Мы смеемся сквозь поцелуи, потому что это ощущается хорошо — настолько хорошо — и мои руки побывали всюду: на его груди, бедрах и на основании его члена. Где-то в глубине души я знала, что будет именно так, — была уверена. И где-то в ее закоулках, когда я позволяла себе представить себя в такой близости с кем-то — это всегда было про него. У этой фантазии были темные волосы, щекочущие мою шею, длинные пальцы, обхватившие мое бедро, в его улыбке опыт и искушенность, когда я начинала кончать…
— О боже…
Мои слова оборвало удовольствие. В венах вместо жидкости уже пар, обжигающий и невесомый, а я чувствую, что уплываю, впиваясь в него пальцами и ногтями, неразборчиво умоляя его продолжать делать то, что он делает, потому что это хорошо — так хорошо, пожалуйста — и я так громко кричу под ним, что мой вопль эхом раздается по комнате.
Каждую часть тела наполняет удовлетворение, пока я, растаявшая и безмолвная не сгораю, растворяясь в эйфории.
Его ритм просто бешеный сквозь мой оргазм, но как только я замолкаю, захлебываясь воздухом, он резко подается назад и выходит так грубо, что я тут же ощущаю пустоту.
— Пиздец, — он задыхается, садится на пятки, склоняет голову к тяжело вздымающейся груди и потирает рукой лицо. Наклонившись ниже, делает несколько рваных вдохов.
Паника и блаженство в моей крови дают такую странную смесь, что я едва нахожу слова, чтобы спросить:
— Что случилось?
Подрагивающей ладонью он обхватывает мое бедро.
— Я не надел презерватив. И чуть не кончил.
Мое сердце стремительно колотится, кожа влажная от пота, а я сама еще не оправилась от только что произошедшего.
Мы только что занимались сексом.
Едва упав на его кровать, спустя считанные минуты мы трахались, как самые настоящие дикари.
Я инстинктивно хватаю его за предплечье, пока он поглаживает меня вверх и вниз по раскрытым бедрам.
— А ты кончила? — шепчет он.
Я до сих пор не могу найти слов, поэтому киваю, еле выдавив:
— Да. Боже.
На самом деле я думала, что потеряла сознание.
Его горячая рука движется по моему бедру, животу и накрывает мою грудь.
— Не могу поверить, — он тяжело сглатывает и закрывает глаза. — Что мы…
Привыкнув к темноте, я теперь лучше вижу его тело. Одно дело — разглядывать его в нижнем белье при ярком полуденном свете в своей гостиной, но это ничто по сравнению с его очертаниями в полумраке, когда он стоит на коленях между моих раздвинутых ног.
Я рассматриваю его широкий торс, рельефный пресс и резкий изгиб его бедер, ведущий к влажному и тяжелому члену.
Его большой палец с нажимом кружит вокруг моего соска.
— Думал, что это будет сплошное неторопливое смакование, когда мы… если бы это сделали.
Все мои связные мысли мошками разлетелись в разные стороны.
— Сейчас я ощущаю себя слишком сумасшедшей для неторопливого смакования.
— Я тоже, — смеясь, отвечает он. — Еще как.
Хочу его туда, где он был двадцать секунд назад, накрыв меня своим тяжелым вспотевшим телом и двигаясь, подкручивая бедрами, у меня между ног. Я сажусь, хватаю его за затылок и, целуя припухшие влажные губы, спрашиваю:
— У тебя есть презервативы?
— Да, — его пальцы скользят у меня между ног, а рот движется в глубоких и жадных поцелуях.
Я опускаю руку вниз, обхватываю его и наслаждаюсь влажным скольжением вверх и вниз по нему, когда он стонет мне в рот, почти всхлипывая. Свободную руку он кладет поверх моей, но не направляя, а просто чтобы почувствовать мои пальцы на себе, как и я чуть раньше. После нескольких неспешных поглаживаний он начинает двигаться в моей руке, целуя все более жадно и наклонившись так низко, что едва не скользит в меня снова.
— Быстрее, — шепчу я, и он закрывает мне рот своими губами.
— Стой, погоди, — говорит он и мягко убирает мою руку. — Не спеши. Это не… Я хочу притормозить и все прочувствовать, — его поцелуи превращаются в легчайшие прикосновения. — Не хочу так же быстро захотеть кончить, если мы опять возьмем прошлый темп.
Не представляю себе сейчас, как секс с Оливером может быть неспешным, ведь я знаю, каково это, когда он слетевший с катушек. Теперь я вряд ли захочу, чтобы он пытался быть со мной нежным. «Нет, — думаю я. — Я знаю, как ты ощущаешься, когда просто берешь и трахаешь меня».
Он тянется к тумбочке и возится с коробочкой, которая, как я замечаю с легким удовлетворением, была нераспечатанной. Вытащив квадратный пакетик, он бросает его рядом со мной на кровать. Когда я тянусь к нему, он накрывает мою руку своей и с улыбкой целует.
— Не торопись, — смеясь сквозь поцелуи, говорит он. — Подожди.
Всем телом нависнув надо мной, он наклоняется и целует, замедляет меня и одновременно с этим распаляет, словно показывая, как можно смаковать.
Манящий рот, широкие плечи и сильные жилистые руки.
Четко очерченные мышцы его спины, упругая задница под моими ладонями, когда он двигался, врываясь в меня.
Мягкая дорожка темных волос, прижимающаяся к моему пупку.
Секс у нас и был, и не был; проникновение — только формальность. И по его взгляду я понимаю: с каждым поцелуем он говорит мне что-то, с каждым прикосновением к моей коже.
Он так смотрит на меня, что складывается впечатление, будто видит больше, чем мое поднятое к нему лицо. Он видит всю меня. Из-за нарастающего от всего этого жара кожа горит огнем, вскипает кровь, а я превращаюсь в совершенно безумную.
— Кажется, для смакования у нас впереди будет куча времени, — тихо заскулила я. — Я не…
Он берет презерватив, кладет его мне на ладонь, а сам усаживается у меня между ног.
— Знаю.
Я разрываю его, чувствуя необходимость немного сориентироваться. Внезапно занервничав, я вижу, как неуклюжи мои руки от отсутствия практики.
— Давно такого не делала.
Он улыбается, но ничего не говорит, а, затаив дыхание, смотрит, как прикладываю презерватив к головке, удерживаю его там одной рукой и по всей длине раскатываю другой. Свободными остались добрых сантиметров пять, и, восхищаясь, я прикасаюсь к нежной коже, пока он не наклоняется вперед и не кладет руки по обе стороны от моей головы.
Кажется, он хочет что-то сказать, но так же я чувствую, что этого всего слишком много, чтобы слова не прозвучали бы банально или излишне сентиментально. Наверное, именно поэтому я тоже молчу.
Он наклоняется, нежно целует меня и спрашивает:
— Ты хочешь меня так?
Я предполагаю, он спрашивает, оставаться ли ему сверху.
— Да.
На ощупь его член — самая горячая часть тела, как едва сдерживаемый фейерверк. И от его ощущения в моей руке внутри меня все плавится, а перед глазами плывет. Кусая губы, я закрываю глаза, чтоб отрешиться от всего вокруг и чувствовать только его, когда он, растягивая, входит внутрь. Он шокирующе твердый там, где у меня мягкость и нежность, и это заставляет чувствовать себя дикой и задаться вопросом, смогу ли я его принять где-то еще, куда только он может войти.
С тихой руганью он ртом прижимается пониже моего уха.
— Блядь, — снова выдыхает он.
Когда я приподнимаю бедра, чтобы втянуть его еще глубже, он останавливает меня, грубо стискивая мое бедро.
— Подожди, я слишком…
Я все еще под ним, за исключением медленно блуждающих моих рук по его спине в моменты, когда он, опираясь на свои, подавался вперед. Это просто нереально — чувствовать себя соединенной с кем-то, как это происходит сейчас. Не в смысле синхронных движений, а именно одним целым.
Протяжно выдыхая, он слегка подается назад и толкается вперед, со стоном сдаваясь и начиная двигаться по-настоящему.
И я обнаруживаю, что была неправа: медленно и глубоко с Оливером так же идеально, как и буйный трах.
Я изумлена тем, как он выглядит надо мной. Столько раз и в стольких ситуациях видела его как друга: стоящего рядом со мной и сидящего на другом конце стола, в моей машине и в его, на полу, когда его рисовала. Я даже лежала головой у него на коленях и с этого ракурса смотрела на него. Еще видела, как он вылезает из-под моей машины, когда проверял подозрительную утечку. Но таким, как сейчас, я его не видела никогда. Голый, вспотевший, опираясь на руки рядом с моей шеей, он смотрит вниз на наши тела, следя за собственными движениями. Напряженные мышцы рук, зажатая между зубами губа… Это наслаждение даже просто смотреть, и тем более ощущать, как он лениво скользит вперед-назад.
Испустив прерывистый вздох, я закрываю глаза, и его тело резко подается вперед, да так глубоко.
— Лола. Черт. Я…
Мои руки находят его бедра, направляя его, когда он колеблется, потому что я хочу его еще ближе, чтобы он всем телом прижимался ко мне, хочу его, скользящего надо мной и во мне. Одной рукой я провожу по его боку, по плечу к шее и притягиваю его к себе.
Оливер наклоняется, и его волосы щекочут мой лоб.
— Я не могу. Не могу в это поверить. Не могу перестать смотреть на тебя.
Он такой твердый внутри и замирает, успокаивая дыхание, и я знаю, что это от эмоций он на грани потери контроля. А происходящее даже толком нельзя назвать сексом. Это так медленно и так ошеломляюще интимно.
Интересно, а ведь мне казалось, что смотреть ему в глаза, когда он внутри меня, будет неловко. Без очков он кажется еще более обнаженным. Но это ни капли не странно и не неловко, и со взрывом эмоций я обожаю его так сильно, что ощущаю боль. С этим мужчиной я провожу чуть ли не каждый свой день, шутя и болтая, делясь своими победами и страхами. Внезапно мое тело жадно сжимает его изнутри, и он стонет, наконец опираясь теперь на локти и осторожно прижимаясь своей грудью к моей.
— Ты представляешь себе, как долго я этого хотел? — спрашивает он.
Мягко посасывая кожу его шеи, я улыбаюсь.
— Нет. Харлоу говорит, что я настолько недогадливая, что больно смотреть.
Оливер смеется, а когда и я тоже, резко охает и подается назад, почти выходит, но тут же скользит назад. Так глубоко.