Следующие три часа Свитхарт просидел в полумраке, отпустив сознание в свободное плавание, но время от времени возвращая его в исходную точку — вперед, назад, вперед, назад — как дыхание, как упражнения в сумо, как медитация.
Оставаясь неподвижным, он странствовал по миру. Образы Гонконга всплыли в памяти, это место он выбрал неслучайно.
Он слышал тихий мелодичный голос, который редко позволял себе вспоминать. Колыбельная, которую мать пела ему, возвращаясь домой на рассвете.
Он вспоминал голубые волны, щекочущие кожу; духи; платье матери, которое навсегда запечатлелось в его сознании; голубое, ее любимый цвет, голубизна горных вершин, когда полуденные облака скрывают солнце и воздух становится тяжелым и плотным, голубизна павлиньих перьев, голубизна рыбы, проплывающей под слюдяной поверхностью соленой воды.
Теперь воображение странствовало между Гонконгом и Гавайями.
Его жизнь на этих островах ушла в прошлое вместе с матерью, ее любовниками, его отцом. Как обычно, выпустив из подсознания осколки воспоминаний, он удивился: почему я еще здесь?
Другое видение, не столь давнее, более яркое, всплыло в сознании: два сплетенных тела.
Япония. Дождь стучит по бумажной перегородке.
Тихие голоса и запах уксуса.
Он сражен болью и гневом.
Страстное желание.
И что-то еще, какое-то иное чувство, острое, цвета чистого нефрита.
Эти чувства непривычны.
Они не радовали его.
Они нарушали его самообладание.
Пол Лэнг смотрел на компактный черный чемоданчик. Потом открыл его, вдохнул резкий, острый химический запах. Ампулы аккуратно уложены в гнезда, защитная крышка на липучке плотно держит их на месте, толстая прокладка предохраняет от поломок. Некоторые ячейки пусты.
Саманта всегда хранила этот кейс вместе со своими туалетными принадлежностями. Это аптечка, говорила она. Он верил ей. Но после ее смерти он обнаружил чемоданчик на верхней полке в ванной. Она спрятала его за коробкой с остатками пакета первой помощи. Возможно, забросила его туда в спешке, когда он однажды застал ее врасплох.
Он мог только гадать.
У него тряслись руки, дрожащими пальцами он достал самую большую ампулу. Ее уже вскрыли. Он поднес ампулу к свету и разглядел внутри почти микроскопическую пыль. Это могло быть что угодно. Что угодно.
В эти дни он воображал, как открывает ампулу и вдыхает содержимое. Или представлял, что кладет ее в карман, заходит в вагон метро, давит ногой. Ждет.
В эти дни Лэнг многое воображал.
Но сейчас он положил ампулу обратно в ячейку, застегнул липучку, закрыл чемоданчик, упаковал его вместе с одеждой и паспортом. Он отправлялся в дорогу. В Америку. В Нью-Мексико. Он мог выиграть восемь часов и прибыть на место в шесть вечера. В четверг.
Он проделал сложную работу и выявил предательство. Американцы солгали ему, они не собирались отдавать Кристин Палмер правосудию. Она снова выйдет сухой из воды, если только он не возьмет дело в свои руки.
Он разработал план, способ установить контакт.
Застегнул сумку, выключил ноутбук.
Посмотрел на часы, оставался час на отдых. Он не стал ложиться в кровать, нашел место на полу, где умерла Саманта, лег, подтянув колени к подбородку. И закрыл глаза.
Часть III LEX CORNELIA[18]
красный всадник: соскучились по мне?
алхимик: да
красный всадник: не представляете, как много это для меня значит
алхимик: я знаю
красный всадник: хочу предложить вам знак моего почтения
алхимик: нет необходимости
красный всадник: я настаиваю / я скажу вам, где и когда
алхимик: опасно
красный всадник: доверьтесь мне
алхимик: вы можете все погубить
красный всадник: доверьтесь
алхимик: не переходите границы
красный всадник: рано или поздно мы должны выйти на новый уровень
…
красный всадник: мы должны доверять друг другу
…
красный всадник: нет пути назад
Спецагент Даррел Хупай сделал круг вокруг квартала. Он всегда заранее чуял неприятности. В четверг, выкатившись из кровати в 6.03 утра, он почувствовал что-то неладное. Его беременная жена Джесси спросила:
— Что-то случилось, милый? У тебя такое лицо…
— Какое?
— Беспокойное.
Хупай подумал, что так он выглядит последние двадцать четыре часа, с того момента, когда Кристин Палмер появилась в поле зрения его бинокля. Проклятие, а он еще гордился, что не оставил ни одной лазейки, все учел при наблюдении. А теперь обнаружилась чудовищная черная дыра, неизвестность. Дыра в сорок пять секунд, или сорок пять минут, или семьдесят пять минут. Многое может случиться за семьдесят пять минут.
Хупай мысленно представил все пять дверей, то есть пять выходов из дома Цели (не считая окон).
Подвальная дверь оставалась вне поля зрения. Хупай решил, что пожелай он выскользнуть из дома незамеченным, то воспользовался бы именно этой дверью.
Если ситуация позволяет — позиция наблюдателя, никаких непредвиденных обстоятельств, никаких неожиданных посетителей, — то вполне можно выбраться из дому незамеченным.
Ему пришлось признать это. Не бывает совершенной слежки, всегда найдутся дыры. Но дыра в семьдесят пять минут…
Цель могла доехать до Санта-Фе и обратно.
Она могла уехать в аэропорт.
Она могла сорваться с крючка.
Вот поэтому-то Хупай решил проверить все транспортные средства, припаркованные в радиусе пяти кварталов от дома Цели. Поиски выявили три машины со старыми номерами. Одна из них, брошенная побитая «тойота-терсел», оказалась зарегистрирована на имя жителя города Эспаньола.
Спецагент Хупай расспросил бывшего владельца, тот ВСПОМНИЛ:
— Какая-то леди купила ее у меня несколько месяцев назад, точно не помню. Я припарковал ее у шоссе с другими машинами и грузовиками, это незаконно?
Тогда спецагент Хупай спросил, помнит ли он имя этой леди.
Тот пожал плечами, затем просиял:
— Это была настоящая красотка.
Джефф Хесс, напарник Хупая, предложил оставить машину на месте и поместить внутрь «жучок». Если Цель или кто-то другой воспользуется ею, они получат сигнал и смогут взять след.
Но спецагент Хупай не удовлетворился этим решением.
— У меня такое чувство, что машина не поедет куда-то, — сказал он своему напарнику, спецагенту Уиверу.
— То есть не поедет никуда, — уточнил Уивер.
— Я так и сказал.
— Ты сказал «не поедет куда-то», это значит, что куда-то да поедет.
Они оставили эту тему.
Он чувствовал — что-то должно случиться, и необязательно приятное для него и напарников.
Это предчувствие злило его, заставляло нервничать.
Да еще другой ученый, эта рыжая морковка по имени Харрис Крэй, явился на замену доктору Томасу. И теперь доктор Крэй и доктор Палмер очень сблизились, играли в сквош и разъезжали по округе на ее небесно-голубом «ягуаре».
К тому же психологи прокололись, теперь все и вся знали о дознании в Лондоне.
Спецагенту Хупаю совсем не улыбалось засветиться перед Целью, тем более перед серийной убийцей. Отравление. Он уставился на яичницу, воткнул вилку в желток, посмотрел, как растекается желтая лужица, и отложил вилку. Есть не хотелось.
— Что? — спросила Джесси, поставив на стол апельсиновый сок. Она уперла руки в полные бедра, растопырив пальцы, словно держала глобус.
— Что — что?
— У тебя снова такое лицо.
Солнце заглянуло в потолочное окно и мягко пробудило Сильвию от мелатонинового[19] сна в 7 утра. После сырого и холодного Лондона организм никак не мог привыкнуть к сухому воздуху пустыни — все, к чему она прикасалась, искрило статическим электричеством.
На душе скребли кошки. Она прокрутила в голове вчерашнюю ссору с Мэттом. Конфликты нужны для самоутверждения. Хотелось все ему объяснить, но он уехал на работу, пока она спала. Ей хотелось спрятаться в постели и никогда не вылезать, никого не видеть.
Сильвия все еще лежала под одеялом, когда Серена принесла ей кофе, крепкого и вкусного. Выпив полторы чашки, она ощутила бодрящее действие кофеина.
Серена протянула записку от Мэтта:
Сильвия, отправь приглашения Харви и Джастин Карвер. Твоя мама собирается приехать на четыре дня. Осталось девять дней. Люблю, Мэтт.
Снова нахлынула пустота. Свадьба не отменяется.
Жених не бросил невесту перед алтарем.
Поступи он так, она не стала бы винить его. В эту минуту она ненавидела себя.
Когда Сильвия вышла из душа, подошла Серена, держа по свитеру в каждой руке.
— Красный или лиловый?
— Конечно же, лиловый, ты в нем неотразима, — улыбнулась Сильвия, вытирая голову — Новый?
— Папа подарил.
— Он сам выбрал? — спросила Сильвия, глядя, как лицо девочки расплывается в широкой улыбке.
— Ну, я сама выбрала, что ему выбрать.
— Хороший ход.
— Когда ты заберешь свадебное платье? Его закончили еще две недели назад. Миссис Тухильо звонила два раза. А Рози, по-моему, уже сходит с ума.
— Ты права, — удивленно сказала Сильвия, — сегодня заеду.
— Это очень важно, Сильвия. — Серена уперла руки в бока и склонила голову. Сейчас она казалась старше своих одиннадцати лет. — Надо посмотреть, как оно на тебе сидит.
— Да уж, посмотри, пожалуйста, подходит ли оно мне. Твой совет очень пригодится. — Сильвия повернулась к зеркалу и посмотрела мимо женщины в синем клетчатом халате прямо в карие глаза Серены. — Что?
— В следующую субботу ты выходишь замуж.
Снова кольнуло. Она не обратила на это внимания, чтобы не расстраивать приемную дочь.