Но чтобы раздавать деньги, их надо было сначала «сделать». Гюльбенкян их наделал за свою долгую жизнь очень и очень много – сотни миллионов, которые надо умножить на коэффициент, чтобы пересчитать на современные деньги. Не вызывает сомнений: по нынешним меркам Гюльбенкян был миллиардером и одним из богатейших людей планеты. Но интересен он все же не своим богатством, а необычным, недюжинным характером и удивительной судьбой.
Гюльбенкян был невероятным везунчиком. Ему везло часто и постоянно, он все время оказывался в нужном месте в нужный час. Для начала – родился во влиятельной и состоятельной семье, располагавшей сильными позициями в Османской империи. (Кстати, малоизвестный и парадоксальный факт: несмотря на антиармянские настроения и даже периодические страшные погромы, некоторым армянам удавалось и разбогатеть, и занять видное положение в Османском государстве, род Гюльбенкянов был примером тому.) Впрочем, исключения, конечно же, только подтверждают правило…
Гюльбенкян-старший, Саркис, не только разбогател на торговле бакинской нефтью, но и достиг крупных постов, одно время являясь даже губернатором Трапезунда – порта, считавшегося коммерческими «воротами в Россию». Вообще Россия играла большую роль в судьбе Гульбенкянов, и младшего, и старшего.
Старший сделал состояние на торговле бакинской нефтью, а младший к тому же удачно женился, породнившись с еще более богатым и влиятельным армянским кланом, имевшим большие связи и в Турции, и в Иране, да и других странах Европы и Азии. Связи эти очень пригодятся, когда он «заделается» вдруг иранским дипломатом – чтобы защититься от германских оккупационных властей во Франции. Ведь его богатство, тесные связи с английским капиталом, мало того, британское гражданство неизбежно должны были вызвать пристальный интерес гестапо. А так дипломатический статус позволил ему сначала вырваться из оккупированного Парижа, обосноваться в посольстве Ирана при правительстве Виши, затем и вовсе перебраться через границу в Испанию, а потом и в Португалию. И главное – вывезти с собой в качестве дипломатического груза свои картины и коллекцию монет.
Везло ему всю жизнь, даже в самые неожиданные моменты. Например, на раннем этапе своей карьеры он вынужден был бежать от армянских погромов из родной Турции в Египет. И вот представьте себе: на том же корабле среди пассажиров оказался один из главных нефтяных магнатов России – бакинский армянин Александр Манташев. Завязавшаяся на борту дружба немало способствовала продвижению нефтяных интересов Гюльбенкяна. Потом, в Египте, покровительство премьер-министра Нубар-паши – кстати, опять-таки оказавшегося родственником его жены – тоже сыграло свою роль в развитии семейного бизнеса, особенно в ближневосточном направлении (недаром сына назвали Нубаром).
Связь с Манташевым, в частности, позволила Гюльбенкяну закрепиться в Лондоне в качестве представителя бакинских нефтяников и открыла ему двери в компанию «Роял», с главой которой – Генри Детердингом – он близко сошелся. Эта дружба и доверительные отношения продолжались почти 20 лет, пока между ними не встала женщина, ну разумеется, красавица и, разумеется, русская. (А кто же еще?)
Впрочем, к тому времени Гюльбенкян был уже мощным самостоятельным игроком в мире нефти, ни в чьем покровительстве больше не нуждавшимся. Теперь молодые армянские родичи мечтали уже о его поддержке…
Так что бесспорно: счастливый жребий Гюльбенкян вытаскивал в жизни много раз. Но было и другое – железная воля, хватка, быстрый ум и немалые знания. Когда он в 19 лет в Великобритании получил диплом Королевского колледжа, учителя находили у него большие способности в области фундаментальных наук, особенно физики, и рекомендовали продолжить академическое образование. Но по совету отца вместо этого Галуст отправился в Баку знакомиться с нефтяной промышленностью России и по итогам поездки написал несколько аналитических статей, сделавших его в возрасте 21 года признанным экспертом в этой области.
Вскоре он вернулся в Турцию, где, благодаря отцовским связям и полученным в Англии впечатляющим дипломам, удостоился престижного задания от правительства султана – подготовить экономическое обоснование разработки нефтяных месторождений Месопотамии, то есть современного Ирака, входившего в то время в Османскую империю. Преуспев в этом деле и произведя на османских властителей большое впечатление, он и сам загорелся проектом.
Статус негласного советника султана по иракской нефти открывал в Турции нужные двери. Но накануне Первой мировой войны вокруг Ирака и его потенциальных углеводородных богатств развернулось жестокое англо-германское соперничество. Казалось бы, ситуация была совершенно патовой: английский проект сам по себе был невозможен, поскольку Германия обладала возможностями для того, чтобы его сорвать. Но и у немцев ничего не получалось из-за английского сопротивления. В одиночку Турция не справилась бы: у нее для этого не было ни технологий, ни финансовых средств, ни воли.
И вот тут Гюльбенкян впервые демонстрирует свой феноменальный талант переговорщика и дипломата. Ему удается достичь, казалось бы, заведомо невозможного – «поженить», объединить интересы всех трех сторон. Особенно невероятно выглядит факт англо-германского партнерства. Но, впрочем, оно и было возможно только при условии участия «хозяина площадки» Турции. И притом чтобы посредником была бы фигура турецкая, да не совсем. Армянин подходил идеально! Англичанам нравились его британский паспорт и лондонские связи, а немцам о его втором гражданстве знать было необязательно, для них он был подданным дружественного, почти союзного государства…
Что уж он там наговорил сторонам во время напряженных закулисных переговоров, остается только гадать, но можно предположить, что каждая сторона слышала то, что хотела слышать. (Он написал потом в воспоминаниях, что миссия его была не только трудной и деликатной, но и «вовсе неприятной».)
Как бы то ни было, удивительный, невероятный факт свершился: была создана «Тюркиш Петролеум компани» (ТПК), которой османское правительство предоставило широкую концессию на разведку и добычу нефти в Ираке. В компании было три основных партнера: от Британии – «Англо-Иранская группа» (50 процентов) и «Шелл» (25 процентов), от Германии – «Дойче Банк» (оставшаяся четверть). Но был еще и партнер четвертый, державшийся в тени, – Галуст Гюльбенкян, получивший за труды 5 процентов ТПК (главные акционеры скинулись, от себя отщипнули). Эти лебедь, рак да щука, впрочем, могли двигаться куда-то в одной упряжке только благодаря ему. Хотя двигаться им оставалось недолго: через несколько недель началась Первая мировая война.
На время войны проект был, естественно, заморожен, но ТПК продолжала номинальное существование, поддерживаемая личными субсидиями Гюльбенкяна.
С тех пор и вплоть до смерти Гюльбенкяна в 1955 году менялись участники иракских консорциумов, исчезали одни и появлялись другие, немцев сменили сначала французы, затем появились американцы из «Стандард Ойл оф Нью-Джерси». Но только один партнер оставался неизменным – Мистер Пять Процентов. Эта кличка Гюльбенкяна стала широко известна далеко за пределами мира нефти. Не раз и не два новые участники пытались от него избавиться, откупиться подешевле, но Гюльбенкян демонстрировал всем свои железные челюсти и, используя американо-англо-французские противоречия, неизменно оказывался в роли естественного посредника, отстаивал все ту же свою «законную долю». Именно его рукой была отчерчена на карте Ближнего Востока знаменитая «красная линия». Это был компромисс, согласно которому стороны взяли на себя добровольное обязательство не вступать ни в какие новые нефтяные проекты отдельно друг от друга на обширной территории, включавшей весь Ближний Восток, в том числе Саудовскую Аравию и страны Персидского залива за исключением Кувейта. (Ну и Иран, естественно, остался в стороне, красная черта прошла по ирано-иракской границе.)
Обратите внимание: Гюльбенкян не упускал своего, но и не ставил совсем уж нереалистических задач. А мог бы, теоретически, заявить: вас здесь не стояло, а я – основатель, один из главных акционеров «Тюркиш Нэшнл бэнк», а потому мне причитается минимум турецкая доля, а то и часть германской. Нет, Гюльбенкян прекрасно понимал, что при такой постановке вопроса его просто отодвинут в сторону. И пять-то процентов давать не хотели, пытались всё отобрать. Но Гюльбенкян каждый раз оказывался незаменимым брокером между сторонами. Неофициальной частью соглашения «красной линии» стало и признание доли посредника, обеспечивавшего все же некую юридическую преемственность, даром что Османской империи больше не существовало. Гюльбенкян возмущался, когда его называли «торговцем нефтью». Говорил про себя: «Я – архитектор нефтяных бизнесов». А льстивые подчиненные и поклонники именовали его «нефтяным Талейраном».
Он был глубоко закрытым человеком – один лишь эпизод, пожалуй, выдал, что за неприступным фасадом могут кипеть страсти. В 20-х годах он поссорился со своим другом и союзником Генри Детердингом – из-за той самой русской красавицы, вдовы царского генерала Лидии Павловой. А ведь поначалу даже помогал другу в его ухаживании, выручил, когда у того не оказалось свободных трехсот тысяч, чтобы расплатиться с «Картье» за изумрудное колье… Но когда Лидия стала мадам Детердинг, что-то сломалось в отношениях двух нефтяных гигантов. Правда, сын Гюльбенкяна Нубар, служивший помощником Детердинга и потому имевший возможность наблюдать конфликт с обеих сторон, считал, что важнее ревности личной была ревность деловая, что Детердинга раздражало постоянное мелочное вмешательство Гюльбенкяна в дела компании, а Галуста бесило «высокомерие» Детердинга, его склонность к позерству.
Не заполучив Лидию Павлову, Гюльбенкян устроил свою законную супругу в роскошной парижской резиденции на авеню д'Иена посреди сокровищ Эрмитажа и других объектов постоянно пополняющейся музейной коллекции. Сам же жил в дороге и в гостиницах – в апартаментах лондонского и парижского «Рица». А свою сексуальную жизнь выстроил в соответствии с советами врачей, рекомендовавших регулярно заниматься любовью с девушками не старше 18 лет, что якобы обеспечивало высокий физический тонус и долголетие.