– Несмотря на то что безвременная кончина Чарлза стала для нас большой потерей, Джозеф, мы продолжаем сохранять определенные контакты с известными кругами. Вот это место.
На экране возникла почти пустая улица и чьи-то затылки. Хэрод догадался, что съемка велась с расстояния тридцати – сорока ярдов от места выстрела, с противоположной стороны улицы. И снимал человек, страдающий нервной трясучкой. Попыток привести камеру в неподвижное состояние почти не предпринималось. Звук отсутствовал. О том, что были произведены выстрелы, можно было догадаться только по усилившемуся волнению толпы. Объектив камеры в это мгновение не был направлен на президента.
– Вот! – воскликнул Барент.
Кадр застыл на большом экране. Угол зрения, под которым велась съемка, был неудобным, но между плечами двух зевак отчетливо виднелось лицо пожилого человека лет семидесяти. Из-под клетчатой спортивной кепки выбивались седые волосы. Он стоял на противоположной стороне улицы и внимательно наблюдал за происходящим. Взгляд его маленьких глаз был холоден и спокоен.
– Это он? – спросил Саттер. – Ты уверен?
– Но он не похож на человека с фотографии, которую я видел, – возразил Кеплер.
– Тони? – вновь спросил Барент.
Хэрод почувствовал, как на его лбу и верхней губе выступили крупные капли пота. Застывший кадр был размытым, искаженным из-за плохого объектива, снят под неправильным углом и на дешевой пленке. Нижний правый край вообще был засвечен. Хэрод мог бы сказать, что изображение слишком плохого качества, что он не уверен. Он мог еще не впутываться во все это – и в то же время не мог.
– Да, – кивнул он. – Это Вилли.
Барент опустил голову. Хейнс выключил экран, зажег в салоне свет и удалился. В течение нескольких секунд стояла полная тишина, если не считать монотонного гула реактивного двигателя.
– Может, это всего лишь случайное совпадение, Джозеф? – спросил К. Арнольд Барент, обойдя стол и усаживаясь в кресло.
– Нет, – откликнулся Кеплер. – И все же я ничего не понимаю! Что он пытается доказать?
– Возможно, всего лишь то, что он по-прежнему действует, – предположил Джимми Уэйн Саттер. – Что он ждет. Что может захватить любого из нас, когда пожелает. – Преподобный покачал головой и улыбнулся Баренту. – Полагаю, ты на время воздержишься от появлений в общественных местах, брат К.?
Барент скрестил на груди руки.
– Это наше последнее собрание перед летним выездом в июне на остров. До этого времени я покину страну… по делам. Прошу всех вас принять необходимые меры предосторожности.
– Меры предосторожности против чего? – поинтересовался Кеплер. – Что ему надо? Мы уже предложили ему членство в клубе по всем возможным каналам. Мы даже послали к нему с этой информацией еврея-психиатра и убеждены, что он успел связаться с Луга-ром прежде, чем оба погибли во время взрыва…
– Идентификация трупов не была исчерпывающей, – оборвал его Барент. – У дантиста в Нью-Йорке мы не обнаружили карточки Соломона Ласки.
– Да, – согласился Кеплер, – ну и что? Наше сообщение почти наверняка было получено немцем. И чего он еще хочет?
– Тони? – спросил Барент, и все трое повернулись к Хэроду.
– Откуда мне знать, чего он хочет?
– Тони, Тони, – покачал головой Барент. – Ты сотрудничал с ним в течение многих лет. Ты обедал с ним, беседовал, шутил… Чего он хочет?
– Играть.
– Что? – спросил Саттер.
– Как играть? – наклонился вперед Кеплер. – Он хочет играть в летнем лагере на острове?
Хэрод покачал головой:
– Он знает о ваших играх на острове, но ему нравятся другие игры. Думаю, ему это напоминает прежние времена. Как в Германии, когда он и эти две старые шлюхи были молодыми. Это как шахматы. Вилли становится сам не свой, когда дело доходит до шахмат. Он как-то рассказывал мне о своих снах. Он считает, что все мы – фигуры в дьявольской шахматной партии.
– Шахматы, – пробормотал Барент, сложив кончики пальцев.
– Да, – подтвердил Хэрод, – Траск сделал неверный ход, позволил нескольким пешкам слишком далеко зайти на поле Вилли, и тот убрал его с доски. То же самое с Колбеном. Дело не в личных отношениях… это просто такая игра.
– А старуха? – осведомился Барент. – Она была добровольным ферзем Вилли или одной из его многочисленных пешек?
– Откуда мне знать? – бросил Хэрод. Он встал и заходил взад-вперед по салону, толстое ковровое покрытие скрадывало звук его шагов. – Насколько я знаю Вилли, в такого рода вещах он не доверяет никому. Может, он ее боится? Я уверен в одном – он навел нас на ее след, поскольку знал, что мы недооценим ее.
– Это и произошло, – согласился Барент. – Эта женщина обладала исключительной Способностью.
– Обладала? – переспросил Саттер.
– У нас нет доказательств, что она жива, – пояснил Джозеф Кеплер.
– А как насчет наблюдения за ее домом в Чарлстоне? – спросил преподобный. – Там кто-нибудь сменил Нимана и группу Чарлза?
– Там сейчас мои люди, – ответил Кеплер. – Пока никаких сведений.
– А как насчет авиарейсов и прочих средств сообщения? – не унимался Саттер. – Колбен был уверен, что она пыталась выехать из страны, пока что-то не спугнуло ее в Атланте.
– Речь сейчас не о Мелани Фуллер, – перебил Барент. – Как правильно сказал Тони, она была отвлекающим маневром, ложным следом. Если она до сих пор жива, мы можем оставить ее в покое, и совершенно неважно, какую роль она играла. Вопрос заключается в том, как мы должны отвечать на этот последний ход нашего немецкого друга?
– Я предлагаю проигнорировать его, – сказал Кеплер. – Старик просто показал нам свои зубы, организовав события понедельника. Мы все согласились, что если бы он собирался покончить с мистером Барентом, он вполне мог бы преуспеть в этом. Пусть старый извращенец развлекается, а когда успокоится, мы с ним поговорим. Если он согласится с нашими правилами, мы сможем предложить ему место пятого члена в клубе. Если нет… черт побери, джентльмены, откровенно говоря между нами троими… прости, Тони, четверыми… в нашем распоряжении находятся сотни оплачиваемых охранников, а сколько их у Вилли, а, Тони?
– Было двое, когда он уезжал из Лос-Анджелеса, – ответил Хэрод. – Дженсен Лугар и Том Рэйнольдс. Но он им не платил. Они были его личными любимчиками.
– Вот видите, – продолжил Кеплер. – Подождем, пока ему не надоест играть в эту одностороннюю игру, а потом вступим в переговоры. А если он откажется, пошлем Хейнса или кого-нибудь из моих людей.
– Нет! – заорал вдруг преподобный Саттер. – Слишком часто мы подставляли другую щеку. «Мститель Господь и страшен в гневе… Пред негодованием Его кто устоит? И кто стерпит пламя гнева Его? Гнев Его разливается как огонь; скалы распадаются пред ним… и врагов Его постигнет мрак». Пророк Наум, глава первая. Джозеф Кеплер с трудом подавил зевок.
– Ну при чем тут Господь, Джимми? Мы говорим о том, как поступить с выжившим из ума нацистом, одержимым игрой в шахматы.
Лицо Саттера побагровело, и он ткнул в Кеплера своим тупым мясистым пальцем. Большой рубин в его кольце вспыхнул и заиграл всеми своими гранями.
– Не смейся! – басом проревел он. – Господь говорил со мной и через меня, и Он будет услышан! – Саттер огляделся. – «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему». Соборное послание апостола Иакова, глава первая.
– И что Господь говорит по этому поводу? – тихо поинтересовался Барент.
– Что этот человек вполне может быть Антихристом. – Саттер своим громовым голосом заглушал слабый гул двигателей. – Господь велит нам найти его и истребить. Мы должны сокрушить его ребра и чресла. Мы должны найти и его, и его подручных… «Чтобы они испили чашу гнева Господня; чтобы он был подвергнут мукам геенны огненной в присутствии святых ангелов и Агнца; и чтобы смрад его мучений не прекращался во веки веков…»
Барент слабо улыбнулся:
– Насколько я понял, Джимми, ты против того, чтобы вести переговоры с Вилли и предлагать ему членство в клубе?
Преподобный сделал большой глоток из своего бокала с бурбоном и произнес неожиданно тихо, так что Хэроду даже пришлось наклониться, чтобы расслышать:
– Да, я считаю, мы должны убить его.
Барент кивнул и развернулся в своем большом кожаном кресле.
– Будем голосовать, – промолвил он. – Тони, ты как думаешь?
– Я пас, – ответил Хэрод. – Но я думаю, что решать – это одно, а выслеживать Вилли и иметь с ним дело – совсем другое. Посмотрите, в какое дерьмо мы вляпались с этой Мелани Фуллер.
– Чарлз в этом случае допустил ошибку, и он заплатил за нее. – Барент перевел взгляд на двоих оставшихся. – Ну что ж, поскольку Тони воздерживается, похоже, мне принадлежит право решающего голоса.
Кеплер открыл было рот, но передумал. Саттер в молчании допивал остатки своего бурбона.
– Какие бы цели наш друг Вилли ни преследовал в Вашингтоне, – промолвил Барент, – мне они не нравятся. Однако будем считать происшедшее вызовом и пока не станем отвечать на него. Возможно, мнение Тони о том, что Вилли одержим игрой в шахматы, является для нас в этом вопросе наилучшим руководством. У нас осталось два месяца до летнего лагеря на острове Долменн и наших… э-э… мероприятий там. Мы должны внятно заявить о своем приоритете. Если Вилли прекратит нас запугивать, возможно, в дальнейшем мы рассмотрим вопрос о том, чтобы начать с ним переговоры. Если же он продолжит чинить нам препятствия, если мы столкнемся хотя бы с еще одним эпизодом подобного рода, мы применим все средства, общественные и частные, чтобы найти и уничтожить его в соответствии со способом, процитированным Джимми из Откровения. Ведь это было Откровение, брат Дж.?
– Именно так, брат К.
– Прекрасно. – Барент встал. – А теперь, думаю, мне надо немного поспать. У меня завтра встреча в Лондоне. Спальные места для всех готовы, так что можете располагаться. Где бы вы хотели, чтобы вас высадили?
– Лос-Анджелес, – ответил Хэрод.