное какое-то ощущение… Нечто вроде невесомости.
Л а в р о в. Я, пожалуй, понимаю, какое у вас сейчас ощущение. Помните восхождение на Ушбу? Карабкаешься, ползешь, вся физия в крови. Думаешь: «Господи, чтобы я еще когда-нибудь полез! Да пропади все пропадом!» Но лезешь, лезешь. Со стороны — бессмысленное дело. Отвесная стена. Кое-где проходишь, что называется, «на когтях». Срываешься. Висишь, как паук на паутине. Ночуешь на карнизе. Клянешь все на свете и себя — в первую очередь. «Ну зачем, зачем мне такая каторга?!» А взошли, оглянулись — и вокруг тишина… Никакой суеты. И чем больше было мучений, тем больше распирает от гордости… Вот она — невесомость-то! Мы взошли! Мы ее решили. Проблему. Мы — первые! И это превосходно! Если хотите знать, это даже ве-ли-ко-леп-но!
Пауза.
У меня идея. В моем кабинете в шкафу налево стоит шампанское. Виктор, вот вам ключи и тащите все, сколько сможете. И фужеры не забудьте! Маша, а вы приведите Реброва. И вообще всех, кого найдете! А вы, Алексей, закажите разговор с Кукушкиным. Скажем, часов на десять вечера. Ну — быстро!
Алексей, Виктор и Маша поспешно выходят. Остаются Лавров и Максим.
М а к с и м. Евгений Дмитриевич… Я понимаю, что это совсем невпопад… Не в дуду, как говорится… Ну, вразрез, не к месту… Перпендикулярно всему, если хотите… Но я должен это сделать сейчас… Вот… (Вынимает сложенный лист бумаги и подает Лаврову.)
Л а в р о в. Ну-ну, любопытно. (Ищет очки, надевает их.) Что тут? (Разворачивает бумагу.)
М а к с и м. Заявление об уходе. Подаю в отставку.
Лавров растерянно смотрит на Максима, а затем долго читает бумагу.
Л а в р о в. Максим… Это вы сгоряча… Одумайтесь…
М а к с и м. Нет, у меня было время подумать, дорогой Евгений Дмитриевич… Наш дорогой шеф… Наш дорогой Лавр… Это бесповоротно.
Л а в р о в. Я бы на вашем месте поступил иначе.
М а к с и м. Я бы на вашем — тоже. (Уходит.)
1975