Пьеса в двух действиях
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
И г о р ь М и х а й л о в и ч.
Л ю б о в ь С е р г е е в н а.
Время действия — наши дни.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
На сцене слева буква «М» московского метро. Справа — памятник Пушкину, что стоит в Симферополе. Но эти символы Москвы и крымского города могут отсутствовать, если удастся обойтись без них.
На авансцене — садовая скамейка.
Появляется элегантный, седой и моложавый мужчина — Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч с письмом в руке.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (зрителям). Я адвокат. За долгие годы я распутал немало жизненных узлов. И, клянусь, всегда искал только справедливости. Но стоило простой житейской истории коснуться меня самого — да что там коснуться, прокатиться по мне, я один из ее участников, — и я беспомощен. Перечитываю это письмо и не знаю — что ответить? Надо ли отвечать? Что двигало мною с самого начала? Боязнь одиночества? Поздняя любовь?.. Остаток любви, так и не израсходованный за всю мою жизнь? Или вечное стремление к юности, даже ценой того, что готов продать свою душу дьяволу? Свою душу?.. Если бы только свою… А началось все так. Летом прошлого года, проездом в Мисхор, я сделал остановку в Симферополе. И отправился погулять по городу, к которому издавна отношусь с симпатией. Многое изменилось. Появился памятник Пушкину. Не знаю почему, но этот памятник, может, именно своей сдержанностью — Пушкин попросту сидит в кресле, опустив левую руку и оперев правую на ногу, — сразу пришелся мне по душе, и я сел неподалеку. (Садится на скамейку.) Что за нетленный феномен! Время идет, и не стареет созданное им. Наоборот, становится все более современным. И нужным. И это в наше-то время, когда всему хотят найти материальный смысл… Не успел я, однако, присесть, как вижу — приближается мой московский знакомый. Зовут его Игорем Михайловичем, но я — Игорем. Обаятельный малый, и хотя значительно моложе меня, но опытный адвокат, ничего не скажешь.
Появляется И г о р ь.
И г о р ь. Кого я вижу? Дмитрий Николаевич! Какими судьбами?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Проездом в Мисхор. А вы?
И г о р ь (садится рядом). Веду тут дело одного безнадежного проходимца.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Это вы по молодости — о безнадежности.
И г о р ь. Клейма на нем негде ставить.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Ну, клеймо поставить дело нехитрое. Вот смыть…
И г о р ь. А вам удается?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Иногда.
И г о р ь. Вы мэтр. Адвокат с именем. На вас работает репутация.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Сначала мы работаем на репутацию. Потом она на нас. Но, по совести, безнадежные люди мне почти не встречались.
И г о р ь. Это вы судье и прокурору расскажите.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я вам говорю.
И г о р ь. Что же, в принципе, я понимаю. Иначе как же строить защиту? Но…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вот «но» тут лишнее.
И г о р ь. Вы известный идеалист. А мы грешные…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Все грешные. (Указывает на памятник.) А уж он-то…
И г о р ь. Пушкин?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Именно. Однако, прикоснувшись к нему, мы почему-то узнаем, что мы не только грешные, но даже, чем черт не шутит, великодушные, смелые, честные.
И г о р ь. Вы, значит, пришли сюда, так сказать, прикоснуться?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. С риском выглядеть в ваших глазах смешным — да.
И г о р ь (кивая на памятник). Что же, прикасайтесь. Не буду мешать.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы-то как раз не помешаете. А вот сюда идут экскурсанты, вот они…
И г о р ь (глядя за сцену). Но экскурсовод-то, экскурсовод… Обратите внимание. Красотка!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (зрителям). Она действительно была привлекательна. И еще — отличный московский говор. А текст… Ни одной банальности. Ничего казенного. Она толково рассказала о недолгом пребывании Пушкина в Симферополе и очень естественно прочла его стихи.
И г о р ь. Это же надо, какой экземпляр в провинции!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Прелестна.
Справа входит гид — Л ю б а.
Л ю б а (экскурсантам, за сцену, продолжает). Как известно, Пушкин был выслан из Петербурга в двадцатом году. Как раз перед этим он закончил поэму «Руслан и Людмила», которую начали печатать уже без него. Кстати, пролог «У лукоморья дуб зеленый» был приписан позднее, ко второму изданию поэмы в двадцать восьмом году. Пробыв в Крыму всего три недели, Пушкин проследовал к главному месту своей ссылки — Кишиневу. Но как ни кратко было пребывание поэта здесь и хотя проезжал он через Бахчисарай совсем больным, а все же написал потом о Крыме: «Растолкуй мне теперь, почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для меня прелесть неизъяснимую? Отчего так сильно во мне желание посетить эти места, оставленные с таким равнодушием? Или воспоминание — самая сильная способность души нашей и им очаровано все, что подвластно ему?»
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (как бы себе). «Или воспоминание — самая сильная способность души нашей?..»
Л ю б а (экскурсантам, за сцену). А теперь перерыв десять минут, чтобы вы могли сделать снимки. И отправимся дальше. (Подходит к скамейке.) Извините, я не помешаю?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Нет, пожалуйста.
И г о р ь. Присаживайтесь. Мы с удовольствием послушали ваш рассказ.
Л ю б а (садясь). Спасибо.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы москвичка?
Л ю б а. Всю жизнь в Симферополе.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Откуда же безупречная московская речь?
Л ю б а. Стараюсь. Учусь.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Кроме того, вы превосходно прочли стихи.
Л ю б а. Ну уж и превосходно. Я окончила театральное училище. Несколько лет была актрисой. В местном театре.
И г о р ь. А почему бросили?
Л ю б а. Разные причины.
И г о р ь. С вашей внешностью и вообще… прочими данными… Как это они вас отпустили?
Л ю б а. Бывает.
И г о р ь. А вот хотите, я вас мигом устрою обратно? У меня кое-кто из самого большого начальства…
Л ю б а. Спасибо, не надо. Вы, я чувствую, из Москвы, не так ли?
И г о р ь. А как вы узнали?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Тоже, очевидно, по говору. (Любе.) Памятник Пушкину, наверное, недавно поставлен?
Л ю б а. В 1967 году.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. То-то я его не помню. (Декламирует.)
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Это ведь Пушкин где-то здесь написал?
Л ю б а. Да. В августе 1820-го. На море, по пути из Феодосии в Гурзуф.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (декламирует).
Душа кипит и замирает,
Мечта знакомая вокруг меня летает…
А как дальше?
Л ю б а (декламирует).
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило…
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми, послушное ветрило…
И г о р ь (поспешно). «Волнуйся подо мной, угрюмый океан». Вы уж так-то меня со счета не сбрасывайте. Тоже не лаптем щи хлебаем. Можем высказаться.
Л ю б а (засмеявшись). Только в вашем духе, наверное, надо бы сказать иначе. Что-нибудь вроде: «Спокоен будь, веселый океан».
И г о р ь. Да, чувствую, не произвел впечатления.
Л ю б а (иронически). Невероятно, да?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (Любе). Кстати, если разрешите, один маленький вопрос.
Люба кивает.
Вы когда говорили о стихах «У лукоморья дуб зеленый», то где, простите, предполагали находится цепь, по которой ходит кот?
Л ю б а. У подножия дуба, конечно. А кот ходит по ней, как собака. Так я видела на иллюстрациях.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Боюсь вас огорчить, но, насколько мне известно, в те времена цепь клали на ветви дуба. А кот гулял по ней, ибо не мог перелетать с ветки на ветку, как белка. Художник, видимо, этого не знал. А вы знайте.
Л ю б а. Поразительно! Нет, это вам точно известно? Мне бы для моего начальства документик!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Увы. Документа нет. А вам не нужен документ, что кот «идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит»?
Л ю б а. Спасибо. Вы меня вооружили.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Рад быть полезным. Мне кажется, вы любите свое дело?
Л ю б а. Представьте, да. Хотя готовилась к другому. Летом очень устаю. Много групп. А начальство…
И г о р ь. Начальство надо брать за горло. Если оно вас ценит.
Л ю б а. У меня не тот характер.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Экскурсанты внимали вам, я заметил, с удовольствием.
Л ю б а. Да. Слушают.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Неудивительно.
Л ю б а. Еще раз спасибо. Но мне пора. Всего доброго. (Хлопает в ладоши.) Товарищи, товарищи, отправляемся дальше. (Уходит.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Прелестное создание.
И г о р ь. Мила. Но пропадет.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Почему?
И г о р ь. Ершиста. С гонором.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А мне показалось — с достоинством. Она мне понравилась.
И г о р ь. Вы ей — тоже.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Да бросьте…
И г о р ь. Не отводила от вас глаз.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Перестаньте молоть чепуху. Когда рядом такой мужчина, как вы…
И г о р ь. На меня она даже не посмотрела.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Это как раз может говорить об обратном.
И г о р ь. Да? Тогда надо будет навести о ней справки. В турбюро, или как тут у них это называется. Пока я здесь. Правда, всего три дня, да и дел невпроворот. Но долго ли умеючи…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Что же вы думаете успеть за три дня?
И г о р ь. Все.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вряд ли. Она — хорошая девушка.
Иго рь. Посмотрим.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (зрителям). Потом я уехал в Мисхор. Но, чего греха таить, эта женщина запала мне в душу. Во всяком случае, я нет-нет, да и вспоминал ее. Вот уж не думал, что сердце бывалого адвоката, который пережил два своих развода и множество чужих, вдруг вздрогнет и окажется способным… Короче, когда, вернувшись в Москву, я встретил Игоря, то спросил: «Как ваши дела в Симферополе?»
И г о р ь. Выцарапал я моего алиментщика. То есть с него, конечно, сдерут. Но все же не то, что хотела истица. Хотя, может, по кассации отыграет.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А как наша общая знакомая?
И г о р ь. Какая?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Экскурсовод. Гид. Неужели не помните?
И г о р ь. Ах, эта… Смотри-ка, седина в бороду… Ничего не вышло…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я же говорил.
И г о р ь. Времени было в обрез. Адрес, имя, отчество, фамилию — это я узнал мигом. У меня даже где-то на бумажке записано. Но — ни минуты свободной. То есть я ей позвонил в это их турбюро. Мне ее позвали. Говорю: «Я тот самый, который на скамейке у Пушкина» и так далее.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Что — так далее?
И г о р ь. Говорю: «Не кажется ли вам, мадам, что нам следует повидаться?» А она, представляете, весьма холодно: «Нет, мсье, не кажется». И положила трубку, Я же вам говорил: она с приветом.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы говорили — с гонором.
И г о р ь. А какая разница? В наше время с гонором — это и есть с приветом. Не люблю таких. Но вам, как я вижу, она…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Дайте-ка мне вашу бумажку с адресом.
И г о р ь. Сейчас поищу, если не выбросил.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Не выбросили.
И г о р ь. Откуда вы знаете? (Роется в записной книжке.) А вот и выбросил. Тут у меня такая ма-а-хонькая бумажка лежала…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Не врите, Игорь. Вы никогда на бумажках не записываете. Всегда в книжку.
И г о р ь. Смотрите, все заметил. Да вот беда, забыл ее фамилию. Где искать-то? Не перерывать же всю книжку.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А вы ищите на «Т». Турбюро. У вас же все люди расписаны не по фамилии, а по делам.
И г о р ь. И это он знает! А что делать, Дмитрий Николаевич? В прагматическое время живем. Да, вы правы: на «Т». Только записано почему-то неразборчиво.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Дайте-ка сюда. (Берет у него записную книжку и вырывает листок.) Дома разберу. (Возвращает книжку.)
И г о р ь. Вот так номер! А как же я?..
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А вам ни к чему.
И г о р ь. Ай да Дмитрий Николаевич! Ай да мэтр! Только имейте в виду, я слышал, она — семейная дама. Муж, ребенок. Хлопот…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Тем более вам ни к чему. Вы ведь вроде человек связанный. Или как там у вас сейчас?
И г о р ь. В каком смысле?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. В самом прямом. А я одинок. Всего наилучшего.
И г о р ь (несколько растерянно). Привет… (Уходит.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. В тот же вечер я написал ей письмо. Напомнил, как ей выразили свое восхищение два москвича. Написал, что, на мой взгляд, она напрасно оставила сцену. Что, как мне кажется, она может подойти для кинокартины, которую собираются снимать мои знакомые на «Мосфильме». И, если она согласна, могу дать ее адрес этим людям. В конце же прибавил: «Засим остаюсь с почтением», — нарочито несколько старомодно, дабы напомнить ей, кто именно из нас ее корреспондент. В это время на меня навалились дела, и я не то чтобы забыл о ней, но как-то так получилось, что, отправив письмо, словно выкинул ее из головы. Поэтому, когда пришел ответ и я увидал на конверте ее имя, то даже не сразу сообразил — кто такая?
Справа появляется Л ю б а.
Л ю б а. Простите, уважаемый Д. Н., что ограничиваюсь инициалами. Но в своем письме вы нигде имени-отчества не упомянули. Значит, «Мосфильм» ждет меня! Устарелый приемчик. И все же — о господи! — хоть и понимаю, что липа, но… Что же, если поступит официальный запрос — документик! — я вышлю фото. Только предупредите их там, что я уже четыре года как ушла со сцены. Отсюда следует, что режиссер, который надумает со мной работать, хлебнет горя. Вот такая я для них находка. Рада буду видеть вас в числе своих экскурсантов. Привет.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Что же, реакция нормальная. Но… когда я стал читать письмо, то совершенно отчетливо услышал ее интонации. И, смешно сказать, взволновался. (Любе.) Уважаемая Любовь Сергеевна, скажу прямо, что выйдет из этой затеи, предсказать не берусь. К кино я имею весьма отдаленное отношение, только как зритель. А по тем знакомым, которые в этом котле варятся, вижу, что их дело особое и, как все связанное с искусством, алогичное. У меня другая профессия. Я адвокат. Довольно опытный. И если в своей области могу оказаться вам полезным — ради бога. Так что если надумаете совершить что-либо противозаконное, то стоит предварительно со мной посоветоваться. А зовут меня Дмитрий Николаевич.
Л ю б а. Слушайте, Дмитрий Николаевич, а вы, оказывается, деловой человек. Ваши друзья действительно прислали мне запрос, и я отправила им свои три фото. Правда, легкая хитрость — это мои фото двухлетней давности. С тех пор я, естественно, постарела и подурнела. И хоть я знаю, что все это вами подстроено и не вызвано никакой необходимостью киношников, — все равно приятно. Приятно обманывать себя. А иначе — скука, скука, скука. Спасибо вам. Л. С.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Как видите, Любовь Сергеевна, я не болтун. Но, может, в награду вы будете так любезны и расскажете немного о себе? Хотелось бы знать кое-что о будущей кинозвезде. С уважением Д. Н.
Л ю б а. Так и быть. Мои дела не то чтобы очень поганы, но и не хороши. Надюша — моя дочь четырех лет — часто болеет. Муж, Николай, — художник. После периода влюбленности, когда он писал только меня, слава богу, взялся за ум: оформляет спектакли, делает макеты книг, афиши к выставкам. Да вот беда — заказов маловато. Я сама, как вы изволили заметить, гид неплохой. И моя седовласая начальница понимает это. Но характер у меня, бесспорно, паршивый. Так что — конфликтую. Нет, придушить начальницу я еще не созрела. Так что вам в клиентки пока не гожусь. Но хлопать дверью и уйти в любой момент готова. А куда? При моем характере, как говорит свекровь, с которой я имею наслаждение жить, нигде тихой пристани не найти. С уважением Л. С.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Неконкретно, милая Любовь Сергеевна. Извините, что употребляю более интимную форму обращения, но надеюсь, что вполне уравновешиваю ее, называя вас по имени-отчеству. Хотя разница в возрасте дает мне право обращаться к вам даже по имени. Итак, неконкретно вы о своем характере. Что значит «паршивый»? А может — строптивый? Или капризный? Или, наоборот, у вашей начальницы вздорный? Вы мне — пример. Приведите случай. А дверью хлопать ни к чему. Дверь никогда не виновата. Ваш Д. Н.
Л ю б а. Хотите случай? Извольте. Ну, скажем, из семейной жизни. Задумал тут мой муж, видите ли, делать карьеру. А для этого необходимо принять «нужных людей» на дому. Я, конечно, на дыбы. «Зачем нам, спрашиваю, люди, которые в состоянии оценить твои способности только под водку?» Но муж отвечает: «Ты не современная женщина. Сейчас главное — личные контакты». И уже два «приема» совершилось. Господи! Зачем им хозяйка? Тут нужны водка да коньяк. А от хозяйки только улыбка. У меня даже лицо одеревенело. Нет, как хотите, а вались вся его карьера! Признаться, тут есть еще одна деталь. Дело в том, что я хозяйка липовая. И эти «приемы» мне — нож острый. Значит, споры, скандалы… Вот вам и случай. Мелкий, да? А у меня глобальных проблем нет. Так что же делать?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Уступить. Нет, не потому, что вы не правы — скорее всего, правы, а потому, что дело уже вами проиграно с самого начала. Зачем спорили? Да и на мой взгляд это вообще неверно, что в споре рождается истина. В споре истина только тонет, а отношения ухудшаются. Умный человек не спорит — он обсуждает. Ищет для своего собеседника аргументы «за» и «против». А вот умение найти аргументы — это действительно важно. В данном же случае поставьте крест. Но в следующий раз будьте начеку и, прежде чем начнете говорить, ищите весомые аргументы. То, что вы липовая хозяйка, — не аргумент. Это лишь ваше слабое место. И еще помните: важна интонация. Люди забывают слова. Но интонацию помнят. Вот, например, я отчетливо ее слышу, читая ваше письмо. Это, признаться, доставляет мне удовольствие. Я даже не только слышу вас, но вижу, как вы…
Л ю б а. Внимание! Счастье! Я была в Москве! Меня вызывали на пробу! Я вырвалась в выходной. Снималась. И сразу же на вокзал. Хотела было заскочить к вам, да не решилась. Без предупреждения. Удобно ли?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Жаль. Очень жаль… Удобно.
Л ю б а. Так что у меня вам два «спасибо» сразу. И за совет, и за «Мосфильм». Теперь буду ждать результата. Хотя заранее готова вытянуть пустой номер. А совет ваш учла. Замолчала. Чем вызвала растерянность. Но муж доволен, и в семье мир. Надолго ли? А как ваши дела? Что это я все о себе. Да! Чуть не забыла. Что это значит: «весомые аргументы»? Поясните. Ваша Л.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Весомые аргументы? (Зрителям.) Да что это со мной, в конце концов? Сижу строчу, строчу!.. И долго это будет продолжаться? Что за игра в вопросы и ответы??! Кто я ей? Лезу в ее дела, будто я ей… Кто? Кто? Кто, я спрашиваю? Никто. Слава бегу, добрался наконец до истины. И все. Точка.
Л ю б а. Это как понять — ваше молчание, товарищ адвокат? Жаль, конечно, что вы адвокат, а не сыщик. Обожаю детективные романы. Была бы счастлива познакомиться с отечественном Мегрэ. Так что же все-таки «весомые аргументы»? Это слезы, истерика, что ли? Тогда я — пас.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (Любе). Весомые аргументы — это те, которые производят впечатление на собеседника. К примеру, найдите такой аргумент, который показал бы человеку, что вы заметили его достоинства. Они есть у каждого, хоть какие-то. Это важно знать вообще, а в семейной жизни в частности. Уж поверьте моему опыту, приобретенному ценой двух разводов. А о моих делах — в другой раз.
Появляется И г о р ь.
(Игорю.) Чем вы озабочены, Игорь?
И г о р ь. Ерунда какая-то получается. Я тут неожиданно должен срочно сорваться в Ташкент. А на мне висит одно совсем дохлое дело. Неудобно даже никого просить принять по второй инстанции.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А именно?
И г о р ь. Студент Скурихин. Слышали о таком?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Краем уха. Напомните вкратце.
И г о р ь. Ну, влип этот Скурихин по-глупому. Студент-мальчишка, подрабатывал летом маляром. И черт его дернул влезть ночью по лесам в открытое окно третьего этажа. Позарился, бедняга, на чужое добро, очевидно. А там спала молодая женщина. Ее муж днем улетел в командировку. В Канаду. Вот наш студент, когда хозяйка проснулась, не надумал ничего умнее, как залезть к ней в постель. Чтобы разрядить, так сказать, обстановку. Закончить дело полюбовно. И вдруг вваливается муж. Его, оказывается, мурыжили в аэропорту, вылет дважды откладывали, а затем перенесли на утро. Вот он, весь дымясь от ярости, и прискакал домой для успокоения. И застает в постели у супруги… Представляете состояньице? Жена в крик: «Спасите, дескать, покушаются!» Парень — к окну. Но муж на него тигром. Настиг, вызвал милицию, и тут все завертелось. Скурихин во всем признался, был суд, и дали голубчику по совокупности шесть годков.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Не поскупились.
И г о р ь. Так ведь вроде причитается. Но, чувствую, тут что-то не так. И Скурихин этот — парень тихий, товарищи просто руками разводят: откуда такая прыть? И взять ничего не взял. И чести мадамы не нарушил. Стороны, как говорится, отделались испугом.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Пьян был, что ли?
И г о р ь. Трезвенник! Не курит! Ну ангел чистой воды. Вот я и думаю, может, ему за явную дурость скостят чуток, детишкам на молочишко?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Так он еще и семейный?
И г о р ь. Нет, это я так, для красоты слога. Одинок.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А когда дело должно слушаться во второй инстанции?
И г о р ь. Через неделю. Изучить любой чудак успел бы. Но стыдно подсунуть. Битый номер. А мне завтра лететь!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Ладно. Уговорили. Берусь.
И г о р ь. Вы? Наш мэтр? Не беритесь, Дмитрий Николаевич… Я бы никогда не посмел вас даже попросить об этом. Нет, право.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Так и быть. Рад быть полезным.
И г о р ь. Ох уж эта ваша всегдашняя присказка! Она мне — нож острый. А когда же я наконец смогу вам быть полезным? Тогда свистнете?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Свистну. А что в Ташкенте?
И г о р ь. Мечта! Убийство из ревности! Персонально приглашают. Нельзя отказать.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Скажите лучше — нельзя упустить.
И г о р ь. И это, как говорится, имеет место быть. Ах, Дмитрий Николаевич, если бы вам удалось смягчить приговор… Все-таки первая судимость, и с кражей попытка, и с мадам попытка, — то все было бы в порядке. А там, глядишь, амнистия, хорошее поведение, и годика через два пусть хоть опять к мадам через окно лезет.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Как это у вас легко: годика через два. Тоже гирька, не дай бог.
И г о р ь. А не будь дураком. Правда, парню дико не повезло. Я так думаю, если бы муж улетел, все обошлось бы.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Почему вы так думаете?
И г о р ь. Уж больно бабенка продувная. Ну, еще раз — низкий поклон и счастливо оставаться. Матери Скурихина даю ваш телефон. (Вынимает бутылку коньяка.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Это еще что?
И г о р ь. Коньяк. Отборный.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Ловкач. Заберите.
И г о р ь. Но…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Без разговоров.
И г о р ь. Забрал. Ваш должник. (Уходит и оставляет бутылку.)
Л ю б а. Ох, Дмитрий Николаевич! А встречи-то с «нужными» людьми дают, оказывается, результаты. У мужа появились выгодные заказы, а у нас — деньги. Но зато — новая забота. Он уже задумывается, где на выставке повесят его картины, и может полдня не слезать с телефона, добиваясь «нужной» стены. «Нужные» люди, «нужные» стены! А какое все это имеет отношение к искусству, для которого нужен, действительно нужен только талант? Поймите, дорогой Д. Н., я, конечно, хочу мужу славы. Я, как всякая женщина, обожаю успех. Жажду его для близкого человека. Но на что успех, если за ним приходится гоняться? Как поступить? Смеяться над мужем? Критиковать его? Отвечайте!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. И я некогда только смеялся и критиковал. А с годами сообразил: критика, если ее не хотят слушать, бессильна. Иное дело, если бы, к примеру, вы сказали своему мужу в этакой вашей манере: «А на кой черт тебе «нужная» стена? Твою картину, я уверена, заметят на любой стене». Я понимаю, Люба, вы предпочитаете лечить головную боль радикально: путем отсечения головы. Но, увы, так можно поступить только раз.
Л ю б а. Это же надо, как мне повезло, что я с вами познакомилась! Представьте, сделала по-вашему и — получилось! Ну?! Расцеловать вас за это мало! Ей-богу! Все, все, как вы посоветовали, так я мужу и выпалила. Он походил, похмыкал и перестал висеть на телефоне… И еще погода у нас хорошая. Надежда здорова. И все мои экскурсанты как на подбор милые. И свекровь глядит на меня добрыми глазами. Но хватит. Я все больше хочу знать и говорить о вас. Это же надо — два развода! Бедненький! Уж представляю, досталось. Однако хоть сейчас кто-то около вас есть?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Увы, одинок. Ну что? Сразу упал в ваших глазах?
Л ю б а. Господи! Куда они смотрят? Женщины вокруг вас. Кого слушают? Этакое сокровище пропадает. А впрочем, я даже довольна. Знаете, ведь все женщины страшные собственницы. Значит, я тем более горда, что вы меня заметили. Ну как? Оценила ваши достоинства или налила патоки сверх меры?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Милая Любочка, мне кажется, у вас обо мне неверное представление. Я недостоин таких лестных…
Л ю б а (прерывая). Дмитрий Николаевич, дорогой, золотой, бриллиантовый! Извините, что пишу не в очередь. Меня утвердили на роль. И вот — пишу вам! Ведь это все вы, вы, вы! Не покрасуйся я тогда у памятника Пушкину, не повертись перед вами, так ничего и не вышло бы. А теперь ладу вызова на съемки. Спасибо вам, спасибо и еще раз спасибо!
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (продолжая). Милая Любочка! Я недостоин таких лестных… (Разрывает письмо и начинает новое.) Здравствуйте, Любовь Сергеевна. Очень за вас рад. Только не преувеличивайте, пожалуйста, мое участие в вашем деле. Просто вы сами, как я выяснил, произвели на них превосходное впечатление. Не забудьте только, когда появитесь снова в Москве, на этот раз найти минутку и навестить некоего Д. Н.
Л ю б а. Ах, какое сухое письмо! Только что не на бланке. Уж не «ваш», а «некий Д. Н.». А где ваши браконьерские завоевания? Ну да ладно, я все еще в телячьем восторге, а потому все вам прощаю. Обратили внимание? Это уже не имеет значения, что вы ни в чем не виноваты. Хотела было не написать «ваша», но так и быть — ваша Л. И даже — целую.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Ах вы, дорогая Любочка! Конечно, я рад за вас. Извините, что пишу наспех. Я сейчас сижу в очень трудном процессе. Все читаю, листаю. Дело хозяйственное. Сложнейшие экспертизы. А для меня — роскошная возможность всласть поломать голову, распутывая узлы. Да и вообще, знаете ли вы, что такое романтика бухгалтерских документов? Так что не обессудьте. Но вы обязательно обо всем пишите, не обижайтесь, если я промолчу разок. Почтительно ответно целую вас, ваш Д. Н.
Л ю б а. Все провалилось. Все это время я билась за то, чтобы поехать на съемки. И — невезучая я! Ничего не вышло. Начальница не пустила. Вызов пришел в самый разгар работы, так что я пошла к ней, предвидя разговор на басах. И если бы она наорала — с нею это бывает, — может, что и выгорело бы; она потом обычно бьет отбой. Но на этот раз она спокойно сказала: «Ведь сезон. Группы одна за другой. А Вера, — это моя подруга, которая могла бы меня выручить, — как назло, заболела. Я бы подменила вас сама, — неожиданно добавила она, — но я старая женщина с больными ногами. Еле хожу. Какой из меня гид? Так что очень жаль, но…» А тут еще заболела Надюша!.. И само собой, больного ребенка оставить невозможно. Вот я поплакала всласть и послала телеграмму на «Мосфильм». Дескать, благодарю, но, к сожалению, и так далее. Теперь там, наверное, полагают, что я идиотка. И правильно. Добивалась, приезжала, пробовалась, а когда выгорело — отказалась. И вас подвела. Извините. На душе мерзко, самой на себя в зеркало взглянуть противно. Вот такие дела, дорогой Д. Н. Не удивлюсь, если вы после этого прекратите переписку. Я вас пойму. Неудачников не любят. Бывшая ваша Л.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Господи, Люба, да вы, видать, очень избалованное существо. Экие у вас дамские нервы. Вам что, впервые не повезло, что ли? А я так, пожалуй, из каждых десяти дел после семи умываюсь горючими слезами. И считаю — нормально. Ну не вышло сейчас, получится в другой раз. «Толците, и вам отверзится» — сказано в одной древней книге. Простите, я не умею утешать. Защищать — извольте. Истинно ваш Д. Н.
Л ю б а. А вы, похоже, славный человек. Или ловко прикидываетесь таковым. Но вот послушайте-ка! Не успела я послать телеграмму и разорвать с «Мосфильмом», как все сразу выздоровели! И моя подруга Вера, и Надюша. Дай им бог здоровья, конечно, но почему так в жизни бывает, не знаете? Вы же все знаете, все видите. Даже в бухгалтерских документах умудряетесь романтику узреть. Это надо же! Когда ее уже давно нигде не удается найти. Нет, перевелись нынче рыцари, перевелись. Впрочем, если найдете хоть одного, самого завалящего — напишите. Рада буду ошибиться. Да вряд ли. Пессимистка я, женщина мрачная. Ваша Л.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Перестаньте кокетничать пессимизмом. Чем другим — пожалуйста. Пессимизм — это не позиция. Это отсутствие позиции. И вообще, кроме личного мира есть еще мир, меняющийся вокруг нас. Откройте глаза пошире. Человек людьми держится… Теперь о рыцарях. (Зрителям.) И тут я поведал ей дело студента Скурихина, которое передал мне Игорь. (Любе.) Но, Любочка, я вам пересказываю эту историю, а не знаю, может, она вам и неинтересна?
Л ю б а. Господи! Продолжайте! Пишу на открытке, так как спешу на инструктаж, а затем на занятия по английскому языку. На днях напишу длинное письмо. Итак, жду про студента: чем кончилось?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Так вот, изучая дело для второй инстанции, тот, второй, адвокат обратил внимание на подробнейшее описание места происшествия. А там было сказано, что все окна в квартире, в том числе и в спальне, были сплошь заставлены кактусами. И все остались нетронутыми. И вот, посетив Скурихина в тюрьме, адвокат его спросил: «Как вы проникли в спальню?» — «Через окно». — «Тогда объясните, куда вы поставили ногу, если весь подоконник заставлен кактусами?» Молчит. «И черепков на полу не было». Опять молчит. «А теперь вот что, расскажите, как было дело в действительности». Долго молчал. А потом нехотя начал рассказывать. И оказалось, что эта женщина впустила его в дверь, зная, что делает. «А теперь, — сказал адвокат, — она топит вас, прикрывая свои грешки». — «Что же, — говорит парень, — пусть топит. Ей с мужем жить». — «А вам сидеть шесть лет?» — «Будь что будет, но раз она так хочет, я ее не предам». В общем, пришлось тому адвокату при кассации доказывать, что его подзащитный оговаривает сам себя. Жертвует собой ради чести женщины. Приговор отменили, был новый суд, но и там парень брал вину на себя. Короче, истина все-таки прояснилась и, несмотря на упорное сопротивление подсудимого, его оправдали и из-под стражи освободили. Такие-то дела, милая Любочка. А вы говорите: рыцари перевелись. Есть они, есть и всегда будут. Рыцарь тот, кто защищает не свою, а чужую честь. Только в каждое время свои рыцари. А засим целую вас. Ваш не Мегрэ, а всего лишь Д. Н.
Л ю б а. Да вы лучше его в сто раз! Ведь это вы, вы тот адвокат, который выиграл дело, да? Не сомневаюсь! Вы просто молодчина! Но она-то, господи! Кем же надо быть… Как можно из-за своей прихоти толкнуть невинного человека в тюрьму? Чудовищно! Но она хоть, в конце концов, раскаялась?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Нет, конечно. Милая Любочка, по опыту вам скажу: даже самые зверские, заядлые преступники не признают себя виновными, — в душе, я имею в виду, а не формально. Они всегда находят себе оправдание в деяниях других людей, либо в ситуации, либо в своих замыслах, которые обязательно бывают якобы благородными. И эта женщина всю вину, наверное, валит на студента — «зачем попался ей на глаза», либо на мужа — «почему явился не вовремя», либо на меня — «зачем дознался». Стоит ли после этого удивляться, что и все мы в обыденной жизни редко считаем себя неправыми?
Л ю б а. А вот я не такая. Наоборот, очень часто бываю собой недовольна. Может, я и с мужем не права? Но вся эта суета… Не по мне это. Правда, его дела пошли на поправку. Мне уже не надо никого приглашать на дом. Муж сам водит «нужных» людей в рестораны. И теперь берут даже те картины, которые раньше браковали. Но он уже не говорит — вещает. И все более превращается в монумент. Это нехорошо, что я вам пишу про него дурно, да? Я понимаю. Но с кем еще я могу поделиться тем, что меня мучает? Только с вами. Только с вами, дорогой Дмитрий Николаевич. Как быть?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (зрителям). Как быть? А как мне быть? О боже, в моем-то возрасте…
Пауза.
А не прикатить ли мне к ней на недельку в Симферополь?.. (Любе.) Как быть? Не знаю. Но одно я знаю: человек нуждается не только в справедливости, но и в милости.
Л ю б а (после паузы). Я вас поняла. Упрек, наверное, справедливый. Но… А знаете ли вы, что я частенько ловлю себя на том, что, получив группу, быстро окидываю ее взглядом: нет ли среди экскурсантов вас? Но вас нет.
Пауза.
Где же вы?
Пауза.
Дмитрий Николаевич, что вы молчите? Где вы? Целую, ваша Л.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Извините, дорогая, что не ответил вам сразу. Представьте, оказалось, что мое сердце не того-с, и пришлось возиться с ним в больнице. Соответственно и настроение. Да еще дело тут у меня одно кончилось для моего подзащитного тяжко. Правда, ко мне претензий нет, но когда вижу глаза человека после приговора — долго не могу прийти в себя. В защите никому отказывать нельзя. Но после тяжелого приговора не спишь, ворочаешься, упрекаешь себя: все ли учел, все ли суду представил? Не моя ли вина?.. И не ночь, не две глушишь себя снотворными. А в результате?.. Короче, провалялся в больнице полмесяца.
Л ю б а. Господи! Что это вы выкидываете? А ухаживать за вами хоть было кому? В больнице-то вас кто навещал? А как вы себя сейчас чувствуете? Огорчаете вы меня, Д. Н. Я не очень понимаю характер наших отношений, но, может, мне приехать к вам? Я-то думала, мы — друзья! А вы даже не сообщили, когда заболели. Да уж ладно, обиды побоку! Как вы сейчас — вот главное? Ну, хотите, я выберусь, поухаживаю хоть несколько дней? Я очень беспокоюсь. Ваша Л.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Спасибо, милая. Я был бы счастлив вас видеть всегда. Но это уже в сфере нереального. А сейчас — все обошлось.
Л ю б а. А знаете, я вам что скажу? Мне почему-то дома все стало безразлично. Я поняла — так будет без конца. То «нужные стены», то «нужные люди», то не та рецензия, то опять кому-то лучше. Я устала. Ей-ей. Устала искать аргументы, приспосабливаться, оправдывать. Моя свекровь говорит: «Мать одна, а жены могут меняться». Что же, если на то пошло, я возьму Надю под мышку, да и переберусь к своей маме. Не помню, писала ли вам, что она живет в пригороде Симферополя с моим отчимом, превосходным человеком. Они поженились, когда папа умер. И хотя у них своя жизнь, но уверена, они меня поймут и охотно с Надюшей примут. Ну как? Что вы мне на это посоветуете?
Любовь Сергеевна исчезает.
Появляется И г о р ь.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я вас позвал, Игорь, потому что вы, хочу надеяться, мой друг. Понимаете, боюсь, не повредил ли я хорошему человеку. Помните гида в Симферополе? Милая женщина. Вот, прочтите письма, тут секретов нет. (Передает Игорю пачку писем.) Вы человек примерно того же поколения, что она. Может, я сделал что-то не так?
Игорь садится, читает письма, задумывается.
И г о р ь. Признаться, я в растерянности, Дмитрий Николаевич. Дайте собраться с мыслями. Непонятная история.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А именно?
И г о р ь (после паузы). Скажите, а зачем вам вообще все это надо?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. То есть?
И г о р ь. Это что же, последняя любовь Гёте? Или вариант гауптманского «Перед заходом солнца»?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Перестаньте.
И г о р ь. Хорошо. Допустим, для нее это все действительно имеет смысл. Нет, ее я все-таки понять могу. Лестно: столичный крупный адвокат. Имеет знакомых в мире кино. И — бывшая актриса. Чем черт не шутит. Правда, я эту киношкину братию знаю. Черта с два они взяли бы неизвестную девицу по фотографии! Держите карман шире. Признайтесь, ведь пришлось, наверное, раз двадцать звонить, чтобы они вызвали ее на роль. Только честно.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. И что отсюда следует?
И г о р ь. А то, что поначалу завлекли вы девицу. Это безусловно. Не спорьте. Очевидно, действительно зацепила она вас. Теперь-то я вспоминаю, как вы тогда у меня ее адресок выхватили. Цоп! — и нет листочка. А я-то думал — ради смеха. Что же, бывает. Даже уважаю. Я всякое сильное чувство уважаю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. О чем вы, Игорь? В моем возрасте…
И г о р ь. При чем тут возраст? Кто сейчас на это обращает внимание? (После паузы.) А вы что, с тех пор с нею и не встречались?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Нет.
И г о р ь. Но ведь увидитесь когда-нибудь?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы полагаете, это ее разочарует?
И г о р ь. Да вы что? Вспомните Мазепу! Господи! И это — наш мэтр. Знаток изнанки человеческих душ. Нет, что только любовь не делает с человеком! Да вы себя не цените! Вы у нас… Взгляните в зеркало! Благородная седина. Чуть усталый, все понимающий взгляд. Да любая женщина… Стоп! Дмитрий Николаевич, а ведь она на вас точно виды имеет. Клянусь! Иначе бы не писала бы так впрямую о разводе.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы циник.
И г о р ь. Я практик. И, кстати, ваш ученик. Просто вам в этой истории, бесспорно, личное пристрастие застит глаза. А то вы это увидели бы. Да вы и увидели. Иначе зачем бы меня позвали.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я в сомнении. Не толкаю ли я человека на опрометчивый шаг?
И г о р ь. Вы мэтр — вам виднее.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Да? (Уходит.)
И г о р ь (зрителям). Скажу по совести, эта история меня заинтересовала. Не разыгрывает ли эта женщина комедию, чтобы использовать нашего мэтра? Ведь чего только не приходилось видеть в моей адвокатской практике. Да и вообще… Нет, видать, я ее положительно недооценил. И как только удалось взять дело в Симферополе, я туда поехал. Приехал. Через турбюро уточнил маршрут, по которому Любовь Сергеевна водит группы. Подождал ее у той же скамьи, где мы увиделись впервые. И когда она, сделав перерыв, села отдохнуть, я подошел к ней.
Появляется Л ю б а и садится на скамью.
Любовь Сергеевна, не узнаете меня? Я напомню: примерно год назад два человека из Москвы на этом самом месте искренне расточали вам комплименты. Хвалили ваш превосходный говор, вашу манеру читать стихи. И один из них говорил вам про кота ученого…
Л ю б а (радостно перебивает). Дмитрий Николаевич!.. Господи! Как я вам рада! И как вы вовремя!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Обстановка конца первого действия. На сцене И г о р ь и Л ю б а.
Л ю б а (радостно). Дмитрий Николаевич!.. Господи! Как я вам рада! И как вы вовремя!
И г о р ь. А вы похорошели! Я вас даже не сразу узнал.
Л ю б а. Да и я вас не сразу… Но я почему-то представляла себе вас старше.
И г о р ь. Я и есть старше. Это я молодо выгляжу. А может, вы спутали меня с моим приятелем, который сидел тогда со мной рядом?
Л ю б а. Я помню. Но я и вас помню. Господи, все перепуталось…
И г о р ь. Все на месте. Он — это он. А я — я. Мы оба с ним просто стали старше на год. Чего о вас не скажешь. Нет, вы в самом деле возмутительно красивы. На помню, я вам тогда это сказал?
Л ю б а (смеясь). Не успели. Но мы даже не поздоровались. Здравствуйте, Дмитрий Николаевич!
И г о р ь. Здравствуйте, Любовь Сергеевна.
Л ю б а. Как церемонно. В письмах вы уже обращались ко мне не так официально.
И г о р ь. Что же, если позволите: здравствуйте, Любочка. Фу, черт, даже оробел.
Л ю б а. Хватит, хватит надо мной смеяться.
Пауза.
Нет, положительно, судя по письмам, я считала вас старше. Потому и позволяла называть себя Любой.
И г о р ь. Это надо рассматривать как запрещение?
Л ю б а. Чего уж. Это прекрасно, что вы приехали. Но почему не предупредили? Хотя бы телеграммой? Какой-то вы странный.
И г о р ь. Это я всегда такой. Просто вы меня еще мало знаете.
Л ю б а. Вы шутите? Как вы себя чувствуете?
И г о р ь. Отлично. Нет, вы просто прелесть! Экскурсанты к вам не очень пристают?
Л ю б а. Да что с вами, Дмитрий Николаевич? Вы же серьезный человек. Но, кстати, они меня уже ждут. Я должна идти.
И г о р ь. Но как же мы…
Л ю б а. Встретимся вечером. Часов в восемь. Приходите сюда. Или ко мне домой. Как вам удобнее.
И г о р ь. А может, ко мне в гостиницу?
Л ю б а. Тогда лучше сюда. Итак, до вечера. (Уходит.)
И г о р ь. А я еще долго сидел и размышлял о случившемся. Сначала это меня озадачило — то, что она приняла меня за Дмитрия Николаевича. Потом позабавило. И я отбросил сомнения: вправе ли я выдавать себя за другого. Ведь я, собственно, намерен вести себя естественно и не имею в виду прикидываться другим. Да и она видит меня таким, каков я есть. Наконец, она мне очень понравилась. А когда вечером она пришла на место встречи, переодевшись и слегка изменив прическу, я совсем растерялся.
Входит Л ю б а. Она несколько принарядилась.
Л ю б а. Что вы на меня так смотрите? Я опоздала?
И г о р ь. Вы знаете, я в растерянности. Мне каждый раз приходится заново с вами знакомиться. Что же это я раньше, дурак, к вам не приезжал?
Л ю б а. Перестаньте, Дмитрий Николаевич, меня смущать. А сейчас вы приехали по какому-нибудь делу? Надолго?
И г о р ь. Думаю, в неделю справлюсь. Но чтобы вас видеть — тоже… А как ваши дела?
Л ю б а. Благодарю за письмо с советами. И спасибо, что на мое последнее письмо вы не ответили.
И г о р ь. Не ответил?
Л ю б а. Во всяком случае, я не получила.
И г о р ь. Да, да, не ответил.
Л ю б а. Все правильно. Такие дела надо решать самой.
И г о р ь. И как вы решили?
Л ю б а. Переехала к маме. С Надюшей.
И г о р ь. Значит, все-таки переехали. И что дальше?
Л ю б а. Муж приходил дважды. Первый раз — навестить Надю. А второй — просил вернуться.
И г о р ь. И вы?
Л ю б а. Ответила, что сейчас не вернусь.
И г о р ь. Сейчас. А потом?
Л ю б а. Еще не знаю. Я проверяю себя.
И г о р ь. А почему вы не захотели прийти ко мне в гостиницу?
Л ю б а. А почему вы не захотели прийти ко мне домой?
И г о р ь. Я не предлагаю вам гулять. За день вы, наверное, нагулялись. Но, может, посидим где-нибудь в кафе?
Л ю б а. Посидим.
Кафе. Звучит тихая танцевальная мелодия.
И г о р ь. Итак?
Л ю б а. Вы себе не представляете, что для меня значили ваши письма.
И г о р ь. А может, хватит о письмах? Вот я сейчас перед вами живьем. В конце концов, эпистолярное искусство — это в какой-то мере суррогат. К тому же не очень современный. Сейчас век даже не телеграмм, а радиотелефонных разговоров. Снял трубку: алло, междугородная? Попрошу Симферополь. Номер такой-то. Любовь Сергеевну, пожалуйста. Да, именно ее, только ее и никого больше. Здравствуйте, Любочка. Отвечайте.
Л ю б а. Здравствуйте, Дмитрий Николаевич!
И г о р ь. Слушайте, а вы не можете называть меня… менее официально? Как-нибудь иначе.
Л ю б а. Димой? Митей? Не получится. Не привыкла. А чем плохо?
И г о р ь. Казенно. А Вася — получится? Или Петя? Или Игорь. Игорь — получится?
Л ю б а. А при чем тут Игорь?
И г о р ь. Мда… Тогда лучше безымянно. Итак, здравствуйте, Любочка.
Л ю б а (подумав). Привет.
И г о р ь. Скуповато.
Л ю б а. А я не умею разговаривать по телефону не по делу.
И г о р ь. Что же мне, переписываться сейчас с вами, что ли? А я не люблю писать не по делу.
Л ю б а. Вы? Да вы же сами…
И г о р ь. А теперь я сам здесь. (Берет ее за руку.) Ну никакого сравнения. Бумага или ваша теплая рука. Прелестной формы. Тонкие пальцы. Кстати, вы — бесспорно художественная натура.
Л ю б а. Откуда это видно?
И г о р ь. У вас безымянный палец длинней указательного.
Л ю б а (отнимая руку). Чепуха. Читаю экскурсантам стихи, а потом шпыняю себя: может, это им ни к чему? Может, я только себя ублажаю? А им надо: «Взгляните направо, налево. Построено тогда-то. В честь того-то».
И г о р ь. Это все в вас комплексы бушуют. Вы дивно читаете стихи. Ну честное слово, хотите, я вас мигом в местный театр устрою? Мне это…
Л ю б а. Вы уже предлагали. И в кино также.
И г о р ь. Ну, кино… Никогда не горюйте о том, что не состоялось.
Л ю б а. Как сказать. Но я давно успокоилась. Ваши письма помогли.
И г о р ь. Опять письма?
Л ю б а. На письмо можно опереться. В трудную минуту. Я ведь их постоянно перечитываю, знаете?
И г о р ь. Ну и перечитывайте себе на здоровье!
Л ю б а (улыбнувшись). Это смешно, что вы сердитесь.
И г о р ь. Я не сержусь, но…
Л ю б а. Могу вам кое-что даже по памяти повторить.
И г о р ь. Этого еще не хватало! Ненавижу цитаты! Вот я гляжу вам в глаза, и знаете, что думаю?
Л ю б а. Что?
И г о р ь. Почему бы нам не потанцевать?
Л ю б а. Что же, потанцуем.
Танцуют. Сели.
И г о р ь. Вот — танец. Тоже разговор. Живой. Правда, без слов. Но зато откровенный.
Л ю б а. Надо идти. Пошли.
И г о р ь. Еще чуточку.
Л ю б а (твердо). Нет. Мне пора. (Встает.)
Они идут молча. Взад и вперед.
Хватит. Проводите в последний раз, и все.
И г о р ь. Почему в последний?
Л ю б а. Так уж, ходили взад и вперед. Хватит.
И г о р ь. Ах, в этом смысле. Я что-то совсем с вами поглупел.
Л ю б а. За один вечер?
И г о р ь. Бывает.
Л ю б а. Мы почти дошли. Дальше не провожайте.
И г о р ь. Ох, Люба, а ведь я вас так просто не отпущу. (Притягивает ее к себе.) Вы слышите? Не отпущу — и все тут. Слышите?
Л ю б а. Да слышу, слышу. И все же… Зачем? (Освобождается.) Вы для этого сюда приехали, да?
И г о р ь. Оказывается, да.
Л ю б а. До свидания. (Медленно от него отходит.)
И г о р ь. А как же завтра?
Л ю б а. Увидимся. (Уходит.)
И г о р ь (зрителям). А назавтра мы опять встретились и бродили до поздней ночи. И говорили, говорили…
Л ю б а. А про свои два развода вы ни гугу.
И г о р ь. Какие два развода?
Л ю б а. Вы же писали…
И г о р ь. Ну, что там… Ничего интересного.
Пауза.
Да, плохо дело.
Л ю б а. Что случилось?
И г о р ь. Не могу оторвать от вас глаз.
Л ю б а (после паузы). До завтра.
И г о р ь. Разрешите хоть провожу вас. Все-таки поздно, ночью…
Л ю б а. Не надо. Это же мой родной город. (Уходит.)
И г о р ь (зрителям). Боже мой! Что я делаю? Что творю? Что со мной?
Пауза.
И мы встретились завтра, и послезавтра, и опять…
Появляется Л ю б а. Они молча идут рядом. Затем оба внезапно останавливаются. Он обнимает ее, но она отталкивает его.
Л ю б а. Нет, это наваждение какое-то… Послушайте, а что, если я вас попрошу — отпустите вы мою душу!
И г о р ь. А что, если я вас попрошу о том же?
Л ю б а. Да перестаньте вы о себе! Вы — свободный человек. Мужчина. Приезжий. Уедете к себе в Москву, и все. Поминай как звали.
И г о р ь. Вы все наперед знаете?
Л ю б а. Не спорьте. И вообще не перебивайте. Ведь я вас ни о чем не спрашиваю. Дайте мне сказать. Про себя. А я — замужняя женщина. Вся в тенетах. В путах. С ног до головы. Муж. Дочь. Мои родные. Его… И мне тут оставаться после вас. Жить. Как мне жить дальше? Одной?
И г о р ь. Меня в расчет вы не принимаете?
Л ю б а. А кто вы мне? Знаете, я ведь вас даже вроде бы полюбила по письмам. Ну, как любят старшего брата или отца. И вдруг вы приехали и все перевернули. Абсолютно непохожий на свои письма.
И г о р ь. А почему я должен быть на них похож? Я похож на себя. Вам этого мало?
Л ю б а. Вот в том-то и беда, что как будто достаточно. (После паузы, вдруг.) Слушайте, а что вам от меня надо?
И г о р ь (растерянно). Вы не поверите… Первый раз в жизни — не знаю. Вот — хочу дотронуться… (Тянет к Любе руку.)
Люба отклоняется.
Ну, не буду, не буду… Хочу рассматривать ваше лицо, брови, губы… Да не отворачивайтесь, ведь я ни у кого ничего не отнимаю.
Л ю б а (повернувшись). Хорошо. Глядите. Насмотрелись?
И г о р ь. Нет. (После паузы.) Ну скажите что-нибудь?
Л ю б а. Зачем?
И г о р ь. Хочу слышать ваш голос.
Л ю б а. О господи! Все равно — надоест.
И г о р ь. Боюсь, что нет.
Л ю б а. Видите, уже боитесь. (Улыбнувшись.) Хотя это как раз не так уж плохо.
Игорь внезапно берет ее за плечи и несколько раз целует.
И это надоест. (Отталкивает его.) Когда вы уезжаете?
И г о р ь. Завтра. Но я вас сегодня никуда не отпущу. Не от-пу-щу. Слышите?
Л ю б а (тихо). Да слышу, слышу…
Они вместе уходят.
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Листает толстое дело. Останавливается.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Что-то долго от Любы никаких вестей. Говорят, Игорь уехал в Симферополь. Почему-то ничего мне не сказал. Уже все сроки прошли, не возвращается. Странно… (Уходит.)
Появляется И г о р ь.
И г о р ь (зрителям). Назавтра я не уехал. Я пробыл там еще несколько дней. И… Я приходил к ее дому. Поджидал на улице. Она прибегала ко мне в гостиницу. Мы встречались черт-те где и в любое время.
Появляется Л ю б а и бросается к нему.
Объятия.
Л ю б а. Та-ак… Ничего себе… Ты знаешь, мать и отчим уже в панике. (Смеется.)
И г о р ь. А как у тебя с работой?
Л ю б а (весело). Сказалась больной. Манкирую.
И г о р ь (весело). Умница!
Л ю б а. А твое дело?
И г о р ь. Провалил. Блистательнейшим образом! Так я не заваливался даже будучи стажером.
Оба хохочут.
Л ю б а (передохнув). А мужу мать сказала, что я в отъезде. Что они с отчимом врут Надюше — даже не представляю.
И г о р ь. У меня тоже будет хороший вид, когда я вернусь в Москву. Хочешь, представлю, как я приковыляю в консультацию?
Л ю б а. Нет. Мне не нужен твой другой вид. (Медленно подходит к нему и целует.)
И г о р ь. Ах, вот как…
Л ю б а. Теперь помолчи. Дай подумать.
И г о р ь. Вот увидишь. Как только вернусь — сразу же напишу тебе и…
Л ю б а. Ты же разлюбил писать.
И г о р ь. Позвоню… И мы все решим. Я решу. Я тебя вызову. Мы все устроим. Ты веришь мне? Нет, ты скажи — веришь?
Л ю б а. Да не волнуйся же так. Я верю, верю…
И г о р ь (зрителям). Но это уже мы говорили с нею на вокзале. Когда она провожала меня.
Они обнимаются и стоят неподвижно несколько секунд. Затем Люба медленно уходит, покачивая поднятой рукой.
(Зрителям.) А затем поезд тронулся, и я увидел, как она стоит, подняв на прощание свою тонкую руку. И я почувствовал тоску, точно в последний раз мимо меня проплыло нечто редкое и прекрасное. Но почему «в последний»? Разве уже что-то безвозвратно утрачено? И будто не от меня зависит все это продолжить? А потом ко мне вернулся вопрос, который я в эти дни как бы отталкивал: почему я так и не назвал ей своего подлинного имени? Почему не признался? Но ведь и тут не все потеряно, не правда ли? Неужели после всего, что было, это может иметь значение? Так я говорил себе, это успокаивало меня, и возникшее было чувство вины стало исчезать. Поезд шел, а я чувствовал все возрастающее облегчение, освобождение. Да, говорил я себе, я увлек молодую женщину. Да, я старше, опытнее ее. Но ведь можно взглянуть и по-иному. И она увлекла меня. Но потом я опять говорил себе: ты застал женщину врасплох. В состоянии душевного разброда. Как ты посмотришь ей в глаза когда-либо? И как взглянешь в глаза Дмитрию Николаевичу? А затем я подумал: все образуется. Так что, приехав в Москву, боялся только одного — встретиться с Дмитрием Николаевичем. Он не знал о моем приезде. А я не торопился ему позвонить. Я откладывал со дня на день письмо к Любе и объяснение с ним, хотя понимал, что этого не избежать. Как вдруг он неожиданно пришел ко мне домой.
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Извините, что без звонка.
И г о р ь. Это я виноват. Мне следовало по приезде вам сразу же…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я получил письмо от Любови Сергеевны. И ничего не понимаю. Объясните, пожалуйста, что все это значит? (Протягивает ему письмо.)
И г о р ь (беря письмо). Это длинная история. Я обязательно вам все подробно расскажу. Но не сейчас. Меня ждут. А завтра же я вам позвоню и…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Прочтите письмо.
И г о р ь. Я же говорю: меня ждут. Опаздываю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я не уйду отсюда, пока не прочтете. И мне кажется, что изо всех ваших дел сейчас это — важнейшее. (Кладет письмо на стол.)
И г о р ь (берет письмо). Садитесь, пожалуйста.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Постою.
Справа появляется Л ю б а.
Л ю б а. Мой любимый! Ты уехал, а я словно перестала жить. Или, наоборот, очнулась. Впервые счастье обрушилось на мою бедную голову, и я вдруг стала богатой. И не верю, не верю, что все это было. Я с удивлением рассматриваю себя в зеркало и спрашиваю: это что же, действительно со мной было? Ты уехал, а мне не верится, что ты вообще есть на свете. Все понимающий. И самый прекрасный. Я перечитала твои письма, и мне кажется, что я уже знаю их наизусть. И это все — мне? За что? Кто я такая, в конце концов? Неудавшаяся жена. Не очень-то заботливая мать. И, наверное, неважная дочь. И вдруг — ты. Значит, сбываются сказочные концы в жизни? Значит, теперь я могу ждать, что ты снова станешь явью? И от тебя придет письмо? И я снова буду поражаться тому, какой ты разный. Спокойный и терпеливый — в письмах. И нетерпеливый, ни с чем не считающийся — наяву. Но не сумасшедшая же я и не привиделся ведь ты мне во сне? Вот они, твои письма, лежат передо мной. Значит, я буду ждать тебя, пока живу. Мой муж приходил несколько раз. Молит вернуться. Свекровь тоже заходила и долго беседовала с моей матерью. Но я даже не захотела к ней выйти. Потом опять приходил муж, просил пожалеть его и Надюшу, говорил, что все будет как когда-то. А я заявила ему, что не вернусь. Что люблю другого. Но он не верит. Однако выслеживает меня, чтобы увидеть своего соперника. И, разумеется, никого увидеть не может. Значит, тем более не верит. Вчера поджидал меня на работе. На него было больно смотреть. Он плачет. Но что я могу поделать? Ведь теперь я уже не своя. Правда, я тоже как-то не могу поверить, что у меня есть ты. Что же, подождем твоего письма. Я даже не знаю, с чем сравнить это странное мое ожидание. У меня никогда ничего подобного не было. Я вот написала тебе, что ты — мой, и испугалась. По одно я могу написать твердо, что я — твоя. Л. (Уходит.)
Дмитрий Николаевич, видя, что Игорь отложил письмо, смотрит на него. Пауза.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Как вы посмели назваться мною?
И г о р ь. Это произошло само собой. Я даже в какой-то мере оказался ни при чем.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Даже ни при чем? Как вы намерены поступить дальше?
И г о р ь. Просто не знаю. Ничего в голову не приходит.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. У вас было время подумать.
И г о р ь. И все-таки не знаю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы обязаны рассказать ей правду. Поймите, врать бесполезно. И прятать голову под крыло нечестно. Вы и так совершили достаточно.
И г о р ь. Я увлекся. Она действительно прелестна. Но я не могу сделать то, что она от меня ждет. Я просто не тот человек. И потом, вы же знаете, я связан. Я не женат, но у меня Тамара. Много лет…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы обязаны найти выход.
И г о р ь. Однако она тоже не девочка. Взрослая, замужняя женщина. С ребенком. Она тоже должна была думать о себе.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Это вы так сейчас себя успокаиваете? И что же, помогает?
И г о р ь. А по какому, собственно, праву вы меня осуждаете? А вы-то сами? А ваши письма? Зачем писали? Я уже давно хотел вам сказать: все дело вообще в вашем подходе к жизни. Вы уж извините, дорогой Дмитрий Николаевич, но нельзя же так сегодня! Я знаю, вы полагаете, что Любовь Сергеевна так поступила, потому что я моложе. Само собой, это имело значение. Но не главное. А суть в том, что вы живете в прошлом веке. Нет, это просто чудо, что вы, адвокат, знающий изнанку жизни как никто, а живете в мире иллюзий. Страдания облагораживают, да? Справедливость торжествует. Скромность украшает. Будь хозяином своего слова. Ну и так далее, тому подобное. В общем — то, что родители обычно говорят детям. А потом на их же глазах делают обратное. А как же? Иначе не проживешь. Нет, все верно, но с поправками. Да, справедливость торжествует. Но вот проблема, как дожить до этого? И хозяева слов своих встречаются. В том смысле: хочу исполню, хочу наплюю. А уж то, что страдание облагораживает, — это точно. Но почему-то страдающих избегают или презирают. Спрашивается, что же им со своим благородством делать? А о скромности слышали, говорят: сам себя не похвалишь — сидишь как оплеванный? Вот и с Любовью Сергеевной вы оказались в плену собственных концепций. Вы ей: как Петрарка Лауре. А она не Лаура и даже не тургеневская женщина. А самая современная. Просто письма, одни письма? Сколько это могло продолжаться? Она вас ждала, а не ваши концепции. Но вы не ехали. И правильно делали. Ведь не женились бы? Зачем вам эта морока — молодая жена? Значит, приехали бы — и роману каюк. Да еще со слезами. А я взял все на себя. Вас уберег от угрызений совести. Она получила хоть что-то реальное. А я…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Знаете, вот за это дают пощечину. Да не в моем характере мордобой. Жаль, нет дуэлей.
И г о р ь. А то вы бы меня…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Обязательно.
И г о р ь. И подставили бы свой лоб под пулю?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Ваш тоже.
И г о р ь. Я же говорю — вам надо было родиться в прошлом веке.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А вам?
И г о р ь. А мне и в нынешнем хорошо.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Неужели вы всерьез думаете, что на этом все может кончиться?
И г о р ь. Для меня — да.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А для меня — нет. И для вас, хочу надеяться, тоже. Но главное, для нее. (Уходит.)
И г о р ь (после паузы). Да… Противная история. Обиделся старик. Ну и черт с ним. Выпить, что ли?.. Нет, он, конечно, мужик не вредный, но нельзя же так близко к сердцу!.. Ну ничего, обойдется. (Прохаживается взад и вперед. Затем останавливается.) И все-таки его занесло. Перестал он со мной здороваться. Вообще замечать меня.
Медленно входит Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч и усаживается.
Здравствуйте, Дмитрий Николаевич.
Тот молчит.
Не хотите со мной разговаривать? (После паузы, пожав плечами, уходит.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (зрителям). После этого я получил от нее еще письмо. Но уже не распечатывал его и содержания не знаю. Я не хотел бесполезных разговоров с Игорем. Все равно человека не заставишь быть честным, если в нем не возникло этой потребности. Выходит, надо взять объяснение с Любой на себя. Написать ей? Нет, это трусливый выход. Да и потом… Подумать только, что там с ней происходит? Тем более надо ехать. И немедленно. Не дай бог, если она приедет сама. Услышать все это, а потом возвращаться униженной обратно… Ни за что! И я поехал. Разумеется, без предупреждений. Еще не хватало, чтобы она меня встретила. Я хотел было пойти к ней на работу, но потом подумал, что ей будет легче, если встреча произойдет при случайных людях, в свободной обстановке. Поэтому, выяснив в турбюро ее маршрут и часы работы, я стал дожидаться, когда она появится с группой на том же месте, у памятника Пушкину. (Садится на скамью.) Я узнал ее сразу. Она шла впереди небольшой группы, глядя перед собой.
Появляется Л ю б а. Говорит, обращаясь к невидимым экскурсантам.
Л ю б а. А теперь вы можете сделать несколько снимков и выпить водички. Видите, вон там киоск. Пять минут перерыва, а затем мы пойдем дальше. (Подходит к скамье и устало опускается на нее.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (перед этим встал и отошел в сторону, теперь подходит к Любе). А куда мы пойдем дальше?
Л ю б а. О, у нас большой маршрут. (Взглянув на него.) Батюшки! Да я вас знаю. Постойте, постойте… «Погасло дневное светило…»
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (просияв). «На море синее вечерний пал туман…»
Л ю б а. Ну правильно! Это были вы! Прошлым летом. Вместе с Дмитрием Николаевичем. Еще забавную историю мне рассказали. Про кота, помните? Я теперь всех в калошу сажаю! А Дмитрий Николаевич недавно приезжал. Да он вам, наверное, про меня говорил. Он мне после той, первой встречи стал писать, и я даже поначалу, признаться… А куда он, кстати, пропал? Что это вообще за манера? Надеюсь, не болен?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Нет.
Л ю б а. Или какая-нибудь секретная командировка? У вас бывают такие?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. У меня — нет.
Л ю б а (бросив взгляд на часы). Ой, мне же надо вести группу дальше! А может, и вы с нами пойдете?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Нет. Я должен… Мне надо…
Л ю б а. Рада была вас повидать. Увидите Дмитрия Николаевича, передайте, пожалуйста, что я на него очень сержусь. А вам спасибо. Это очень, очень мило с вашей стороны, что вы меня нашли. (Быстро целует его и исчезает.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (после паузы). В тот же вечер я уехал обратно в Москву. Эта встреча, как ни странно, уменьшила мое ощущение ответственности за все происшедшее. Собственно, почему? Ведь ничего не изменилось. Но нет! Я ведь ожидал, что, увидев меня, она воскликнет: «Господи! Как же это я могла обмануться?! Ведь это вам, вам и только вам я могла писать». А она этого не сказала. И вот поди же ты! Таково, очевидно, свойство человеческой натуры: придавать слишком большое значение даже простительному невниманию к себе, — как я его тогда понимал. А затем оскорбиться и найти повод, дабы снять груз со своей души. Уж очень мы жалеем себя и готовы пощадить прежде всех. И за счет всех. Так что я хоть и не освободил свою душу целиком от этой истории, но уже значительно меньше стал ею тяготиться. А вспоминая о ней, все чаще ловить себя на том, что думаю о Любе с неприязнью. Вот, значит, до какой степени я был уязвлен тем, что она посмела обмануться! И даже при нашей встрече не угадала истины. Ну не негодяйка ли она после этого?! Я даже стал относиться к Игорю терпимее. И однажды, когда он со мной раскланялся, — а он не переставал этого делать, хотя я проходил мимо него не глядя, — так вот, я ответил ему чем-хо вроде кивка. Это дало ему основание в следующий раз, когда мой кивок стал определеннее, уже остановиться около меня.
Появляется И г о р ь и почтительно кланяется. Дмитрий Николаевич отвечает. Игорь подходит к Дмитрию Николаевичу с улыбкой.
И г о р ь. Ну, наконец-то, Дмитрий Николаевич, вы сменили гнев на милость. Я поступил тогда, конечно, плохо, очень дурно. Даже отвратительно. И, поверьте, поняв это, долго не находил себе места. Однако что сделано — сделано. Уж мы-то с вами знаем, что даже преступников за более тяжкие преступления хоть и карают, но не навсегда. На срок. Уж простите и вы меня. А она, я уверен, давно забыла. Женская память, знаете…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Тем не менее от нее пришло еще одно письмо. Примерно с месяц назад.
И г о р ь. И что она пишет?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Это уже вы сами прочтите. Письмо адресовано ведь по существу вам.
И г о р ь. Но вы его прочли?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Разумеется, нет. Даже не распечатал.
И г о р ь. Хорошо. Я его заберу. Если разрешите, сегодня же. Вы на машине?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Да. И сейчас как раз еду домой. Так что, если вы свободны…
И г о р ь. Превосходно!
Пауза.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (отдает Игорю письмо). Вот и все.
И г о р ь. Я его прочту дома.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Само собой. (Уходит.)
Игорь выходит на авансцену и распечатывает письмо. Затем начинает читать его. Справа появляется Л ю б а.
Л ю б а. Милый, что случилось? Я беспокоюсь. С тех пор как ты уехал, от тебя ни слова. Я послала тебе письмо — нет ответа. Это — второе. Я понимаю — дела, но вдруг ты болен? В голову лезут самые нелепые мысли. Я тут расспрашивала людей, связанных с судом, и они сказали, что иногда преступники при допросах бросаются на следователей. Я, признаться, думала, что происходит наоборот. А на адвокатов? Идиотство, да? Но как объяснить твое молчание? Ты был всегда таким аккуратным в переписке. А может, ты хочешь все порвать? Ты не бойся, так и напиши об этом прямо. И, поверь, тебе не будет от меня никаких хлопот, никаких претензий. Потому что я не строила себе никаких планов. И вообще, я уже давно поняла, что планы — это чепуха. Все планы могут состояться, а счастья не будет. А ты — мое счастье, моя любовь, такой, какой ты есть. И это может продолжаться только — если от сердца. Без принуждения. Однако нужна ли я тебе, вот в чем загадка. Твоя Л. (Уходит.)
Игорь сидит некоторое время неподвижно, а затем набирает номер телефона.
И г о р ь. Примите заказ на Симферополь… Тогда — срочный. Буду ждать. (Кладет трубку, встает и прохаживается. Услышав резкий звонок, не берет трубку. Когда еще раз звонят, хватает трубку.) Да, заказывал, заказывал, но, извините, заказ отменяется. От-ме-ня-ется! (Кладет трубку, сидит неподвижно. Затем неторопливо набирает номер телефона.) Тамара, это я… А что, если я к тебе сейчас подъеду? Да минут за двадцать доберусь. Вот именно, не могу сидеть в одиночестве. Выпить у тебя найдется? Тогда ставь все на стол. Ну, нечего прибедняться, ты хозяйка хорошая. Короче — еду. (Быстро уходит.)
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я, признаться, думал, что, получив письмо, он сразу поедет к Любе. Но время шло, при встречах Игорь стал прятать глаза, и я понял, что ничего он не сделает. Писем тоже больше не было. И у меня даже, признаюсь, мелькнула мысль, что, может быть, ничего не делать — это и есть в некоторых обстоятельствах самый легкий выход? Но пока я так размышлял, она сама приехала в Москву.
Звонок.
Войдите.
Входит Л ю б а в плаще, с небольшим чемоданчиком.
Л ю б а. Вот так так! Опять вы? Здравствуйте. А Дмитрий Николаевич разве не здесь живет?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Здесь.
Л ю б а. Могу я его видеть?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Конечно.
Л ю б а. Он сейчас дома?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Входите.
Л ю б а. А почему вы так странно отвечаете? Он что — болен? Занят? Спит? У него кто-то есть?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Не беспокойтесь. С ним все в порядке.
Л ю б а. Все-таки вы как-то странно… Случилось что-нибудь?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Да, собственно… Дело в том, видите ли, что Дмитрий Николаевич — это я.
Л ю б а. Что за шутки?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Поверьте, я ни в чем не виноват, но…
Л ю б а. Ничего не понимаю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Тем не менее это так.
Л ю б а. О чем вы говорите?! Я его хорошо знаю. И мы…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. К сожалению, тот человек всего лишь назвался мною.
Л ю б а. Зачем?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Так вышло. Он тоже не вполне виноват.
Л ю б а. Да погодите же! Еще никто никого… Но кто же он?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Мой коллега. Тоже адвокат. Игорь Михайлович.
Л ю б а. Но зачем, зачем он это сделал?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. А вот на это пусть он вам ответит сам. Надеюсь, вы понимаете, что он поступил так самовольно?
Л ю б а. Я вообще ничего не понимаю.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я, разумеется, возмущен…
Л ю б а. О чем вы?..
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Но он говорит, что вы сами приняли его за меня.
Л ю б а. Сама?..
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Будто вы назвали его моим именем.
Л ю б а. О господи!.. Я думала… Я вспомнила… Но почему вы-то, вы-то…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я попытался…
Л ю б а. Вы же знали… Вы же только что были в Симферополе… И — ни слова?..
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Вы должны понять.
Л ю б а (прерывая). Должна? Я еще что-то должна?! Да вы оба друг друга стоите! И тот не виноват, и этот! Ну конечно! Это я, я во всем виновата! Приняла его за другого! Да мне и в голову не могло прийти… Ну ладно, он… Но вы-то, седой человек!.. Зачем вам-то нужно было это издевательство?! Переписка! Приезд! Вы только оба не подумали, что эта дура, идиотка, провинциалка… что я примчусь сюда… Нет, теперь все понятно. Его молчание… Ваше. Сама я до этого не додумалась бы!.. И вам не стыдно?! Какая гадость! Мерзость!.. А знаете что? Отдайте-ка мне все мои письма. Если вы их не выбросили. И я отсюда — сломя голову!..
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Я их не выбросил. Вот они. (Передает пачку.) Кроме последних. Они у того, кому были по существу посланы. Если хотите, я скажу ему, чтобы он…
Л ю б а. Я ничего не хочу о нем слышать. И о вас тоже. (Хочет уйти.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Минуту… Вы напрасно думаете, что меня не мучает эта история. Мне больно, я заставил вас страдать… Хотя, видит бог… Но я понимаю, в ваших глазах я как-то причастен ко всему этому… Однако поверьте… Впрочем, сейчас вы в таком состоянии… Но с перепиской — это совсем другое. Я был уверен, что вы отвечаете именно мне. Возможно, вы считаете, я не имел на это права. Я понял это лишь сейчас из ваших слов. Но если верить вам, они все-таки были вам нужны. Мои письма. Как и ваши — мне. А на большее я и не рассчитывал. Людям моего возраста, представьте, иногда бывает остро необходимо чувствовать себя нужными. Особенно тем, кто им нравится. Даже, если хотите, кого они полюбили. Ведь и это не запрещено в любом возрасте. Но до сего дня я почему-то упрямо думал, что отсутствие молодости — это не вина. Очевидно, вы другого мнения. Что же, возможно, я ошибался. Я вообще часто ошибаюсь. Особенно в людях. Но тем не менее предпочитаю ошибаться, чем быть безжалостно правым. (Кланяется.)
Л ю б а. Все ложь! При чем тут возраст? Просто вы все еще хотите… пытаетесь сохранить личину благородства! Не выйдет! «Откройте глаза» — вы писали! Я открыла! И что увидела?! Вы должны были… Вы обязаны были… в ту же секунду… Немедленно!.. А уж тогда, в Симферополе…
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (прерывая, мучительно). Да поймите же… Я не мог причинить вам боли.
Л ю б а. А теперь можете? Когда я приехала сюда — можете?! Тогда вы… Вы хуже его… Вы садист! Лицемер! (Выбегает.)
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (после паузы). Что же, если ей от этого легче… (Стоит неподвижно.)
Появляется И г о р ь.
И г о р ь. Что-нибудь случилось, Дмитрий Николаевич?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. У меня была Любовь Сергеевна. Теперь она все знает. (Уходит.)
И г о р ь. Я тут же вылетел в Симферополь. Из аэропорта сразу же отправился, как в прошлый раз, в турбюро. Там мне сказали, что Любовь Сергеевна больна и живет у своей матери. Адрес я знал и немедленно бросился туда. На звонок дверь мне открыла ее мать и сразу узнала меня. Мы виделись с нею мельком в тот мой сумасшедший приезд. Она испугалась и, не предложив войти, закрыла за собой дверь, как бы боясь, чтобы я не ворвался. Затем минуты через две снова появилась, сказав, что Люба спит и ее нельзя будить. Я просил передать Любе, что приду завтра пораньше, если можно. Я хотел дать Любе время подумать и не действовать сгоряча. Мать пожала плечами и, ничего не сказав, закрыла дверь. Назавтра, когда я пришел, меня уже ждали. Ее мать сразу же открыла дверь и неприязненно заявила, что Люба больна и принять меня не может. Тогда я сказал, что уезжаю завтра, что приехал специально, чтобы повидать ее и что, к сожалению, не могу более задержаться. Так что, может, она скажет, когда мне прийти завтра? Мать Любы ушла, и ее долго не было. А в дверь просунула голову маленькая девочка и уставилась на меня. «Здравствуй, Надюша», — сказал я. «Здравствуйте, — ответила она. — А откуда вы меня знаете? Вы от папы?» — «Нет». — «А мы с папой разводимся, — сказала она, — и мама себя плохо чувствует». — «Очень жаль. А что с ней?» Но тут девочка исчезла, а на ее месте появилась мать Любы. «Нет, — сказала она, — и завтра тоже вам к ней нельзя». — «А когда будет можно? — спросил я. — И вообще, что с ней?» Но ее мать ничего не ответила, только отрицательно покачала головой и решительно закрыла передо мной дверь. И я уехал.
Пауза.
А пожалуй, это и к лучшему, что мы не встретились. Что я мог ей сказать? Что обещать? Да, была любовь… Так захлестнуло, что… И девочка у нее прелестная… Но с какой, в конце концов, стати?! И ведь вся жизнь тогда наперекосяк!
Пауза.
Да и вообще, зачем я поехал? Бессмысленное дело! Сгоряча сорвался, ринулся — куда? К чему?! (После паузы.) Ах, все проходит… И не такое забывается… (После паузы.) А я что — не страдаю? Но раз ничего нельзя исправить, так зачем же точить душу? (После паузы.) Ну и хватит, ну и проще надо глядеть на жизнь, проще… Безо всяких этих рефлексий и тому подобного… А приехав, я тут же зашел к Дмитрию Николаевичу.
Появляется Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Слушаю вас, Игорь. Чем могу быть полезен?
И г о р ь. Ох уж эта ваша вечная присказка! А что, если я тоже хочу быть вам полезен? Или вы исключаете такую возможность?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Так все-таки? Слушаю вас, Игорь.
И г о р ь (после паузы). Я был в Симферополе. Дважды пытался объясниться с Любовью Сергеевной. Но она меня не приняла. Что же, ее право. Я виноват перед нею. Я виноват и перед вами, что поделаешь. А может, когда-нибудь окажусь и вам полезным. Поверьте, очень хотел бы.
Дмитрий Николаевич молчит.
Молчите. Хорошо. Но если я вам понадоблюсь — свистнете?
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч. Не свистну.
Игорь уходит.
А потом пришло от нее письмо.
Появляется Л ю б а.
Л ю б а. Дорогой и глубокоуважаемый Дмитрий Николаевич! Это я в а м, в а м пишу. Именно вам. Теперь-то я знаю, кому пишу. Знаю и помню также и то, что в мой тогдашний приезд омерзительно грубо себя вела и незаслуженно вас оскорбила. Я могу лишь сказать в свое оправдание, что тогда была не в себе, а очнулась только в поезде. Однако всю дорогу я металась, все хотела куда-то выскочить, даже что-то над собой сделать. Вот в таком состоянии я и приехала домой. И заболела. Я лежала в темной комнате и просила даже на минуту не зажигать свет. Меня грызла обида. Я хотела уморить себя голодом. Но постепенно сквозь мою обиду стало просачиваться сознание, как я жестоко оскорбила вас. Без права, без истинного повода. И мне стыдно в этом признаться, но именно это сознание спасло меня. Это ужасно, что через обиду другому начинаешь примиряться со своим горем, — но так было. Время идет, но меня неотвязно все более и более мучает мысль, что я виновата перед вами, а вы даже не знаете, что я это поняла. И вот с тех пор я все пишу вам это письмо. Напишу черновик, перечту и разорву. Так что простите за ошибки и описки, но я пошлю это письмо не перебеляя, а то опять разорву. Все мне кажется, что я вам говорю не так и не то. Но ведь как-то сказать надо. Мне надо, даже если вам это теперь уже ни к чему. Нет, не думайте, моя жизнь не разбита. Я усиленно занимаюсь английским. Скоро буду ездить по Крыму не только с нашими группами, но и с интуристами. Стараюсь уделять больше времени дочери. К мужу я, как он ни просил, не вернулась. И не вернусь ни за что. Хотя, когда я болела, он был трогательно заботлив. Теперь-то я понимаю: он не из худших. Он к нам ходит — все-таки общая дочь — и, наверное, еще любит. Но у меня пусто. Да и вообще никогда, больше никогда не поддамся я никакому чувству! Это точно. С меня хватит. Теперь, после всего, что было и чего не было, я могу сказать с полным пониманием того, что говорю: это не его — вас я потеряла. Во всяком случае, знайте, я всегда буду ждать от вас ответа. Ваша Люба.
Люба уходит.
Д м и т р и й Н и к о л а е в и ч (медленно идет на авансцену, зрителям). Итак, вот ее письмо, а я не знаю, что ответить. И надо ли отвечать? И что это было? Остаток любви, так и не израсходованный за всю мою жизнь? Стремление к молодости, ради которой даже рискуешь оказаться смешным? Или боязнь одиночества, которое с годами ощущаешь все сильнее? Но вот полгода, как все кончилось, а даже не знаю — кончилось ли?.. И нейдут из головы эти слова: «Или воспоминание — самая сильная способность души нашей?..»
1979