Замок Алого Короля
1
Они находились в миле от замка, и рев невидимой воды становился все громче, когда начали появляться красочные гирлянды и плакаты. Гирлянды сшили из материи трех цветов: красного, белого и синего; у Сюзанны они ассоциировались с парадами в День поминовения[177] и Главными улицами маленьких городков в День независимости, четвертого июля. На фасадах узких, хранящих свои тайны домов и в витринах магазинов, давно уже закрытых и выпотрошенных от подвала до крыши, эти гирлянды напоминали румяна на щеках разлагающегося трупа.
Лица на плакатах она узнала с первого взгляда. Ричард Никсон и Генри Кэбот Лодж вскидывали руки с победной буквой V, выставленными двумя пальцами, сияя улыбкой продавцов автомобилей (НИКСОН/ЛОДЖ, ПОТОМУ ЧТО РАБОТА ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧЕНА, — прочитала она на плакате). На другом плакате Джон Кеннеди и Линдон Джонсон, обнявшись, приветствовали всех свободными руками. Под их ногами тянулось смелое заявление: МЫ СТОИМ НА ПОРОГЕ НОВОГО ФРОНТИРА.
— Ты знаешь, кто победил? — оглянувшись, спросил Роланд. Сюзанна в этот момент ехала на роскошном такси Толстяка Хо, глазела по сторонам (и мечтала о свитере: видит Бог, не отказалась бы даже от легкого кардигана).
— О да. — Она не сомневалась, что плакаты развесили ради нее. — Победил Кеннеди.
— Он стал твоим дином?
— Дином всех Соединенных Штатов. И Джонсон занял его место после того, как Кеннеди застрелили.
— Застрелили? Ты так говоришь? — заинтересовался Роланд.
— Да. Застрелил из засады трус по фамилии Освальд.
— И твои Соединенные Штаты были самой могущественной страной мира?
— Ну, Россия соперничала с нами, когда ты схватил меня за шкирку и выдернул в Срединный мир, но в принципе да.
— И люди вашей страны выбирали себе дина сами? Звание дина не передавалось по наследству?
— Совершенно верно. — В голосе Сюзанны слышалась настороженность. Она ожидала, что Роланд сейчас разругает демократическую систему выборов. Или высмеет.
Вместо этого он ее удивил.
— Цитируя Блейна Моно, звучит неплохо.
— Окажи мне услугу и никогда не цитируй его, Роланд. Ни сейчас, ни потом. Договорились?
— Как скажешь, — согласился он, а потом добавил, без паузы, но сильно понизив голос: — Держи мой револьвер наготове, если тебя это устроит.
— Устроит вполне, — тут же ответила она, также тихо. Получилось «устроиолне», потому что ей не хотелось шевелить губами. Она чувствовала, что за ними наблюдают из домов, которые сгрудились в этой части Королевского тракта, как магазины и харчевни в средневековом городе (или на съемочной площадке фильма, события которого разворачивались в средневековом городе). Только не знала, люди это, роботы или все еще работающие телевизионные камеры, но поверила этому чувству еще до того, как Роланд подтвердил, что ее подозрения не лишены оснований. И ей хватило одного взгляда на голову Ыша, которая поворачивалась из стороны в сторону, как маятник в дедушкиных напольных часах, чтобы понять: он тоже чувствует чье-то внимание к их особам.
— Он был хорошим дином, этот Кеннеди? — Роланд вновь заговорил обычным голосом. И в тишине разносился он очень далеко. Сюзанна внезапно осознала, что с ней произошло на редкость приятное изменение: она совершенно не чувствовала холода, хотя воздух, не прибавивший в температуре, стал еще и сырым в силу близости ревущий реки. Ее слишком уж интересовал окружающий мир, так что обращать внимание на холод она просто не успевала. По крайней мере на текущий момент.
— Ну, не все так думали, определенно не думал тот псих, что застрелил его, но я считала, что да. Во время предвыборной кампании он говорил людям, что собирается многое изменить. Вероятно, менее половины избирателей верили, что слова у него не разойдутся с делом, поскольку большинство политиков лжет по той же причине, по какой обезьяна машет хвостом: потому что может. Но после того как его выбрали, он начал претворять в жизнь свои обещания. Тогда же едва не началась война из-за одной страны, которая называлась Куба, и он показал себя таким же храбрым, как… ну, скажем так, ты бы с радостью встал с ним плечом к плечу. Когда некоторые люди поняли, что он настроен серьезно, эти сучьи дети наняли психа, чтобы тот его застрелил.
— Оз-вальта.
Сюзанна кивнула, не став его поправлять, подумав, что поправлять нечего. Оз-вальт. Оз. Опять колесо описало круг, не так ли?
— И Джонсон встал у власти после ухода Кеннеди?
— Да.
— Как он себя проявил?
— К тому моменту, как ты меня «извлек», прошло слишком мало времени, чтобы делать какие-то выводы, но он, конечно, относился к тем, кто умел играть в эту игру. «Живи сам и давай жить другим» — так у нас говорили. Ты понимаешь?
— Да, конечно, — кивнул Роланд. — Сюзанна, думаю, мы прибыли. — И остановил роскошное такси Толстяка Хо. По-прежнему сжимая пальцами рукоятки стержней, оглядел «Ле кас руа рюс».
2
Здесь Королевский тракт заканчивался, переходя в широкий, мощенный брусчаткой передний двор, который когда-то, и сомнений тут быть не могло, охранялся людьми Алого Короля столь же тщательно, как Букингемский дворец охраняется «мясоедами»[178] королевы Елизаветы. На брусчатке они увидели нарисованный алый глаз, который с годами лишь чуть-чуть выцвел. Стоя на земле, человек мог лишь догадаться, что нарисован глаз, но с верхотуры, предположила Сюзанны, глаз этот обязательно привлек бы внимание, стоило посмотреть на северо-запад.
Наверняка этот мерзкий глаз нарисовали со всех сторон света, — подумала она.
Над передним двором, на растяжках, закрепленных на двух сторожевых башнях, висел только что нарисованный транспарант, также выдержанный в трех цветах: красном, белом и синем. На нем Сюзанна прочитала:
Замок за внутренним двором (и рекой, загнанной в крепостной ров) действительно построили из блоков темно-красного камня, которые с годами стали чуть ли не черными. Башни и башенки замка в верхней своей части сильно увеличивались в размерах, словно отрицая закон всемирного тяготения. А основная часть замка, которая находилась под этими бросающимися в глаза архитектурными излишествами, выглядела строгой и безыскусной, если не считать еще одного глаза, вырезанного в арке над главным входом. Два из парящих на высоте пешеходных мостиков разрушились, замусорив двор кусками камня, но еще шесть остались на месте, пересекая воздух на различных уровнях, чем напомнили Сюзанне транспортную развилку в местах пересечения основных автострад. Как и в домах, двери и окна в замке были на удивление узкими. Толстые черные вороны сидели на подоконниках окон, расположенных вдоль пешеходных мостиков, и смотрели на них.
Сюзанна спустилась с повозки рикши. Револьвер она заткнула за пояс, где он всегда был под рукой. Присоединилась к стрелку, глядя на главные ворота на этой стороне крепостного рва. Широко распахнутые. За ними горбатый каменный мост вел на другой берег. Под мостом черная вода бурлила в каменном «горле» шириной сорок футов. От воды шел резкий, неприятный запах, а на нескольких торчащих из нее черных скалах оседала не белая, а желтая пена.
— Что будем делать? — спросила она.
— Для начала послушаем вон тех парней. — И Роланд мотнул головой в сторону парадных дверей на дальней стороне мощеного переднего двора. Двери были приоткрыты и из них вышли двое мужчин, совершенно обычных мужчин, а не «жердей» какими становятся их отражения в некоторых зеркалах комнаты смеха. Когда они оставили за собой половину двора, из дверей выскользнул третий и последовал за ними. Вроде бы оружия у них не было, а когда первые двое подходили к мосту, Сюзанна особо и не удивилась, увидев, что они близнецы. Да и тот, что догонял двух первых, ничем от них не отличался: белый, довольно-таки высокий, с длинными черными волосами. То бишь тройня, два брата впереди, один — чуть сзади. Все трое были в джинсах и толстых куртках, которые тут же вызвали у Сюзанны жгучую зависть. Двое впереди несли большие плетеные корзины, держа их за кожаные ручки.
— Надень на них очки, добавь бороды, и они будут выглядеть как Стивен Кинг, когда мы с Эдди впервые встретились с ним, — прошептал Роланд.
— Правда? Ты так говоришь?
— Да. Ты помнишь, что я тебе сказал?
— Право говорить остается за тобой.
— И насчет искушения, которое идет перед победой. Помни и об этом.
— Буду. Роланд, ты их боишься?
— Я думаю, что эти трое страха вызвать не могут. Но будь готова к стрельбе.
— Они вроде бы безоружные. — Разумеется, не следовало забывать про плетеные корзины. В них могло лежать что угодно.
— Все равно, будь готова.
— Можешь не волноваться.
3
Даже сквозь рев воды, несущейся под мостом, они слышали размеренный стук каблуков незнакомцев по брусчатке. Двое с корзинами вступили на мост, миновали половину, остановились на самой высокой его части. Поставили корзины рядом друг с другом. Третий мужчина остался на той части моста, что спускалась к замку, демонстративно сложил руки на груди, показывая, что в них ничего нет. Теперь до Сюзанны долетел запах приготовленного мяса, поднимающийся от одной из корзин. Не тушенки. Скорее ростбифа и курятины, вот какой божественный запах шел от корзины. Рот у Сюзанны наполнился слюной.
— Хайл, Роланд из Гилеада! — воскликнул черноволосый мужчина, что стоял справа. — Хайл, Сюзанна из Нью-Йорка! Хайл, Ыш из Срединного мира! Долгих дней и приятных ночей!
— Один — урод, а остальные еще хуже, — заметил его спутник.
— Не обращайте на него внимания, — тут же вставил стоящий справа «близнец» Стивена Кинга.
— Не обращайте на него внимания, — передразнил его левый «близнец», скорчив гримасу, такую намеренно мерзкую, что она получилась забавной.
— И тебе их в два раза больше, — ответил Роланд, реагируя на более вежливого «близнеца». Выставил ногу вперед и чуть поклонился. Сюзанна сделала реверанс, по обычаям Кальи, расправляя воображаемые юбки. Ыш сидел у левой ноги Роланда, глядя на двух одинаковых мужчин, которые стояли на мосту.
— Мы — уффи, — пояснил мужчина справа. — Ты знаешь, кто такие уффи, Роланд?
— Да, — ответил Роланд, потом повернулся к Сюзанне. — Это старое слово… точнее, древнее. Он заявляет, что они — оборотни. — И добавил, гораздо тише, чтобы за ревом воды его не услышали на мосту: — Я сомневаюсь, что это правда.
— И, однако, правда, — тут же сказал правый «близнец» вежливым тоном.
— Лжецы везде видят себе подобных, — заметил левый «близнец» и закатил один циничный синий глаз. Только один. Сюзанна не могла вспомнить, чтобы ей доводилось видеть человека, способного закатить только один глаз.
Третий «близнец», который остался позади, голоса не подавал, стоял и наблюдал со сложенными на груди руками.
— Мы можем принять любую форму, какую только пожелаем, — продолжил правый, — но мы получили приказ предстать перед вами в образе человека, которого вы узнаете и которому доверяете.
— Если измерять недоверие длиной, так я не доверяю сэю Кингу на расстоянии, куда большем того, на которое смог бы бросить его самого тяжелого дедушку, — ответил Роланд. — Хлопот от него, как от козла, жующего брюки.
— Мы сделали все, что в наших силах, — пожал плечами правый Стивен Кинг. — Могли бы предстать перед вами в образе Эдди Дина, но решили не вызывать у леди слишком болезненных воспоминаний.
— «Леди» выглядит так, что с радостью трахнулась бы веревкой, если бы смогла поставить ее торчком между бедер, — бросил левый Стивен Кинг и похотливо ухмыльнулся.
— Вот это уже лишнее, — заявил третий Стивен Кинг, который стоял позади со сложенными на груди руками. Тоном рефери. Сюзанна подумала, что сейчас он накажет не стесняющегося в выражениях левого Кинга пятиминутным штрафом. Она бы не возражала, отнюдь, потому что у нее сжималось сердце, когда она слушала этого Кинга, отпускающего грязные шуточки; он напоминал ей Эдди.
Роланд на эту пикировку не отреагировал.
— Можете вы трое принять три разные формы? — поинтересовался он у Кинга-Чисторота. Сюзанна услышала, как стрелок проглотил слюну, прежде чем задать вопрос, и поняла, что ему тоже не дают покоя запахи, идущие из корзины. — Может один из вас, к примеру, стать сэем Кингом, один — сэем Кеннеди и один — сэем Никсоном?
— Хороший вопрос, — ответил Кинг-Чисторот, стоящий справа.
— Глупый вопрос, — не согласился Кинг-Грязнорот слева. — Совершенно бессмысленный. Выстрел в молоко. Да ладно, разве есть хоть один интеллектуал среди героев с быстрыми руками?
— Принц Гамлет из Дании, — ответил Кинг-Рефери, который спокойно стоял позади двух других Кингов. — Но поскольку на ум сразу пришел только он, возможно, принц Датский — исключение, которое доказывает правило.
Чисторот и Грязнорот повернулись к нему. Когда стало ясно, что он уже высказался, вновь посмотрели на Роланда и Сюзанну.
— Поскольку в действительности мы — одно существо, — пояснил Чисторот, — и наши способности по этой части ограничены, ответ — нет. Мы все можем стать Кеннеди, или мы все можем стать Никсонами, но…
— Джем вчера, джем завтра, но никакого джема сегодня, — подала голос Сюзанна. Она понятия не имела, откуда взялась у нее в голове эта фраза (и еще меньше понимала, почему произнесла ее вслух), но Кинг-Рефери воскликнул:
— Именно! — и кивнул, как учитель, решивший похвалить ученика, которому удался ответ.
— Идем дальше, ради твоего отца, — фыркнул Кинг-Грязнорот слева. — Меня просто тошнит, когда я смотрю на этих предателей Повелителя красного.
— Очень хорошо, — кивнул тот Кинг, что стоял рядом. — Хотя называть их предателями несправедливо, если, конечно, добавить в уравнение ка. Поскольку имена, которые мы дали себе, для вас непроизносимы…
— Как у противника Супермена, мистера Мксизптлка, — вставил Грязнорот.
— …вы можете воспользоваться теми, что пускал в ход Ушедший. То самое существо, которое вы называете Алым Королем. Я — эго, грубо говоря, и прохожу под именем Фимало. Этот тип, что стоит рядом со мной, Фумало. Он — наш ид.
— А тот, что сзади, должно быть, Файмало, — вмешалась Сюзанна. — Он кто, ваше супер-эго?[179]
— Блестяще! — воскликнул Фумало. — Готов спорить, ты даже сможешь произнести слово Фрейд.[180] Может, произнесешь его и по буквам, ты, нью-йоркская галка, которой укоротили ноги?
— Не обращай на него внимания, — сказал Фимало, — он всегда полагал женщин угрозой.
— Вы — ид, эго и супер-эго Стивена Кинга? — спросила Сюзанна.
— До чего хороший вопрос! — одобрительно воскликнул Фимало.
— До чего тупой вопрос! — неодобрительно воскликнул Фумало. — У твоих родителей остались другие дети, которые выжили, Галка?
— Давай не будем трогать родителей, — предложила Сюзанна, — а не то я вызову Детту Уокер, и она быстренько заткнет тебе пасть.
— У меня нет ничего общего с сэем Кингом за исключением некоторых физических характеристик, да и то на короткий период времени, — заговорил Кинг-Рефери. — И, как я понимаю, короткий период времени — все время, которое имеется в нашем распоряжении. Я не испытываю особой любви к делу, которому вы служите, и не собираюсь лезть из кожи вон, чтобы помочь вам, то есть точно не вылезу из кожи, но, однако, понимаю: именно благодаря вам двоим Ушедший покинул этот замок. Поскольку он держал меня в пленниках и обращался со мной, как с придворным шутом, я совершенно не огорчен его уходом. Я помогу вам, если сумею, по крайней мере чуть-чуть помогу, но ради вас не буду лезть из кожи вон. «Пусть с этим будет полная ясность», — как мог бы сказать ваш недавно погибший друг Эдди Дин.
Сюзанна сделала все, чтобы ее лицо осталось бесстрастным, но слова Кинга-Рефери ужалили ее. Больно ужалили.
Как и прежде, Фимало и Фумало повернулись к Файмало, когда он говорил. Теперь они вновь посмотрели на Роланда и Сюзанну.
— Честность — лучшая политика, — с благочестивым видом процитировал Фимало. — Сервантес.
— Лжецы процветают. — Фумало цинично улыбнулся. — Аноним.
— Случалось, когда Ушедший заставлял нас делиться на шестерых, даже на семерых, и только по одной причине: потому что такое деление вызывало боль, — вновь заговорил Фимало. — Однако мы не могли покинуть замок, как и все остальные, потому что он установил вокруг стен барьер смерти.
— Мы думали, что он убьет нас, прежде чем уйти, — добавил Фумало, цинизм напрочь исчез из его голоса, а выражением лица он напоминал человека, вспоминающего случившееся с ним несчастье, когда он разминулся со смертью на какие-то три дюйма.
Фимало: Он убил очень многих. Обезглавил своего премьер-министра.
Фумало: У которого был третичный сифилис и который понимал, что с ним происходит, не больше свиньи в загоне скота на бойне, о чем можно только пожалеть.
Фимало: Он выстроил тех, кто работал на кухне, и всех горничных…
Фумало: Всех, кто был верен ему, действительно верен до гроба…
Фимало: И заставил их принять яд, когда они стояли перед ним. Он мог бы убить их во сне, если бы захотел…
Фумало: Для этого ему требовалось лишь пожелать им смерти.
Фимало: Но вместо этого он заставил их принять яд. Крысиный яд. Они проглатывали его большими коричневыми кусками и умирали в конвульсиях прямо перед ним, сидящим на троне…
Фумало: Который сделан из черепов, вы понимаете…
Фимало: Он сидел, опираясь локтем о колено, подперев подбородок кулаком, как человек, думающий большую думу, скажем о квадратуре круга или о наибольшем простом числе, наблюдая, как они корчатся и блюют на полу Зала аудиенций.
Фумало (с толикой пыла, который Сюзанна нашла похотливым, а потому крайне неприятным): Некоторые, умирая, просили дать им воды. Этот яд вызывал жажду, ага! И мы думали, что следующей будет наша очередь!
Вот тут в голос Фимало прорвались эмоции, если не злость, то как минимум раздражение:
— Ты позволишь мне все рассказать и покончить с этим, чтобы они могли идти дальше и заниматься своими делами, как им того хочется?
— Опять командуешь, — бросил Фумало и обиженно замолчал. Над ними дворцовые вороны толкались, стараясь занять более удобное место, и смотрели на них круглыми блестящими глазами. Несомненно, рассчитывают закусить теми, кто не сможет уйти отсюда, — подумала Сюзанна.
— У него оставалось шесть кристаллов Колдовской радуги, — продолжил Фимало. — И когда вы еще были в Калье Брин Стерджис, что-то увиденное в них добило его, окончательно свело с ума. Мы не знаем наверняка, что это было, сами не видели, но подозреваем, что увидел он вашу победу, не в Калье, а более позднюю, в Алгул Сьенто. Потому что она ставила крест на его планах разрушить Лучи и, таким образом, свалить Темную Башню.
— Разумеется, именно это он и увидел, — тихонько молвил Файмало, и тут же оба Стивена Кинга, что стояли на мосту, повернулись к нему. — Ничего другого быть не могло. А что привело его на грань безумия, так это две конфликтующие навязчивые идеи: свалить Темную Башню или добраться до нее раньше тебя, Роланд, и подняться на вершину. Уничтожить ее… или править ею. Я не уверен, что он пытался все это осознать… Просто хотел опередить тебя в чем-то, а потом лишить тебя того, что ты стремился заполучить. Вот это он очень даже понимал.
— Тебе, несомненно, будет приятно узнать, как он гневался на тебя, как долгие недели проклинал твое имя, прежде чем разбить свои игрушки, — вставил Фумало. — Как начал бояться тебя, поскольку он мог бояться.
— Только не он, — возразил Фимало, мрачно, как показалось Сюзанне. — Ему это совершенно не понравилось. В его победах, как и в поражениях, нет благородства.
— Когда Алый Король увидел, что Алгул Сьенто падет перед тобой, — вновь заговорил Файмало, — он понял, что работающие Лучи восстановятся. Более того! Со временем эти два сохранившихся Луча воссоздадут остальные Лучи, постепенно, милю за милей, колесо за колесом. А если такое произойдет, тогда в конце концов…
Роланд кивал. В его глазах Сюзанна увидела новое выражение: радостное изумление. Может, он знает, как победить, — подумала она.
— Тогда, в конце концов, то, что сдвинулось, сможет вернуться на прежнее место, — продолжил он фразу Файмало. — Возможно, Срединный мир и Внутренний мир. — Он помолчал. — Возможно, даже Гилеад. Свет. Белизна.
— Никаких «возможно», — покачал головой Файмало. — Ибо ка — колесо, а если колесо не сломано, оно всегда будет катиться. Если Алый Король не сможет стать Владыкой Башни или Ее палачом, в конце концов все это обязательно вернется.
— Безумие! — воскликнул Фумало. — И к тому же разрушающее безумие. Но, разумеется, Большой Алый всегда являл собой безумную сторону Гана. — Тут он мерзко подмигнул Сюзанне. — Это Фру-у-у-д,[181] леди Галка.
Фимало подвел итог:
— А потом он разбил Кристаллы и убил своих верных…
— Мы хотим, чтобы вы это поняли, — прервал его Фумало. — Если, конечно, вы не настолько твердолобы, чтобы до вас не доходил смысл наших слов.
— Завершив два эти дела, он покончил с собой, — сказал Файмало, и парочка Кингов, что стояла на мосту, в который уж раз повернулась к нему. Словно не могли не повернуться.
— Он это сделал ложкой? — полюбопытствовал Роланд. — Я и мои друзья выросли с таким пророчеством. В виде стишка.
— Да, именно, — кивнул Файмало. — Я думал, он перерезал себе горло, ибо кромка ложки была заострена (как кромка некоторых тарелок, вы понимаете… ка — колесо, и всегда поворачивается, если уж пришло в движение), но он ее проглотил. Проглотил ложку, можете вы себе такое представить? Кровь хлынула у него изо рта. Потоки крови! Потом он вскочил на самую большую из своих серых лошадей, он назвал ее Нис, в честь страны снов и грез, и поскакал на юго-восток, в белые земли Эмпатики, взяв с собой кое-какие вещи, которые положил перед собой на седло. — Он улыбнулся. — Здесь много еды, но ему она не нужна, как вы понимаете. Ушедший больше не ест.
— Подождите минутку, беру таймаут. — Сюзанна сложила руки буквой «Т» (этому она научилась у Эдди, хотя в тот момент и не помнила об этом). — Если он проглотил ложку с заостренной кромкой и порезал себе горло…
— Леди Галка начинает видеть свет в конце тоннеля! — вскричал Фумало и вскинул руки в воздух.
— …как он вообще мог что-то сделать?
— Ушедший не может умереть, — ответил Фимало, словно объяснял очевидное трехлетнему ребенку. — И вы…
— Вы бедные глупыши… — с притворным добродушием вставил его партнер.
— Вы не сможете убить того, кто уже мертв, — закончил Файмало. — Что же касается Алого Короля, останься он таким, как прежде, твои револьверы, Роланд, смогли бы прикончить его…
Роланд кивал.
— Передаваемые от отца сыну, со стволами, изготовленными из великого меча Артура Эльдского, Экскалибура. Да, это тоже часть пророчества. Которую он, разумеется, знал.
— Но теперь он обезопасил себя от них. Оказался вне их досягаемости. Он — нежить.
— У нас есть основания верить, что он заперт на балконе Темной Башни, — сказал Роланд. — Нежить или нет, он никогда не сможет подняться на вершину без одного сигула из Эльда. Конечно же, если он знал так много о пророчестве, то знал и об этом.
Файмало мрачно улыбнулся.
— Ага, но как Горацио удерживал мост в истории, рассказанной в мире Сюзанны, так и Ушедший, Алый Король, удерживает Темную Башню. Он нашел способ проникнуть в нее, но не смог подняться на вершину, все так. И пока он удерживает ее, ты тоже не сможешь туда подняться.
— Такое ощущение, что старина Король Алый рехнулся не до конца, — вставил Фимало.
— Спятивший, как лиса! — добавил Фумало, постучал себя по виску… а потом вдруг расхохотался.
— Но если вы пойдете дальше, — продолжил Файмало, — то принесете ему сигулы Эльда, которые ему нужны, чтобы стать хозяином Башни, которая пока взяла его в плен.
— Сначала ему придется взять их у меня, — ответил Роланд. — У нас. — Говорил он без драматических интонаций, словно речь шла о погоде.
— Твоя правда, — согласился Файмало, — но подумай вот о чем, Роланд. Ты не сможешь убить его ими, но есть вероятность, что он сумеет отобрать их у тебя, потому что ум у него дьявольский и возможности огромные. Если ему это удастся… что ж! Представь себе мертвого короля, и безумного, на вершине Темной Башни, с парой великих древних револьверов! Он мог бы править оттуда, но я думаю, учитывая его безумие, он предпочтет обрушить Башню. И это он сможет сделать, независимо от того, уцелели Лучи или нет.
Файмало пристально смотрел на них, стоя на прежнем месте, на дальнем конце моста.
— А потом все погрузится во тьму.
4
В последующей паузе собравшиеся у моста обдумывали услышанное. Первым заговорил Фимало, и в его голосе слышались чуть ли не извиняющиеся нотки.
— Цена, может, и не была бы столь высока, если бы речь шла только об одном этом мире, который мы можем назвать Ключевым Башенным, раз уж Темная Башня не существует здесь в виде розы, как во многих других мирах, или в виде бессмертного тигра, как в некоторых, или… э… вроде бы, собаки Ровер,[182] как по меньшей мере в одном…
— Собаки по кличке Ровер? — ошеломленно переспросила Сюзанна. — Ты так говоришь?
— Леди, у тебя воображение, как у наполовину сгоревшей палки. — Голос Фумало переполняло глубочайшее презрение.
Фимало пропустил его слова мимо ушей.
— В этом мире Башня и есть Башня. В том мире, где ты недавно побывал, Роланд, большинство биологических видов нормально размножаются, и многие живут хорошо. Там есть энергия и надежда. Пойдешь ты на риск уничтожения того мира, точно так же, как и этого, и всех других миров, которых сэй Кинг коснулся своим воображением и которые притянул к себе? Ибо не он создал их, ты понимаешь. Заглянув в пупок Гана, Ганом не становятся, хотя многие творческие люди, похоже, придерживаются такого мнения. Ты пойдешь на такой риск?
— Мы только спрашиваем, не стараемся в чем-то тебя убедить, — подхватил Файмало. — Но правда такова: теперь это только твой поход, стрелок. Вот в чем дело. Никто и ничто не заставляет тебя идти дальше. Как только ты оставишь позади этот замок и ступишь в Белые Земли, ты и твои друзья окажетесь вне досягаемости ка. И тебе нет нужды идти туда. Все, через что ты прошел прежде, служило одному: помочь тебе спасти Лучи, спасение которых гарантировало вечное существование Башни, оси, на которой вращаются все миры и все живое. Это сделано. Если ты повернешь назад, мертвый король навсегда останется в темнице, в которой сейчас и заточен.
— Хрен тебе, — фыркнула Сюзанна, грубостью не уступая Фумало.
— Правда твои слова или ложь, — ответил Роланд, — я все равно пойду дальше. Потому что обещал.
— И кому же ты дал это обещание? — взорвался Файмало. Впервые с того момента, как он ступил на замковую часть моста, Файмало расцепил руки, поднял их и откинул волосы со лба. Жест этот красноречиво показывал его раздражение. — Нет в пророчестве такого обещания, я тебе точно говорю!
— И быть не может. Это обещание я дал самому себе и собираюсь сдержать слово.
— Этот человек такой же безумец, как Ушедший Алый. — В голосе Фумало слышалось уважение.
— Хорошо. — Файмало вздохнул и вновь сложил руки на груди. — Я сделал все, что мог. — Он кивнул двум другим третям тройни, которые опять повернулись к нему.
Фимало и Фумало опустились на одно колено: Фимало — на правое, Фумало — на левое, сняли крышки с плетеных корзин, которые принесли, и наклонили их вперед. (Сюзанне тут же вспомнилось, как модели показывали призы в телевикторинах «Правильная цена» и «Сосредоточенность».)
В одной лежала еда: жареная свинина и курятина, телячья лопатка, кругляки розовой ветчины. Сюзанна почувствовала, как ее желудок расширяется, готовый заглотить все, и ей с трудом удалось подавить стон, поднимающийся из груди. Рот переполнился слюной, и она подняла руку, чтобы стереть избыток с губ. Они знали, что она стирает слюну, с этим она ничего не могла поделать, но по крайней мере она отказала им в удовольствии увидеть, как наглядное свидетельство ее голода блестит на губах и подбородке. Ыш тявкнул, но остался на месте, у левого сапога стрелка.
Во второй корзине лежали два больших толстых крупной вязки свитера, один зеленый и один красный, рождественских цветов.
— Там также теплое нижнее белье, куртки, короткие сапоги с подкладкой из овчины и перчатки, — пояснил Фимало. — Потому что в Эмпатике в это время года чертовски холодно, а идти вам долгие месяцы.
— На окраине города мы оставили вам легкие алюминиевые санки, — добавил Файмало. — Вы сможете положить их на вашу повозку, а потом использовать, чтобы везти леди и снаряжение, как только вы доберетесь до снега.
— Вы, конечно, задаетесь вопросом, почему мы это делаем, если не одобряем вашего решения продолжить путь, — вновь заговорил Фимало. — Дело в том, что благодаря вам мы остались живы…
— Мы действительно думали, что нам крышка, — вставил Фумало. — «Куотербек спекся» — мог сказать бы Эдди.
И эти слова тоже причинили ей боль… но не такую сильную, какую причинял взгляд, брошенный на всю эту еду. Или воображаемые ощущения, которые она испытывала, надевая этот толстый свитер, чувствуя, как он опускается до середины бедер.
— Я решил попытаться отговорить вас от продолжения похода, приложить к этому все силы, — сказал Файмало. Сюзанна заметила, что он — единственный, кто употреблял местоимение «я». — А если мне это не удастся — снабдить вас всем необходимым, что может понадобиться вам в пути.
— Ты не сможешь его убить! — взревел Фумало. — Неужели ты этого не видишь, ты, машина-убийца с деревянной башкой, неужели не видишь? Все, что ты сможешь, так это проявить излишнюю прыть и сыграть на его мертвую руку! Как ты можешь быть таким глу…
— Замолчи, — ровным голосом оборвал его Файмало, и Фумало замолчал. — Он принял решение.
— И что вы сделаете? — спросил Роланд. — После того, как мы пойдем дальше?
Все трое в унисон пожали плечами, но ответил Файмало, так называемое супер-эго уффи:
— Останемся здесь. Посмотрим, сохранится ли матрица творения или разрушится. А тем временем постараемся восстановить «Ле кас», вернуть ему хотя бы часть прежнего величия. Когда-то это был прекрасный дворец. И его снова можно сделать таким же. А теперь, думаю, наш разговор закончен. Возьмите наши дары вместе с нашей благодарностью и самыми добрыми пожеланиями.
— Скупыми добрыми пожеланиями, — добавил Фумало и улыбнулся. Неожиданно для Сюзанны и ослепительно.
Сюзанна едва не двинулась к корзинам. Свежая еда, конечно, влекла ее (особенно свежее мясо), но куда более притягательными были свитера и теплое нижнее белье. Хотя припасов у них заметно поубавилось (и они наверняка закончились бы раньше, чем они пересекли территорию, которую уффи назвали Эмпатикой), на роскошном такси Толстяка Хо еще лежали банки с бобами, тунцом и тушенкой, и в этот день они уже поели, так что желудки не урчали от голода. Что ее убивало, так это холод. Холод она считала своим главным врагом, холод подбирался к ее сердцу, дюйм за дюймом.
На месте она осталась по двум причинам. Во-первых, осознав, что одного-единственного шага будет достаточно для того, чтобы уничтожить остатки ее воли: она помчится к середине моста, падет на колени перед глубокой корзиной с теплой одеждой и начнет рыться в ней, словно сорвавшаяся с цепи домохозяйка на ежегодной рождественской распродаже в «Файленс».[183] После первого шага никто и ничто не смогло бы ее остановить. И потеря силы воли стала бы не самым худшим последствием этого шага; она потеряла бы и самоуважение, за которое Одетта Холмс боролась всю жизнь, несмотря на усилия маленькой саботажницы, которая затаилась в глубинах ее разума.
Однако одной лишь первой причины не хватило бы для того, чтобы удержать ее на месте. Второй стало воспоминание о том дне, когда она увидела ворона, который нес в клюве что-то зеленое, и вместо «Кру, кру!» с неба доносилось «Кау, кау». Ворон нес всего лишь бес-траву, все так, но, однако, зеленую. То есть живую. Именно в тот день Роланд попросил ее молчать, если придется с кем-то совещаться, сказал… как он сказал? Перед победой идет искушение. Она и представить себе не могла, что самым большим искушением ее жизни станет рыбацкий, крупной вязки свитер, но…
Она внезапно поняла то, что стрелок, похоже, знал если не с самого начала, так с момента появления тройни Стивенов Кингов: все это сплошной обман. Она не могла знать, что именно находится в корзинах, но уже не сомневалась, что нет в них ни настоящей еды, ни одежды.
Так что с места Сюзанна не сдвинулась.
— Так что? — спросил Файмало. — Вы подойдете и возьмете подарки, которые я вам приготовил? Вы должны подойти, если хотите их взять, потому что посередине моста проходит невидимая черта, переступить которую я не могу. Фимало и Фумало стоят у барьера смерти Короля. Вы оба можете пересекать его в любую сторону. Мы — нет.
— Мы благодарим тебя за твою доброту, сэй, — ответил Роланд, — но отказываемся от подарков. Еды нам хватает, одежда ждет нас впереди, пусть еще и бегает на копытах. А кроме того, не так уж здесь и холодно.
— Да, — улыбнулась Сюзанна трем одинаковым и одинаково недоумевающим лицам. — Не так уж.
— Мы идем дальше. — И Роланд вновь чуть поклонился над выставленной вперед и согнутой ногой.
— Мы говорим: спасибо вам, мы говорим: всего вам хорошего, — вставила Сюзанна и вновь расправила в реверансе невидимые юбки.
Она и Роланд начали поворачиваться. И именно в этот момент Фимало и Фумало, каждый стоял на одном колене, сунули руки в стоящие перед ними корзины.
Сюзанне не требовалась команда Роланда, она и так все знала. Выхватила револьвер из-за ремня и застрелила левого Стивена Кинга, Фумало, когда тот только начал доставать из корзины какое-то оружие с длинным серебристым стволом. С него свисало что-то вроде шарфа. И револьвер Роланда в мгновение ока перекочевал из кобуры в руку. И он выстрелил только раз. Над ними вороны дружно снялись с насиженных мест. Фимало, тоже держащий в руках оружие с серебристым стволом, медленно рухнул на корзину, с удивлением, написанном на лице, и дырой от пули точно по центру лба.
5
Файмало застыл на прежнем месте, на дальней стороне моста. Руки по-прежнему скрещивались на груди, но он более не выглядел двойником Стивена Кинга. Теперь на них смотрело длинное, с пожелтевшей кожей, лицо старика, который умирал медленно и мучительно. И волосы у него из густо-черных превратились в грязно-серые. На черепе краснели пятна экземы. Лоб, щеки, подбородок усыпали прыщи и открытые язвы, с раздутыми белыми головками, сочащиеся кровью или гноем.
— Кто ты, на самом деле? — спросил его Роланд.
— Чел, такой же, как и вы, — смиренно ответил Файмало. — Рэндо Вдумчивый, так меня звали в те долгие годы, когда я служил премьер-министром Алого Короля. Однако когда-то давно я был простым Остином Корнуэллом, из штата Нью-Йорк. Не в Ключевом мире, к сожалению, в другом. Одно время я управлял торговым центром «Ниагара», а до этого сделал успешную карьеру в рекламном бизнесе. Вам, возможно, это интересно. Я проводил рекламные кампании «Нозз-А-Ла» и «Такуро спирит».
Сюзанна проигнорировала это странное и неожиданное резюме.
— Так, значит, он не обезглавил свою правую руку. А что ты можешь сказать насчет трех Стивенов Кингов?
— Одна видимость, — ответил старик. — Вы собираетесь меня убить? Валяйте. Прошу только об одном, сделайте это быстро. Как вы сами видите, я неважно себя чувствую.
— В том, что ты нам наговорил, есть хоть толика правды? — спросила Сюзанна.
Слезящиеся глаза старика широко раскрылись от изумления.
— Все правда. — Он двинулся вперед, на мост, где лежали два других старика, его помощники с давних времен, Сюзанна в этом не сомневалась. — Все правда, за исключением одной лжи… и этого. — Двумя пинками он перевернул корзины, и их содержимое вывалилось на мост.
Сюзанна не смогла сдержать крик ужаса. Ыш мгновенно метнулся вперед, занял позицию перед ней, широко расставив короткие передние лапы, наклонил голову.
— Все нормально, — успокоила его Сюзанна, но дрожь еще не ушла из голоса. — Я просто… такого не ожидала.
Из корзины, вроде бы наполненной свежеприготовленными мясными деликатесами, вывалились полуразложившиеся человеческие конечности, сине-черные и кишащие червяками.
Во второй корзине не было никакой одежды — на мосту копошился поблескивающий в лучах солнца клубок умирающих змей. Их маленькие круглые глаза потускнели, раздвоенные языки лениво показывались из пасти и исчезали. Некоторые змеи уже и не шевелились.
— Вы могли бы чудесным образом их оживить, если б поднесли к своей коже. — В голосе Файмало слышалось сожаление.
— Ты же не рассчитывал, что так и будет? — спросил Роланд.
— Нет, — признал старик. С тяжелым вздохом сел. Одна из змей попыталась заползти ему на колени, но он оттолкнул ее, рассеянно и раздраженно. — Но я получил приказ, вот и выполнял его.
Сюзанна в ужасе смотрела на трупы двух других псевдо-Кингов. Фумало и Фимало, теперь два мертвых старика, разлагались с неестественной скоростью. Их пергаментная кожа рвалась и сжималась, все сильнее облегая кости, из разрывов текла черная жижа. Она видела, как глаза Фимало выперло из черепа, словно два перископа, отчего на его лице на мгновение отразился ужас. Некоторые из змей ползали по разлагающимся трупам. Одна заползла в корзину с кишащими червями человеческими конечностями, надеясь найти там теплое местечко. При разложении действительно выделялось тепло, так что выбор змеи Сюзанна одобрила. Окажись на ее месте, поступила бы точно так же.
— Ты собираешься меня убить? — спросил Файмало.
— Нет, — ответил Роланд, — ты сделал еще не все, что должен. На тебе еще одна работа.
Файмало поднял голову, в стариковских глазах сверкнула искорка интереса.
— Твой сын?
— Мой, и твоего хозяина тоже. Сможешь передать ему пару слов от меня во время вашего разговора?
— Если буду к тому времени жив, конечно.
— Скажи ему, что я стар и опытен, тогда как он всего лишь молокосос. Скажи ему, если он отступится, то сможет какое-то время пожить с мечтами о мести… хотя я не знаю, какими поступками мог заслужить его месть. И скажи ему, если он и дальше будет идти за мной, я убью его, как собираюсь убить его Алого отца.
— Или ты слушаешь и не слышишь, или слышишь и не веришь, — покачал головой Файмало. Теперь, обретя истинное обличье (никакой загадочности, свойственной уффи, подумала Сюзанна, всего лишь вышедший на пенсию рекламщик среднего звена из глубинки), он казался невероятно уставшим. — Ты не сможешь убить существо, которое уже убило себя. И ты не сможешь войти в Темную Башню, потому что вход туда только один, и балкон, на котором заперт Ушедший, расположен над этим входом. А оружия у него предостаточно. Одних только снитчей хватит, чтобы остановить тебя на подходе к Башне, они убьют тебя, прежде чем ты минуешь середину поля роз.
— Об этом тревожиться нам — не тебе, — ответил Роланд, и Сюзанна подумала, что стрелок попал в десятку: она уже тревожилась. — Что же касается тебя, ты передашь мое послание Мордреду, когда увидишь его?
Файмало махнул рукой, показывая, что передаст.
Роланд покачал головой:
— Не маши передо мной рукой, приятель… отвечай на вопрос вслух.
— Я передам ему твое послание, — ответил Файмало, потом добавил: — Если увижу, и мы поговорим.
— Увидишь. Счастливо оставаться, сэр. — Роланд начал поворачиваться, но Сюзанна схватила его за руку и остановила.
— Поклянись мне, что все, сказанное тобой, правда, — потребовала она от уродливого старикана, который сидел на брусчатке моста под холодными взглядами воронов, которые начали возвращаться на прежние места. Что она хотела узнать или пыталась доказать, Сюзанна понятия не имела. Она же знала, что старик солжет, даже в такой ситуации, не так ли? Может, и нет. Во всяком случае, продолжала напирать. — Поклянись в этом именем своего отца, и его лицом тоже.
Старик поднял правую руку, ладонью к Сюзанне, и она увидела открытые язвы и на ладони.
— Я клянусь в этом именем Эндрю Джона Корнуэлла, из Тога-Спрингс, штат Нью-Йорк. И его лицом тоже. Король этого замка действительно обезумел и действительно разбил все магические кристаллы Колдовской радуги, которые попали ему в руки. Он действительно заставил своих слуг принять яд и действительно наблюдал, как они умирали. — Он опустил руку, указав на корзину с отрубленными человеческими конечностями. — Где я это взял, по-твоему, леди Галка? В магазине Боди партс-ар-ас?[184]
Сюзанна не поняла, о чем речь, и промолчала.
— Он действительно ушел к Темной Башне. Он — та же собака из какой-то старой басни, хочет проследить, чтобы никто не смог воспользоваться сеном, от которого ему не будет никакого проку. Если на то пошло, я даже не солгал про содержимое этих корзин. Просто показал, что в них, и позволил вам самим делать выводы. — Улыбка старика светилась таким циничным самодовольствием, что Сюзанна подумала, а не напомнить ли ему, что Роланд сразу разгадал его трюк. И решила, что не стоит.
— Напрямую я солгал только в одном, — закончил Старик. — Сказал, что он обезглавил меня.
— Ты услышала все, что хотела, Сюзанна? — спросил Роланд.
— Да, — ответила она, хотя всех ответов не получила, отнюдь. — Пошли отсюда.
— Тогда забирайся в роскошное такси Толстяка Хо и не вздумай при этом повернуться к нему спиной. Он коварен.
— Мог бы не говорить мне об этом, — ответила Сюзанна и в точности выполнила инструкции Роланда.
— Долгих дней и приятных ночей, — крикнул вдогонку бывший сэй Корнуэлл, сидя на мосту среди извивающихся, умирающих змей. — Пусть Человек-Иисус приглядывает за тобой и твоими ближними. И пусть он научит тебя здравому смыслу до того, как учить будет поздно, и убедит держаться подальше от Темной Башни!
6
Тем же путем они вернулись к перекрестку, где сошли с Тропы Луча и направились к замку Алого Короля, и вот там Роланд остановился на несколько минут, чтобы передохнуть. Чуть раньше поднялся легкий ветерок, начавший трепать флаги и гирлянды. Теперь Сюзанна видела, какие они старые и вылинявшие. А плакаты с Никсоном, Лоджем, Кеннеди и Джонсоном изрисовали граффити, и тоже давным-давно. Все колдовство, то колдовство, на которое оказались способны последние слуги Алого Короля, ушло.
Маски долой, маски долой, — устало подумала она. — Вечеринка была прекрасной, но она закончилась… и теперь над всем воцарилась Красная Смерть.[185]
Сюзанна коснулась прыща под нижней губой, потом посмотрела на подушечку пальца. Ожидала увидеть кровь, гной, или и то, и другое. Почувствовала облегчение, не увидев ничего.
— Многому ли ты веришь? — спросила Сюзанна стрелка.
— Практически всему, — ответил Роланд.
— Значит, он там. В Башне.
— Не в Башне. Заперт снаружи. — Стрелок улыбнулся. — Это большая разница.
— Ой ли? И что ты собираешься с ним сделать?
— Не знаю.
— Ты думаешь, если он доберется до твоих револьверов, то сможет вернуться в Башню и подняться на вершину?
— Да, — ответил Роланд без запинки.
— И что ты намерен предпринять?
— Не позволю ему завладеть ни одним из них, — ответил он, словно решил, что этого объяснения достаточно, и Сюзанна поняла, что так оно и есть. Она все время забывала, как он скуп на слова, чего бы это ни касалось.
— Ты собирался устроить Мордреду ловушку в замке?
— Да, — кивнул Роланд. — Но учитывая, что мы там нашли… и что нам сказали… лучше двинуться дальше. Проще. Смотри.
Он достал часы, откинул крышку. Она наблюдала, как секундная стрелка кружит по своему циферблату. Но с той же скоростью? Точно Сюзанна знать не могла, но она так не думала. Посмотрела на Роланда, вскинув брови.
— По большей части время правильное, — сказал Роланд, — но уже не все время. Я думаю, оно теряет как минимум по секунде каждый шестой или седьмой оборот. Всего, возможно, от трех до шести минут в день.
— Не так уж много.
— Не так, — согласился Роланд, убирая часы, — но это только начало. Пусть Мордред делает что хочет. Темная Башня уже близко, за Белыми Землями, и я намерен дойти до нее.
Сюзанна могла понять его нетерпение. И лишь надеялась, что нетерпение не заставит его забыть об осторожности. Если заставит, юность Мордреда Дискейна более не имела бы значения. Допусти Роланд серьезную ошибку в неподходящий момент, и она, он и Ыш, возможно, уже никогда не увидят Темную Башню.
Ее мысли прервало громкое хлопанье множества крыльев, раздавшееся позади. Сквозь хлопанье прорвался человеческий крик, который быстро поднялся до пронзительного вопля. И хотя кричали на приличном расстоянии, ужас и боль слышались совершенно отчетливо. Но наконец вопль оборвался.
— Премьер-министр Алого Короля шагнул в пустошь, — пояснил Роланд.
Сюзанна оглянулась на замок. Видела его темно-красные стены и башни, но ничего больше. Порадовалась, что ничего больше не видит.
Мордред голоден, — подумала она. Сердце ее забилось быстро-быстро, и она пришла к выводу, что никогда раньше так не боялась, ни когда лежала на кровати рядом с рожавшей Миа, ни даже в темноте под замком Дискордия.
Мордред голоден… но теперь он поест.
7
Старик, который начал жизнь Остином Корнуэллом и которому предстояло закончить ее Рэндо Вдумчивым, сидел на той части моста, что спускалась к замку. Вороны ждали у него над головой, возможно, догадываясь, что этот день еще будет богат на события. Вдумчивый не чувствовал холода, спасибо толстой куртке, а перед тем как идти на встречу с Роландом и его подругой-галкой, предусмотрительно глотнул бренди. Ну… возможно, в этом он грешил против истины. Скорее Брасс и Компсон (известные также, как Фимало и Фумало) выпили по глотку лучшего бренди Короля, тогда как он, бывший премьер-министр Ушедшего, уговорил оставшуюся треть бутылки.
Какой бы ни была причина, но старик заснул, и даже появление Мордреда Красная Пятка его не разбудило. Он сидел, уткнувшись подбородком в грудь, и, со струйкой слюны, которая стекала между надутых губ, напоминал младенца, который заснул в высоком стульчике. Птиц на парапетах и пешеходных мостиках заметно прибавилось. Конечно, они бы улетели при приближении молодого принца, но он посмотрел на них, махнул правой рукой с растопыренными пальцами перед лицом, потом сжал пальцы в кулак и резко опустил вниз. «Ждите», — говорил этот жест.
Мордред остановился на городской части моста, принюхался к разлагающемуся мясу. Одного этого дразнящего запаха хватило, чтобы привести его сюда, хотя он знал, что Роланд и Сюзанна продолжили свой путь по Тропе Луча. Пусть они и их зверек, ушастик-путаник, идут дальше, думал мальчик. Сейчас не время сокращать разделяющее их расстояние. Оно придет позже. Позже, когда Белый папуля ослабит бдительность, пусть даже на мгновение, и вот тогда Мордред его возьмет.
Съест на ужин, надеялся он, но, с другой стороны, Мордред мог бы им и позавтракать, и пообедать.
Когда мы в последний раз видели это существо, оно было еще
(попрыгунчик, милый крошка, ягоды клади в лукошко)
младенцем. Теперь этот младенец подрос, так что перед воротами, которые вели в замок Алого Короля, стоял мальчик лет девяти. Некрасивый мальчик, из таких, кого разве что сумасшедшая мать сможет назвать милашкой. И причину тому следовало искать не в сложной генетической наследственности, а исключительно в крайнем истощении. Лицо под шапкой черных волос осунулось, кожа прилипла к костям. Под синими глазами появились лиловые круги. Лоб, щеки, подбородок испещрили угри и язвы. Их, как и прыщ под нижней губой Сюзанны, можно было бы списать на путешествие по отравленным землям, но скорее виной тому была диета Мордреда. Он мог бы запастись консервами на контрольно-пропускном пункте, который располагался на выходе из тоннеля, Роланд и Сюзанна взяли с собой лишь малую часть тамошних запасов, но не подумал об этом. Потому что, и Роланд это знал, только учился искусству выживания. Что он взял с собой из куонсетского ангара, так это полусгнивший бушлат и пару достаточно крепких сапог. Сапоги оказались удачной находкой, пусть и развалились по пути.
Будь Мордред челом, или даже обычным оборотнем, он умер бы в Плохих Землях, с бушлатом или без, в сапогах или без них. Но будучи тем, кем он был, Мордред призывал к себе воронов, когда хотел есть, и воронам не оставалось ничего другого, как прилетать. Вкус у птиц был отвратительный, а у жуков, которых он извлекал из-под потрескавшихся и с остаточной радиацией камней, еще хуже, но он заталкивал их в рот. Однажды он коснулся разума горностая и заставил его прийти. Истощенный зверек сам едва не умирал от голода, но после воронов и жуков вкусом не уступал лучшему стейку. Мордред трансформировался в паука, ухватил горностая всеми семью лапками и высасывал кровь и жрал, пока от него не осталось ничего, кроме клоков шерсти. Он с радостью съел бы еще дюжину горностаев, но ему достался лишь один.
А вот теперь он видел перед собой целую корзину еды. Да, не свежак, но что с того? Даже червяки могли насыщать. Этого вполне хватит, чтобы он сумел добраться до заснеженных лесов к юго-востоку от замка, которые кишели дичью.
Но сначала следовало разобраться со стариком.
— Рэндо, — позвал он. — Рэндо Вдумчивый.
Старик дернулся, что-то пробормотал и открыл глаза. Какое-то мгновение смотрел на худенького мальчика, что стоял перед ним, не понимая, кого видит перед собой. Потом слезящиеся глаза наполнились страхом.
— Мордред, сын Ушедшего. — Он попытался улыбнуться. — Хайл тебе, будущий Король! — Хотел выставить вперед одну ногу и только тут понял, что сидит. Попытался подняться, но ноги его не держали, поэтому он вновь плюхнулся на зад, чем позабавил мальчика (в Плохих Землях повода для улыбки не находилось, так что он ухватился за возможность позабавиться), предпринял вторую попытку. На этот раз встал.
— Я не вижу никаких тел, за исключением этих двух, а они, похоже, умерли более глубокими стариками, чем ты. — Мордред огляделся, изображая пристальное внимание. — Я определенно не вижу мертвых стрелков, как с целыми ногами, так и с ампутированными.
— Ты говоришь правильно… и я говорю: спасибо тебе, разумеется, говорю… но я могу это объяснить, сэй, и довольно легко…
— Но подожди! Оставь при себе свое объяснение, прекрасное, я в этом не сомневаюсь. Позволь высказать догадку! Это те самые змеи, которые укусили стрелка и его женщину, длинные, толстые змеи, а тела ты перенес вон в тот замок?
— Мой господин…
— Если так, — продолжил Мордред, — змей в корзине, должно быть, было великое множество, потому что я и сейчас вижу многих. И некоторые, похоже, едят то, что должно стать моим ужином. — И хотя отрубленные, разлагающиеся человеческие конечности все равно стали бы его ужином, частью ужина, Мордред с упреком посмотрел на старика. — Так тела стрелков унесли?
Страх из глаз старика ушел, его сменило смирение. Мордреда это крайне разозлило. Он-то хотел увидеть в глазах старого сэя Вдумчивого не страх, и уж точно не смирение, а надежду. Которую с легкостью бы у него отнял. Он вдруг начал трансформироваться. На мгновение старик увидел под человеческим образом бесформенную черноту, со многими лапками. Потом чернота ушла, и вновь перед ним стоял мальчик. Худенький такой мальчик.
Позвольте мне умереть, не крича от ужаса, — подумал бывший Остин Корнуэлл. — Боги, какими бы вы ни были, даруйте мне хоть эту малость. Позвольте мне умереть, не крича от ужаса в руках этого чудовища.
— Ты знаешь, что здесь произошло, юный сэй. Это зафиксировано в моей голове, а следовательно, есть и в твоей. Почему бы тебе не взять эти руки и ноги плюс змей, если они тебе нравятся, а старика оставить в покое, благо жить ему осталось совсем ничего. Ради твоего отца, если не себя. Я служил ему хорошо, даже в самом конце. Я мог бы просто спрятаться в замке и не мешать им идти своим путем. Но я не спрятался. Попытался остановить их.
— У тебя не было выбора, — ответил Мордред со своего конца моста. Не зная, правда это или нет. Да его это и не волновало. Мертвая плоть — всего лишь пища. Живая плоть и кровь, с растворенным в ней последним вдохом человека… ах, нечто большее. Отменный обед! — Он оставил мне послание?
— Да, ты знаешь, что оставил.
— Скажи мне.
— Почему бы тебе не прочитать его в моей голове?
Вновь началась трансформация. С мгновение на дальнем конце моста стоял и не мальчик, и не паук, размером с девятилетнего мальчика, а они оба одновременно. Во рту сэя Вдумчивого пересохло, пусть слюна, которая вытекла изо рта, когда он спал, еще блестела на подбородке. Но паук исчез, и Вдумчивый вновь видел перед собой лишь мальчика Мордреда в порванном и наполовину сгнившем бушлате.
— Потому что мне хочется услышать, как ты произносишь это послание своим старым слюнявым хлебалом, — ответил он Вдумчивому.
Старик облизнул губы.
— Хорошо, если тебе так больше нравится. Он сказал, что он — многоопытен, тогда как ты юн и напрочь лишен хитрости и коварства. Он сказал, если ты не останешься там, где тебе место, он отделит тебе голову от плеч. Он сказал, что с удовольствием покажет ее твоему Алому отцу, который заперт на балконе.
Старик сказал чуть больше, чем просил передать Роланд (мы-то знаем, потому что присутствовали при этом), и гораздо больше того, что мог бы снести Мордред.
Однако недостаточно для того, чтобы Рэндо Вдумчивый сумел реализовать задуманное. Возможно, лишь десятью днями раньше старик добился бы поставленной цели, а хотел он одного: чтобы мальчик убил его быстро. Но Мордред, который стремительно взрослел, подавил желание молнией перемахнуть через мост, трансформируясь на ходу, и ударом когтистой лапки оторвать голову Рэндо Вдумчивого от тела.
Вместо этого он обвел взглядом воронов, теперь уже сотни воронов, которые пристально, как ученики в классе, смотрели на него. Потом взмахнул руками, как крыльями, и указал на старика. И мгновенно воздух наполнился хлопаньем настоящих крыльев. Королевский премьер-министр повернулся, чтобы убежать, но вороны накрыли его, как чернильно-черное облако. Он поднял руки, закрывая лицо, когда они расселись на его голове и плечах, превращая старика в пугало. Инстинктивный защитный жест не помог. Все новые и новые вороны садились на его руки, пока под тяжестью птиц они не опустились. Клювы принялись клевать лицо старика, выбивая фонтанчики крови.
— Нет! — вскричал Мордред. — Кожу оставьте мне… но можете взять его глаза.
И именно в тот момент, когда послушные вороны принялись выклевывать глаза Рэндо Вдумчивого из живых глазниц, бывший премьер-министр издал крик, который быстро перерос в пронзительный вопль. Его-то и услышали Роланд и Сюзанна, направляющиеся к окраине городка у замка. Птицы, которые не могли найти места для посадки, кружили над стариком, как живое грозовое облако. Они развернули его и направили к трансформеру, который уже поднялся на середину моста и расположился там. Сапоги и наполовину сгнивший бушлат остались внизу, на городской стороне моста. А ждал сэя Вдумчивого, встав на задние лапки, барабаня передними по воздуху, с красной отметиной на животе, Дан-тете, Маленький Алый Король.
Старик дрейфовал навстречу своей судьбе, вопящий и безглазый. Он махал перед собой руками, отбиваясь от невидимых врагов, и передние лапки паука, ухватили одну из рук и направили ее в пасть. Паук с хрустом откусил кисть старика.
Вкуснотища!
8
В ту ночь, когда позади остался последний из этих узких, вызывающих неприятные ощущения городских домов, Роланд остановился перед развалинами небольшой фермы. Постоял, глядя на остатки дома, принюхиваясь.
— Что, Роланд? Что?
— Тебе не кажется, что здесь пахнет деревом, Сюзанна?
Принюхалась и она.
— Пахнет, все так, и что из этого?
Он повернулся к ней с улыбкой:
— Если мы ощущаем запах дерева, значит, сможем его сжечь.
Как выяснилось, вывод он сделал правильный. Разжечь огонь им удалось с трудом, потребовались все мастерство Роланда, бывалого походника, и полбанки «Стерно», но в конце концов они своего добились. Сюзанна уселась максимально близко от костра, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком, наслаждаясь потом, который выступил у нее сначала на лице, потом на груди, наконец, на спине. Она уже забыла, каково это — ощущать растекающееся по телу тепло, и продолжала подкладывать и подкладывать дерево, пока походный костер не превратился в праздничный. Для животных на равнинных землях, которые тянулись вдоль Тропы выздоравливающего Луча, костер этот, возможно, выглядел, как комета, упавшая на Землю, но еще полыхающая. Ыш сидел рядом с ней, навострив уши, глядя в огонь, как зачарованный. Сюзанна все ждала, когда же Роланд начнет протестовать, скажет, что пора прекратить подкладывать дрова и дать прогореть тем, что уже лежали в костре, но он не останавливал ее. Сидел, разложив перед собой детали разобранных револьверов, и смазывал их. Когда костер стал слишком уж жарким, отодвинулся на несколько футов. Его тень выплясывала каммалу в мерцающем свете языков пламени.
— Сможешь ты выдержать еще одну или две ночи холода? — наконец спросил он Сюзанну.
Она кивнула:
— Если должна.
— Как только мы начнем подниматься к снежным землям, станет действительно холодно, — пояснил он. — И пока я не могу обещать тебе, что без костра мы проведем только одну ночь. Хотя и не верю, что их будет больше двух.
— Ты думаешь, охотиться будет проще, если мы обойдемся без костров, не так ли?
Роланд кивнул и начал собирать револьверы.
— Дичь будет через два дня?
— Да.
— Откуда ты знаешь?
Он обдумал, покачал головой.
— Сказать не могу… но знаю.
— Можешь почувствовать запах?
— Нет.
— Прикоснуться к их рассудку?
— Нет.
Она сменила тему:
— Роланд, а если Мордред этой ночью натравит на нас птиц?
Он улыбнулся и указал на языки пламени, под которыми переливались всеми оттенками красного раскаленные угли.
— Они не посмеют приблизиться к твоему костру.
— А завтра?
— Завтра мы будем так далеко от «Ле кас руа рюс», что даже Мордред не убедит их лететь за нами.
— Откуда ты это знаешь?
Он опять покачал головой, хотя подумал, что ему известен ответ на ее вопрос. То, что он знал, шло от Башни. Чувствовал, что ее пульсации оживают в голове. Словно из сухого зерна проклюнулся зеленый росток. Но полагал, что говорить об этом еще рано.
— Ложись, Сюзанна. Отдохни. Я подежурю до полуночи, потом разбужу тебя.
— Значит, мы начинаем нести вахту.
— Да.
— Он наблюдает за нами?
Наверняка Роланд этого не знал, но полагал, что наблюдает. Воображение рисовало ему худенького мальчика (но теперь у него выпирал туго набитый живот, потому что поел мальчик хорошо), голого под грязным, рваным бушлатом. Он находится в одном из этих странных, узких домов, возможно, на третьем этаже, откуда можно многое увидеть. Сидит на подоконнике, подтянув колени к груди, чтобы хоть немного согреться, шрам на боку наверняка ноет, и смотрит на яркую точку их костра, смотрит и завидует. Завидует их дружбе. Половинная мать и Белый отец, оба повернувшиеся к нему спиной.
— Очень может быть.
Она уже начала укладываться, вновь села. Прикоснулась к болячке под нижней губой.
— Это не прыщик, Роланд.
— Нет? — Он не отрывал от нее глаз.
— В колледже у меня была подруга, у которой выскочил вот такой же «прыщик». Он кровоточил, потом подсыхал, вроде бы заживал, снова темнел и кровоточил вновь. В конце концов она пошла к врачу, специалисту, которых мы называем дерматологами, и он сказал, что это ангиома. Сосудистая опухоль. Сделал ей укол новокаина и вырезал ее скальпелем. Похвалил мою подругу за то, что она вовремя пришла к нему, потому что с каждым днем эта опухоль прорастала бы все глубже. И в итоге могла добраться и до нёба, и до носовых пазух.
Роланд молчал, ожидая продолжения. Термин, который она использовала, сосудистая опухоль, отдавался в голове. Он подумал о том, что такая опухоль не помешала бы Алому Королю. Да и Мордреду тоже.
— У нас нет новокаина, — заговорила Детта Уокер, — и я это знаю. Но если придет время, и я скажу тебе, что надо, ты возьмешь нож и вырежешь этот гребаный, отвратительный прыщ с моего лица. И тебе придется сделать это быстро. Ты меня понимаешь? Тебе ясно, о чем я?
— Да. А теперь ложись. Отдохни.
Она легла. А пятью минутами позже, когда вроде бы заснула, Детта Уокер открыла глаза и сердито
(Я слежу за тобой, белый мальчик)
глянула на него. Роланд ей кивнул, и она вновь закрыла глаза. Через минуту или две они опять открылись. На этот раз на него смотрела Сюзанна, и глаза, закрывшись еще раз, более уже не открывались.
Он пообещал разбудить Сюзанну в полночь, но дал поспать на два часа больше, зная, что в тепле костра ее тело действительно отдыхает, по крайней мере в эту ночь. А когда его прекрасные новые часы показали час ночи, он почувствовал, что наблюдение с них снято. Мордред проиграл схватку со сном в самое темное время ночи, как и бесчисленное количество детей до него. И где бы ни находилась его комната, этот нежеланный, одинокий ребенок уснул, подоткнув грязный бушлат и положив голову на руки.
И подрагивают ли его губы, все еще в запекшейся крови сэя Вдумчивого, когда ему снится сосок, за который он ухватывался лишь однажды, молоко, которого он так и не попробовал?
Роланд этого не знал. Да и не хотел знать. Его радовало, что он бодрствует в тишине ночи, изредка подкладывая доски в костер, который пылал уже не так ярко. «Он скоро потухнет», — думал Роланд. Дерево, конечно, было не столь древнее, как то, из которого построили городские дома, но все равно очень старое, твердостью практически не уступавшее камню.
Завтра им предстояло увидеть деревья. Впервые после Кальи Брин Стерджис, если не считать тех, что росли под искусственным солнцем Алгул Сьенто или в мире Стивена Кинга. Роланда это радовало. А пока темнота окружила их со всех сторон. Вне круга света, отбрасываемого умирающим костром, стонал ветер, поднимал волосы Роланда с висков и приносил с собой слабый, сладкий запах снега. Роланд закинул голову и долго смотрел, как стрелки звездных часов движутся в небесах.