— В одном из фильмов речь шла о мексиканских крестьянах, тех же фермерах и ранчерах Кэллы, которые наняли стрелков, чтобы те защитили их от бандитов. Бандиты каждый год совершали набег на их деревню и увозили с собой урожай. Тебе это о чем-то напоминает?
Во взгляде Роланда читалось серьезность и, возможно, грусть.
— Да, конечно.
— И название городка Тиана. Мне оно всегда казалось знакомым, только я не мог понять, почему. Теперь понимаю. Фильм назывался «Великолепная семерка», и, между прочим, Роланд, сколько нас было в тот день в окопе, когда мы поджидали Волков?
— Вас не затруднит объяснить нам, о чем вы, собственно, говорите? — спросил Дипно. Спросил вежливо, но Роланд и Эдди проигнорировали и его. Роланд на мгновение задумался.
— Ты, я, Сюзанна, Джейк, Маргарет, Залия и Роза. Еще близнецы Тавери и сын Бена Слайтмана, но бойцов — семеро.
— Да. И связь, которую я никак не мог уловить, — режиссер фильма. Когда снимаешь фильм, нужен человек, который все организует. Это режиссер. Он — старший на съемочной площадке.
Роланд кивнул.
— Старшего «Великолепной семерки» звали Джон Стерджис.
Роланд задумался разве что на мгновение, прежде чем найти объяснение.
— Ка.
Эдди расхохотался. Ничего не мог с собой поделать. Роланд всегда знал ответ.
— Для того, чтобы поймать боль, — наставлял его Роланд, — ты должен прикусить ремень в тот самый момент, когда почувствуешь ее. Ты понимаешь? В тот самый момент. Держи ее своими зубами.
— Все понял. Только давай побыстрее.
— Сделаю все, что в моих силах.
Роланд опустил в антисептический раствор сначала клещи, потом нож. Эдди ждал, с ремнем во рту, чуть прихватив его зубами. Да, достаточно только раз уловить общую картину, чтобы все стало ясно, не так ли? Роланд — главный герой, умудренный опытом воин, которого должна играть умудренная опытом, но еще находящаяся на пике популярности знаменитость, вроде Пола Ньюмена, а может, Иствуда в голливудской версии. Он сам — молодой ковбой, которого должна сыграть самая популярная на тот момент молодая звезда. Том Круз, Эмилио Эстевес, Роб Лоув, кто-нибудь такого уровня. А здесь и сейчас декорации, которые нам всем знакомы: хижина в лесу, и будет сниматься сцена, которую мы видели многократно, но по-прежнему не может оторвать глаз: Извлечение пули. Чего не хватает, так это доносящегося издалека зловещего боя барабанов. И тут Эдди осознал, что барабанов нет, потому что эпизод со зловещими барабанами, они же барабаны Господни, остался в прошлом. Потом этот самый бой барабанов обернулся усиленной динамиками песенной мелодией группы «Z.Z.Top», которую транслировали через громкоговорители, установленные на уличных углах в городе Луде. Да уж, к сожалению, ситуация с ними становилась все яснее и яснее: они были персонажами чьей-то истории. Весь этот мир…
«Я отказываюсь в это верить. Я оказываюсь верить, что вырос в Бруклине только из-за ошибки какого-то писателя, ошибки, которую вероятно, исправили в верстке. Эй, отец Каллагэн, я с тобой в одной лодке… отказываюсь верить, что я — персонаж. Это моя гребаная жизнь!»
— Давай Роланд! Вытащи из меня это дерьмо.
Стрелок полил антисептическим раствором голень Эдди, потом острием ножа удалил из раны сгусток крови. Поднес к ране клещи.
— Готовься прикусить боль, Эдди, — пробормотал он, и мгновением позже Эдди ее прикусил.
Роланд знал, что делает, проделывал это раньше, да и пуля вошла неглубоко. Ее извлечение заняло не больше девяноста секунд, но эти полторы минуты стали самыми долгими в жизни Эдди. Когда ему удалось разжать пальцы, стрелок положил ему на ладонь расплющенную пулю.
— Сувенир, — сказал он. — Остановилась у самой кости. Ты слышал, как щипцы царапнули об нее.
Эдди посмотрел на бесформенный кусочек свинца, отбросил, как камешек.
— Не нужен он мне, — и вытер пот со лба. Тауэр, настоящий коллекционер, поднял пулю с линолеума. Дипно тем временем зачарованно рассматривал следы от зубов на своем ремне.
— Кел, — Эдди приподнялся на локтях. — В вашем шкафу была одна книга…
— Я хочу, чтобы вы вернули мне все книги, — тут же перебил его Тауэр. — И вам бы лучше хорошо о них заботиться, молодой человек.
— Я уверен, что они в прекрасном состоянии, — Эдди напомнил себе о необходимости при случае вновь прикусить язык. «Или снова взять у Эрона ремень и впиться зубами в него, если язык станет жалко».
— Рад это слышать, молодой человек. Теперь у меня не осталось ничего, кроме этих книг.
— Да, если не считать еще сорока или около того, которые хранятся в различных банковских ячейках, — вставил Эрон Дипно, не обращая ни малейшего внимания на злобный взгляд, которым удостоил его Тауэр. — Экземпляр «Улисса» с автографом, возможно, самое лучшее, но хороши и несколько томов Шекспира, и полное собрание сочинений Фолкнера, подписанное автором…
— Эрон, почему бы тебе не замолчать?
— …и издание «Гекльберри Финна», которое в любой день недели можно легко обратить в «мерседес-бенц», — закончил Дипно.
— Короче, одна из них называлась «Салемс-Лот». Написал ее…
— Стивен Кинг, — назвал автора Тауэр. Еще раз взглянул на пулю и положил на стол рядом с сахарницей. — Мне говорили, что он живет где-то неподалеку. Я купил два экземпляра «Лота» и три его первой книги, «Кэрри». Собирался поехать в Бридгтон и подписать их у него. Теперь, наверное, не получится.
— Я не понимаю, почему она такая ценная, — продолжил Эдди, и тут же воскликнул. — Ох, Роланд, больно!
Роланд проверял только что наложенную на ногу Эдди повязку.
— Не дергайся, — бросил он.
Тауэр не обратил внимания на их реплики. Эдди вновь развернул книготорговца в сторону его любимого конька, навязчивой идеи, самого дорогого в жизни. По разумению Эдди, Голлум из книг Толкиена сказал бы, «его прелести».
— Вы помните, что я говорил вам, когда мы обсуждали роман «Хоган», мистер Дин? Или «Доган», если вам так больше нравится? Я говорил, что стоимость редкой книги, или редкой монеты, или редкой марки, складывается из многих факторов. Иногда это всего лишь автограф…
— На вашем экземпляре «Салемс-Лот» подписи автора не было.
— Совершенно верно, потому что этот конкретный автор еще молод и не очень известен. Он может вырасти в большого мастера, а может и не вырасти, — Тауэр пожал плечами, словно говоря, что на все воля ка. — Но эта книга… видите ли, тираж первого издания составил лишь семь с половиной тысяч экземпляров, и почти все продали в Новой Англии.
— Почему? Только потому, что автор — уроженец Новой Англии?
— Да. Как часто случается, ценность книги создается исключительно благодаря случаю. Местная сеть книжных магазинов решила организовать рекламную кампанию. Они даже сподобились на рекламный ролик, чего практически не бывает в рамках региональных кампаний. И их стратегия сработала. Сеть магазинов «Книжная страна Мэна» заказала пять тысяч экземпляров, практически семьдесят процентов тиража, и продала едва ли не все. Опять же, как и в случае с «Хоганом», не обошлось без опечаток. Не на титульном листе, но на клапане суперобложки. Вы можете определить первое издание романа «Салемс-Лот» по вырезанной цене. В последнюю минуту издательство «Даблдей» решило увеличить ее с семи долларов девяносто пяти центов до восьми девяносто пяти, и по фамилии священника.
Роланд оторвался от повязки на ноге Эдди.
— А что не так с фамилией?
— В книге фамилия священника Каллагэн. А на клапане написано отец Коди, хотя на самом деле Коди — фамилия городского врача.
— И этого достаточно, чтобы цена книги поднялась с девяти баксов до девяти с половиной сотен? — изумился Эдди. Тауэр кивнул.
— Да, из-за малого тиража, обрезанной суперобложки, опечатки. Но в коллекционировании первых изданий есть еще и элемент спекулятивности, который я нахожу… очень будоражащим.
— Это лишь одно из определений, — сухо заметил Дипно.
— Например, предположим, что этот Кинг станет знаменитым и получит признание критики? Я понимаю, шансы невелики, но, допустим, это случилось? Тогда и без того редкие экземпляры первого издания его второго романа будут стоить уже не девятьсот пятьдесят долларов, а в десять раз больше, — он хмуро глянул на Эдди. — Так что берегите мой экземпляр.
— Я уверен, что вы получите его в наилучшем виде, — ответил Эдди и задался вопросом, а что подумает Тауэр, узнав, что книга эта стояла на полке в доме одного из персонажей романа? А вышеупомянутый дом находился в городке, практически ничем не отличающемся от другого городка, из старого фильма, в котором звезда экрана Юл Бриннер сыграл двойника Роланда, а подающий большие надежды Хорст Бушхольц — Эдди. «Он подумает, что я — псих, вот что он подумает». Эдди поднялся, его качнуло, он ухватился за кухонный стол. Через несколько секунд мир перестал вращаться.
— Идти сможешь? — спросил Роланд.
— Раньше мог, не так ли?
— Раньше никто в твоей ноге не ковырялся.
Эдди оторвался от стола, сделал несколько пробных шагов, кивнул. Боль вспыхивала в голени всякий раз, когда он перемещал вес тела на правую ногу, но, тем не менее, идти он мог.
— Я дам вам оставшиеся таблетки «Перкосета», — предложил Эрон. — Себе я еще достану.
Эдди уже открыл рот, чтобы сказать, да, конечно, несите их сюда, а потом заметил, что Роланд смотрит на него. Если бы Эдди ответил согласием на предложение Дипно, стрелок бы промолчал, чтобы Эдди не потерял лица… но, да, его старший наблюдал за ним. Эдди подумал о речи, которую произнес, обращаясь к Тауэру, о той ее части, где так поэтично расписал, как Келвин ест горькое блюдо. Он говорил правду, поэтичную или нет. Но речь эта, судя по всему, не лишила Эдди желания приняться за тот же самый обед. Несколько таблеток «Перкодана», потом несколько «Перкосета». И те, и другие, очень уж близкие соседи героина. И сколько пройдет времени, прежде чем он перестанет размениваться на мелочи и начнет искать настоящее обезболивающее?