Говорят, один умный государственный деятель раз в месяц принимал у себя артиста-комика, который пародировал его на эстраде. Публика смеялась, а политик и артист потом анализировали: над чем смеются, почему и как этого избежать?
Когда умеешь сопоставлять, изучать, анализировать, то получается картина, которая многое говорит. Конечно — лишь тому, кто умеет слушать.
Рынок. Рыбный ряд. Мясной. По рынку идет Максимов и делает отметки в записной книжке. Останавливается у небольшой церквушки, заглядывает туда. Проходит по улицам. Просматривает газету и пьет пиво в небольшом открытом кафе. Убедившись, что за ним никто не следит, заходит в антикварную лавку с вывеской: «Антиквар и книготорговец. Продавец картин».
В витрине среди картин и золотых изделий надпись по-голландски и по-английски: «Золото, серебро и брильянты покупаются по наивысшим расценкам. Оплата наличными».
Хозяин лавочки отсчитывает Максимову банкноты. Максимов выходит из лавочки и неторопливо шествует дальше.
Разумеется, это всего лишь частичное решение данной проблемы. Хотя найти именно такой городок и такую лавочку далеко не просто, однако придется еще не раз и не два совершить подобный поиск. Со всеми мерами предосторожности, разумеется. Ну и желательно, конечно, не с худшими результатами. По наивысшим расценкам, как вы, надеюсь, успели заметить.
Шляпный магазин. Вера и Ляля примеряют шляпки. За витриной виден скучающий шпик. Он придерживает рукой велосипед, на руле которого висит фотоаппарат.
А это уже другая проблема. Менее важная, но, скажем прямо, не менее сложная. Нет, это не шутка. Ибо дипломату приходится учитывать, что и фасон шляп может стать предметом самых неожиданных комментариев. А уж что завтра в газетах появятся снимки девушек в шляпках, нет сомнений.
Шпик у витрины шляпного магазина. Он изнывает. Через витрину видно, как девушки примеряют шляпки. Наконец выбрали. Встретившись глазами со шпиком, спрашивают его взглядом через стекло магазина: «Купить? Идет?» Шпик сперва отводит глаза, затем, исподлобья взглянув, утвердительно кивает головой. Девушки, выйдя, вешают две коробки со шляпками на раму его велосипеда и как ни в чем не бывало идут дальше. Шпик следует позади. Когда девушки оглядываются, на ходу фотографирует их.
Аукцион сыров в Алекмааре. Грузчики особо выработанным бегом на носилках переносят цилиндрические разноцветные сыры. Носилки вогнутой формы и висят на плечах у грузчиков на помочах. Грузчики в белых рубахах и брюках, а на головах у них почти гондольерские шляпы с лентами также разных цветов — в зависимости от фирмы. Грузчики перебегают с места на место в неторопливом согласованном темпе, иначе раскатятся сыры. На это зрелище съезжаются не только специалисты по сырам, но и вообще деловые люди из разных стран. С одним из них, господином из Швеции, сейчас и беседует Максимов.
Ш в е д. Превосходные сыры. Собираетесь купить партию?
М а к с и м о в. К сожалению, нет. Я приехал только чтобы встретиться с вами.
Ш в е д. Но я, как известно, не дипломат, а купец.
М а к с и м о в. Вот и поговорим как купец с купцом. Мы хотим торговать.
Ш в е д (иронически). А вы умеете торговать?
М а к с и м о в. Вам же лучше, если не умеем.
Ш в е д. Неожиданный аргумент. Но я честный коммерсант. Я хочу получить то, что мне причитается. Не больше, ни меньше.
М а к с и м о в. Вы и получите.
Ш в е д. Я слышал, среди большевиков есть противники торговли с капиталистами.
М а к с и м о в. Во всяком случае, наше правительство за торговлю. И я тоже. Я вам предлагаю то, что Швеции нужно: лен, пеньку. А вы нам поставите паровозы, насосы, телеграфное и телефонное оборудование.
Ш в е д. Но ваш рубль не котируется.
М а к с и м о в. Пенька котируется. Лен котируется. Будем меняться товарами.
Ш в е д. Пенька, лен… Разве вам самим это не нужно?
М а к с и м о в. Очень нужно. Но придется сократить свои потребности.
Ш в е д. Американцы говорят: если у собаки есть хвост длиною в пять дюймов, то ее, конечно, можно сократить на пять дюймов. Но если сократить еще на пять, не будет собаки. Сокращать тоже надо уметь.
М а к с и м о в. Все надо уметь. И революцию делать надо уметь. Мы сумели.
Ш в е д. Это, пожалуй, тоже аргумент. Не хотите ли сыру?
— С удовольствием, — отвечает Максимов, улыбаясь.
Гостиная. Максимов входит в нее из своей комнаты, спрашивает у Веры:
— Англичане не звонили? Нет? Это они нас манежат.
В е р а. Что будем делать?
М а к с и м о в. Самое трудное: будем ждать.
Из своей комнаты выходит Ляля. В руках у нее несколько пакетов.
— Я готова, — говорит она. — Мы можем идти?
М а к с и м о в. Не идти, а ехать. Минутку. (Берет у нее пакеты и просматривает надписи.) Так… Во французское, в датское, в японское, в итальянское… А где меморандум в английское посольство?
Л я л я. Отослали утром. С прочими.
М а к с и м о в. Представляю, какой у них начнется перезвон, когда они получат наши мирные предложения. Стоп! А шляпки купили?
В е р а. Да.
Обе надевают пальто и шляпки довольно сложной конструкции. Становятся перед Максимовым. Он, взглянув на шляпки, всплескивает руками.
В е р а. Такая мода. Вы сами этого хотели.
М а к с и м о в (махнув рукой). Отправляйтесь.
Ляля и Вера спускаются по лестнице. Садятся в такси. Два шпика следуют за ними в другом такси.
Посольские особняки. Гербы, медные начищенные вывески с надписями на разных языках. Флаги.
Французское посольство. К воротам подъезжает на велосипеде почтальон и передает в привратницкую под расписку пакет.
То же происходит у английского, американского, японского и прочих посольств, где пакеты принимают служащие в чалмах, фесках и совсем неожиданных головных уборах и одеяниях, приветствуя почтальонов самыми разными жестами.
Вручив пакеты, почтальоны катят на велосипедах дальше.
Гостиная в номере Максимова. Вечер. Максимов сидит за столом и работает. Кругом книги с закладками, газеты, торговые проспекты. Встает. Подходит к входной двери и нажимает кнопку звонка. Прохаживается. Стук в дверь.
М а к с и м о в. Войдите.
Входит Марселла. Делает книксен.
М а к с и м о в. Чашечку кофе и вечернюю газету, пожалуйста.
Марселла недоумевающе пожимает плечами. Тогда Максимов повторяет фразу, сопровождая ее жестами, противоположными смыслу.
М а к с и м о в (очерчивает руками большой квадрат). Чашечку кофе и вечернюю (делает вид, будто держит чашечку и помешивает в ней ложечкой) газету.
Марселла прыскает.
М а к с и м о в. Ага. Вы говорите по-английски. Скажите прямо: мама не велела разговаривать со мной, да? (Марселла делает неопределенный жест.) Она боится чего-то. А вы? (Марселла повторяет тот же жест.) А мы ей ничего не скажем. Кстати, этот красивый морской офицер, который здесь часто бывает, — ваш жених, не так ли?
М а р с е л л а. Да.
М а к с и м о в. Очень хорош. А когда же он бывает на корабле?
М а р с е л л а. Все дни, кроме субботы и воскресенья. В эти дни все военные дома. У нас же все очень близко.
М а к с и м о в. Значит, в субботу и воскресенье войны быть не может? (Марселла делает отрицательный жест.) Хорошо бы и в остальные дни…
М а р с е л л а. В остальные дни я занята.
М а к с и м о в. В гостинице?
М а р с е л л а. Не только.
М а к с и м о в. А именно?
М а р с е л л а. В понедельник я стираю. Как все голландки.
М а к с и м о в. Все стирают? (Марселла кивает.) Дальше.
М а р с е л л а. Во вторник все женщины гладят.
М а к с и м о в. И королева тоже?
М а р с е л л а. Наверное. Принцессы — во всяком случае.
М а к с и м о в. Среда?
М а р с е л л а. В среду дети учатся неполный день. И мамы, сестры гуляют с ними. Ходят в зоопарк, например.
М а к с и м о в. Четверг?
М а р с е л л а. День репараций. (Максимов удивлен.) Ну… Как это?.. Починка, да?
М а к с и м о в. Ах, вот оно что. Пятница?
М а р с е л л а. В пятницу вся Голландия моет окна. И — генеральная уборка. Ну, а в субботу, воскресенье — отдых. И так каждая неделя. Этому у нас учат в школе.
М а к с и м о в. Молодцы. У нас этого нет.
М а р с е л л а. Сделайте и у себя так. (Всплеснув руками.) Ох! А про чашечку кофе и газету я забыла.
Сделав книксен, исчезает. Максимов смотрит в календарь.
М а к с и м о в. Четверг. День починок… Нет, у нас это не привьется.
Двухэтажный коттедж, обвитый плющом, под каждым окном герань. Это учреждение, в котором ведают лагерями военнопленных.
Максимов на приеме у генерала. Они сидят по разные стороны письменного стола, на котором также стоят цветы. Генерал, посмотрев документы, отдает их обратно Максимову.
Г е н е р а л. К сожалению, я не имею права разрешить вам свидание с пленными.
М а к с и м о в. Но ведь сейчас есть все необходимые документы. Я официальный представитель Советского правительства. В ваших лагерях содержатся русские военнопленные. Они бунтуют, требуют возвращения на родину. По всем правилам я имею право на встречу. В чем же дело?
Г е н е р а л. Наши правила распространяются лишь на представителей официально существующих государств. А Советская республика таковой не является. Следовательно, и вы официально не существуете.
М а к с и м о в. Значит, вы потребовали от меня официальные документы, только чтобы отказать? Тогда, может быть, поскольку я официально не существую, то и мое свидание с военнопленными ничего не нарушит? Раз меня нет, значит, и факта свидания официально не будет. Логично?
Г е н е р а л. Даже остроумно. Но я обязан придерживаться не логики, а инструкции. (Встает.) Честь имею.
Апартаменты англичан. О’Крэди сидит за столом и читает газету. Входит Мэйсон. О’Крэди с довольным видом щелкает по газете и передает ее Мэйсону.