— Здрасть! — закричали «крестьянские дети», повскакав из-за парт.
— Сегодня, дети, я научу вас… — завел фокусник распевно, но тут в «класс», едва не уронив глобус, ввалился опоздавший ученик — Андрей, растрепанный, в рубахе-косоворотке и тоже в лаптях.
«Хорошо придумали: Андрюха — отпетый прогульщик и двоечник!»
«Учитель» строго отчитал опоздавшего и потребовал у него показать, как тот выполнил домашнее задание. Тот попытался залезть в свою холщовую сумку, и оттуда, вместо тетрадок, вылетела пара голубей.
«Учитель» рассердился и поставил Андрея в «угол» рядом с волшебным ящиком, а сам принялся обучать прилежных учеников чудесам — например, доставать из коробки-бездонки всякие предметы. И все бы было хорошо — невинные с виду бумажные цветы и шелковые ленты, появлявшиеся то из картонки, то из рукава «учителя», уже завалили пол-арены, когда соскучившийся в своем «углу» хулиган и прогульщик решил сбежать из класса и залез в волшебный ящик, который тотчас понадобился «учителю».
В ящике Андрея не оказалось, у чародея-инструктора все разладилось, а из ящика, куда залез Андрей, стали выскакивать и подниматься под потолок ангара воздушные шарики, вываливаться сонные кролики, выстреливать ракеты средней дальности, а потом вдобавок оттуда вышел кто-то одетый, как с детсадовского утренника, серым волком, и натужным рыком разогнал оставшихся учеников.
После этого на манеж дали полный свет, и началась беготня под музыку. Что-то появлялось и исчезало, взрывалось фонтанами цветных бумажек и искр. «Учитель» пытался изловить появлявшегося из разных мест — то из-под парты, то из волшебного шкафа — вконец распоясавшегося Андрея, а тот все убегал и убегал.
По дороге хулиган дернул другую, не Лену, девочку за огненно-рыжую, торчком, косичку, отчего она превратилась в небольшую, но настоящую тигрицу и тоже кинулась за ним, руля на бегу толстым полосатым хвостом. И несдобровать бы мерзавцу, но фокусник тюкнул полосатую указкой, и тигрица снова сделалась девочкой в сарафанчике, хотя и очень злой.
В конце концов, едва не разнеся свою понарошную школу, ученики поймали нарушителя спокойствия, а старик Соседов, превратил его в рисунок на доске — как он туда попал, Юрасик не уловил. Просто Андрей сделался плоским, пробегая мимо доски, и прилип к ней намертво, после чего Лена подхалимски стерла его тряпочкой.
Комиссия, до этого изредка перебрасывавшаяся отдельными словами, дружно ахнула. Наверное, это было что-то совсем новое. Да и Юрасик такого действительно не видал. А жаль…
«Я так много бы кой-кого… тряпочкой…»
Поклониться все вышли целыми — этому Анд-рюхе все нипочем, подумал Юрасик, а дедок молодец — и не скажешь, что полгода в коме провалялся.
Когда гости разъехались, а Лена-сестра с каким-то парнишкой в белой сорочке собирали по столам бумажные тарелки, Василь Василич подошел к нему вместе с тем молодым рыжевато-всклокоченным евреем.
— Милейший Юрьпетрович, уповаю на ваше неисчерпаемое великодушие и неизбывное человеколюбие…
«Деньги будет просить, и большие», — упало сердце у Юрасика.
— Да, Василь Василич.
— Вот, позвольте представить вам… — Он, за рукав, подтащил всклокоченного поближе. — …Яков Самуилович, экономист, кандидат наук, инициативен, энергичен…
— Ну?
— Я вынужден оставить вас…
— Че-го?! Ты что, с ума сошел? Перед премьерой?!
— Да, к сожалению.
Юркевич, будто на плаху, склонил перед Юрасиком лысую голову.
— В связи с выездом на этническую родину. Устал-с… Пора на покой!
«Там дают больше», — догадался Юрасик.
— А Якова Самуиловича я предлагаю на место исполнительного директора. В него я верю, как в самого себя! — стукнул кулаком в грудь Юркевич.
«Хоть обошлось без расходов», — ободрился Юрасик.
— Ну, Василь Василич, если ты так решил… Дела сдал?
— Да-да… Приказ готов. Подпишете?
— Не на аркане ж тебя держать.
На улице было темно, свежо и морозно — настоящая декабрьская погода. Вставив ключ зажигания, Юрасик легонько щелкнул ногтем по носу чертика, который снова висел, выкатив черные нахальные глаза, на зеркале заднего вида.
— Ну и кто ты после этого? Зачем мне этого рыжего подсунул, а? Молчишь?
Чертик молчал, только покачивался в такт мягкого хода «мерса».
Стоя под душем, Юрасик с легкой грустью размышлял, что какая-то важная часть его жизни подходит к концу — вот и дом почти готов, и представление они на восемьдесят процентов спаяли… Что — дальше никаких сюрпризов не будет? Ну премьера, ну новоселье… А потом?
«Ой, не накликать бы», — подумал он, заворачиваясь в одеяло.
Теперь, когда был пройден промежуточный финиш, Юрасику надо было дожать Андрея на окончание интерьера дома. Выждав до понедельника — все-таки человек первый раз на арене был, — Юрасик позвонил и потребовал, чтобы все было сделано по договору — к пятнадцатому декабря.
— Я не посмотрю, что ты теперь знаменитый артист. Накажу на неустойку — въехал, нет?
Андрей, судя по голосу, все еще пребывал в дебютной эйфории, расслабленно проворковал:
— Въехал, Юрьпетрович… Сделаю, как договорились.
Еще несколько дней Юрасик занимался своим основным бизнесом — хлопот с предновогодней торговлей была уйма. Праздники надвигались, как вселенская катастрофа из американского ужастика — народ разбирал продукты так, словно запасался на полгода сидения в бункере.
В здание на Жуковке Юрасик выбрался без звонка, как с внеплановой ревизией, за четыре дня до премьеры. По телевидению уже шла их реклама, билеты на каникулярные спектакли продавались через Интернет. Захватив свои плакаты, сворачивались строители. Внутри было как в настоящем цирке или театре — фойе с раздевалкой, буфеты и стрелочки с буквами «WC».
В зале полдюжины рабочих привинчивали к металлоконструкциям шикарные кресла с темно-красной бархатной обивкой; Лена-сестра руководила работой. Тут же моталась рыжая голова того Яшки, которого Юрасик не видел с самого прогона.
Юрасик подозвал к себе Лену. Она была одета в комбинезон поверх свитерка и в бейсболке.
— Мы сколько за этот ампир-вампир заплатили? — грозно, едва ответив на приветствие девушки, спросил Юрасик, готовый к самому худшему.
— Нисколько, — пожала она плечами и отвела глаза.
— Как это — нисколько?
— Нисколько, и все.
Юрасик начал понимать. Он подхватил ничего такого не ожидавшую Лену за плечо и, слегка приподняв от пола, оттащил с освещенной части арены.
— А ну признавайся — где взяла меблю?!
— Ну-у, Юрьпетрович… Взяла и взяла… Там меньше не стало.
— Там была? Одна в ящик лазила?! Говори!
— Ну, какая разница… Дело сделано.
— Тебе кто разрешил самовольничать?
— Ну, Юрьпетрович, вы что? — чуть капризно начала она наконец, подняв на него озорные глаза. — Время поджимает, образцов подходящих не было… Вот я и…
— Пропылесосила ситуацию…
Она прыснула.
— Чтоб больше такого не было, ясно?
— Ясно, господин генеральный директор, — кокетливо вздохнула она. — А представляете, что здесь было — как эти стульчики разом на манеж вынесло, а? Соседовский номер перед этим — так… детский сад.
Юрасик набрал побольше воздуху, чтобы продолжить внушение.
— Елена Сергеевна! — окликнули девушку с арены, и она, хитро улыбаясь, ускользнула от расслабившегося Юрасика к рабочему, который поджидал ее у барьера с какой-то бумажкой.
Юрасик почему-то двинулся за ней, решив получше ознакомиться с положением дел. Лена изучала бумажку. Рабочий стоял рядом, ожидая ее решения.
— В чем дело? — строго спросил Юрасик. — Дай сюда.
— Не дам, — ответила Лена, пряча бумажку в нагрудный карман комбинезона. — Это мой вопрос.
— Свободен, друг, — сказал Юрасик рабочему и, когда тот отошел, продолжил тихо: — Здесь все вопросы мои.
— Ну… не хватает кресел. Докупать надо.
— Бесплатно?
— Ну да…
— Лен, одной в ящик не ходить, ясно?
— Почему?
— А если там… эти?
Юрасик так и не позвонил ни полковнику, ни Крулю.
— Нет там никого. Взял, ушел… Меньше не становится. Пойдемте чай пить, а?
— Значит, так. Чаю попьем. Но в ящик ни-ни без меня, ладно?
— Ладно. Вы же главный.
Дома Юрасик обнаружил, что вдоль лестницы, ведущей на второй этаж, повесили те вышитые картины, которые Андрей называл гобеленами. Это были большей частью пейзажи с дворцами. В кабинете появились книжные шкафы, не смотревшиеся совершенно — из-за безнадежной пустоты.
«Вот женку мне бы культурную, чтобы все это до ума довела… Художник художником, а уюта нет».
Утром за неделю да Нового года Юрасик заслушивал у себя в офисе отчеты руководителей филиалов. Все было в норме, и Юрасик, поздравив с праздниками, быстро всех отпустил. Сотрудники, довольно бурча, вышли, а Юрасик, отдуваясь, растянул галстук. В кабинете остался только его главбух, чуть смущенный.
— Ты чего? — расслабленно улыбнулся Юрасик. — Говори, не стесняйся. Я седни добрый.
— Ну, вы особенно злой и не бываете… У меня личный вопрос.
— Давай, не тяни. Я есть хочу.
— Кать! — позвал главбух, приоткрыв дверь в приемную.
В кабинет юркнула тоже смущенная Катя.
— Уважаемый Юрьпетрович, Екатерина Дмитриевна согласилась составить мое счастье… — он поспешно, словно Катя могла сбежать в самый решительный момент, нащупал ее руку, — и приняла предложение стать моей законной супругой.
— Хо, вот это да! — Юрасик откинулся на спинку кресла. — Чудеса продолжаются!
— Юрьпетрович, мы просим вас быть почетным гостем на нашей свадьбе, — почти прошептала Катя, потупя глазки за толстыми стеклами очков.
Юрасик вышел из-за стола и принялся поздравлять брачующихся, потряс руку жениху и расцеловал Катю во впалые щечки.
— Спелись за моей спиной, а? В рабочее время? Ох, озорники…
«Да, — размышлял Юрасик, без особого аппетита ковыряясь в бифштексе, — вот и Гриша с Катькой определились, а я за этой коммерцией да мебелями… Эх!»