Лена, войдя в роль суперменши, деловито настроила свое орудие и направила дуло на груду ящиков.
— И-и-эх! Всеобщая э-ва-куа-а-а-ция!
Даже через заткнутые в уши пальцы гнусный свистящий звук проник в мозги Юрасика, швырнул, потащил… Через несколько секунд беспорядочного движения, его, как медузу прибоем, выплеснуло на манеж посреди картонных коробок. От удара он некоторое время пребывал в мутном полуоцепенении. Потом в ноздри проникла пыль, защипало глаза. Юрасик поднял голову и огляделся. Девушки нигде не было видно.
— Лен, ты где? Ле-е-ен?
Поблизости что-то завозилось, стукнула отброшенная коробка. Юрасик видел, что из-под завалов вылезает ошалевшая Лена.
— Ты чего устроила? — глупо улыбаясь, спросил он и сел.
— А что — все на месте, — ответила она.
Юрасик приоткрыл ближайшую коробку — там оказались какие-то костюмы в блестках.
— Оно?
— Оно, кажись… Встаем.
— А где… наши?
— Без понятия.
Тут задребезжал мобильник на поясе у Юрасика.
— Юрьпетрович, вы как? — спросил Андрей.
— Приземлились, багаж получили. А вы?
— Тоже на месте.
— Дед как? Не скандалит?
— Нормально. Немного очухаемся, и домой.
— Лады, созвонимся. Пошли, Лен. А где твое… орудие?
— Наверное, там осталось. Оно, как я поняла, не вполне реально существует. Там на инструкции дата стояла — то ли 2010-й, то ли 2100 год выпуска — не помню… Там занятных штучек много было.
— А где… эти… менты?
— Наверно, как мы — где вошли, там и вышли. Юрасик не понял, хорошо ли это… Хотя…
Прогон откладывать не пришлось. В первую пятницу декабря, когда вся Москва уже тихо бездельничала, предвкушая долгие каникулы, Юрасик ехал на этот самый прогон, не слишком хорошо представляя, что он там будет делать.
Бывший ангар скрылся под нагромождением цирковых приспособлений, согрелся дыханием заселивших его людей и животных. Манеж покрыли яично-желтым ковром, но кресел в амфитеатре до сих пор не было — Лена с Юркевичем искали что-то подешевле. И поэтому художественную комиссию усадили за стол в одном из боковых выходов на манеж.
Из листочка, который лежал перед ним, Юрасик узнал, что он — член худсовета. Председателем значился некто из Росцирка и его заместителем — та Роза Ибрагимовна из мэрии, и еще несколько человек со званиями, вроде заслуженных артистов и деятелей искусств.
«Хорошо, что у нас Роза из мэрии есть, — подумал Юрасик. — По крайней мере, этот лубянщик пакостить не решится. А Круль теперь вообще не в счет… У меня вон какие люди в обойме!»
Полковник после встречи на всемирном товарном складе Юрасику не звонил. А Юрасик и не напрашивался.
В программке, которая называлась, к удивлению Юрасика, «авизо», было два отделения, причем второе занимал целиком старик Соседов с аттракционом-феерией «Ученик чародея, или Наш ответ Гарри Поттеру». Юрасик встревожился, но постарался не думать о плохом.
На его конце стола сидел трепетный Юркевич, за ним — рыжий еврей помоложе, которого Юрасик не знал. На столе возвышались бутылки с минералкой и пластиковые стаканы. Перед каждым лежало несколько листков чистой бумаги и дешевая ручка.
«Поскупились!» — огорчился Юрасик, но тут кто-то прошептал у него над ухом: «Можно начинать, Юрьпетрович?»
Юрасик поспешно кивнул, свет стал мягко уходить, исчез совсем, а потом явился в виде желтого пятачка посередине арены. Из динамиков упруго заколотила синтетическая музыка, пятачок разошелся до размеров арены. На нее выкатились несколько мотоциклов с парнями в кожаных куртках и бордовых майках под ними.
Ребята заглушили мотоциклы, поставили их на тормоза и начали, повинуясь знакам парня в центре, выделывать на них разные фортеля, вроде стоечки головой на багажнике. Откуда-то к байкерам прибежали отвязные девицы, тоже в красно-черном, и крутые ребята от души порезвились, швыряя их друг другу.
Едва байкеры укатили, на арену выбежали четыре гнедые лошадки со всадниками в камзолах. Всадники принялись клюшками гонять по арене мяч, стараясь забить его в маленькие воротки. В одной всаднице Юрасик узнал Лену, в другой — Наташу, ее подругу. Лошадки забили друг другу по паре голов, покланялись и убежали, а на их место прибежали клоуны в лохматых париках.
Один схватил мяч, оставшийся после лошадок, но его тут же попытались отнять у него два других клоуна, которые изображали наездников, один в зеленом пиджаке, другой — в малиновом. Лошади у них были не настоящие, а кукольные, надетые как юбки. У зеленопиджачного лошадь была черная, сверкавшая белозубой — лошадиной — улыбкой, а у бордового была грустная, серая, с нарисованными на крупе румяными яблочками.
Клоуны поигрались, часто и забавно падая, смяли ворота и убежали, а потом гимнасты и гимнастки, присыпанные в интимных местах золотыми блесками, забрались на веревки и тоненькие перекладинки под потолком ангара и там много и охотно крутились в воздухе, мелькая, как искры от ночного костра.
Потом выступал бритый наголо жонглер, одетый и загримированный вроде как под трансвестита, что не очень понравилось убежденному натуралу Юрасику. Но светящиеся булавы летали у него как прирученные, и Юрасик подумал, что возражать не будет, тем более что после него на манеж выпорхнула стайка настоящих девчушек в кокошниках и лихо сбацала русского.
Убежали с арены девчонки потому, что их спугнул одетый в алую шелковую рубаху черноволосый цыган с медведем на цепи. Мишка, так и не догнав девчонок, кувыркался, становился на голову и обегал арену с протянутой лапой.
«Ну и когтяжки у потапыча — хочешь не хочешь, а подашь», — подумал Юрасик, когда хыкающий медведь пробегал мимо стола комиссии.
Вслед за цыганом и мишкой на арену ввалилась небольшая толпа парней самого что ни на есть крутого вида — Юрасик даже чуть привстал. Но парни, скинув красные и зеленые пиджаки, оказались в трико, принялись играть гантелями и штангами, а потом повыжимали и слегка покидали друг друга через бедро.
«Ну и я лет пять назад не хуже смотрелся! — подумал Юрасик. — В целом, конечно, наши люди».
Он почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся — на него хитро посматривал Юркевич. Юрасик едва заметно кивнул — нормалек!
За ними на арену вышла модельная девица в белом костюмчике и шляпке, со сворой таких же беленьких, как кипяченых, болоночек, которые ходили на задних лапках и скакали в кольца.
Юрасик не заметил, пялясь больше на мини-юбочку дрессировщицы, нежели на шавочек, как над ареной натянули канат. Едва все беленькие умотали с манежа, по канату стали бегать эквилибристы в серо-синих трико. На этом первое отделение окончилось.
— Дамы и господа!
Юрасик вздрогнул от трескучего более, чем обычно, голоса Юркевича, который встал, отодвигая стул.
— Пока манеж готовят к основному аттракциону, прошу на небольшой деловой фуршет. Будем чрезвычайно благодарны за ваши замечания и дружескую критику.
Фуршетом, который накрыли в почти доведенном до ума офисе, управляла Лена-сестра. На тарелочках, помимо всего остального, подали розовое сальце.
— Трофейное? — тихо спросил Юрасик у девушки.
— А что ж? — ответила, хитро улыбаясь, она. — Все экономия.
— Правильно понимаете задачу, товарышч!
— …Если говорить в целом об увиденном, — громко, словно все должны были его слушать в обязательном порядке, заговорил представитель Росцирка, высокий, полноватый мужчина с длинными седыми волосами, — то я отметил бы динамичность, цельность и соответствие программы названию, она и русская, и новая…
— Это заслуга нашего генерального продюсера, — вставил Юркевич льстиво.
— Позвольте, я продолжу… В программе представлены практически все основные жанры циркового искусства, действие идет энергично, с правильно расставленными эмоционально-психологическими акцентами. Я бы отметил удачную режиссерскую работу… — Седой победоносно огляделся присутствующих. — Я думаю, проблем с выдачей лицензии у нас не возникнет. Добро пожаловать на борт!
Тут все зааплодировали, и Юрасик понял, что все прошло нормально. Кто-то принялся жать ему руку.
«Эту штуку, оказывается, еще и лицензировать надо?! — слегка, задним числом, оторопел Юрасик. — Я плачу, а мне еще и на задних лапках ходить?! Ну-ну, цирк — цирк и есть!»
— Ну, спасибо, — сказал он. — Но шампанское будет только после премьеры!
— Да-да, — опять возник Юркевич, решивший, что это отмашка от Юрасика заканчивать с хавкой. — Кто что будет — чай, кофе?
Лена стала наливать гостям кипяток в подставленные чашки, а Юрасик мигнул Юркевичу.
— …Гас-с-спада!.. — Юркевич развернулся на гостей, дожевавших бутерброды. — Па-а-апрашу всех на второе отделение!
Гости нестройной толпой, переговариваясь, потянулись в зал.
«Ой, если я это переживу — все остальное будет не важно», — подумал Юрасик, идя последним по коридорчику.
На манеже была выстроена декорация — маленькая русская деревенская школа — как на книжных иллюстрациях к нравоучительным рассказам дедушки Льва Толстого. Деревянная доска, две парты, старый глобус на столике, — все было как бы старое, замурыженное поколениями учеников. Магический шкаф, с подновленной позолотой, стоял поодаль — до поры.
«Не иначе Андрюшка талант свой применил, — прикинул Юрасик, разглядывая декорацию. — Но тоже хорошо — хоть приглашать со стороны не пришлось».
Зазвенел колокольчик, Юрасик вздрогнул. Он подумал, что это на второе отделение, а это оказалось — в той, крошечной школе на арене начинался урок. Учеников оказалось трое. Двоих, парня и девушку, Юрасик не знал, а третьей была Лена, одетая в лапотки и сарафанчик, со светлой челкой из-под деревенского платочка.
От остального зала этот «класс» отделяла темнота, и из этой темноты в «класс» вошел учитель — сам старик Соседов, в куценьком клетчатом костюмчике-тройке, с журналом под мышкой и указкой в руке. В ней Юрасик узнал ту, которой принимал кондитерку.
— Здравствуйте, дети! — непривычно добрым голосом сказал фокусник, и Юрасик подумал даже, что тут какие-то приемы и говорит не он.