– Жаль, – мрачно ответил Марти, – мне всегда нравились подобные истории.
– Не стоит так расстраиваться, старина. Поверьте, это ещё не самая большая мистификация в истории вашей религии.
– И какая же самая большая?
– Вам это действительно интересно?
– Теперь уже да.
– Что ж, слушайте. Как известно, христианство начало свой расцвет среди самой угнетённой прослойки общества. Среди рабов. Не секрет, что таковые были в Риме и в Египте. История христиан в Риме малоинтересна. Их гоняли, уничтожали, но в конце концов узаконили. Нас же интересует Египет. Страшная и сказочная страна, должен признать. Постарайтесь припомнить, чем занимался Моисей до того, как стал святым. Верно, он был пастухом. Получив так называемое откровение, он вошёл в Египет и потребовал у фараона отпустить его народ. Не буду вдаваться в подробности, как он этого добился, вы это и сами знаете. Нас интересует другое. Когда иудеи покинули Египет и подошли к берегу моря, воды расступились перед ними. Но если взглянуть на карту, то можно увидеть, что это не море, а пролив. Бродя со своим стадом по побережью, он неоднократно имел возможность наблюдать за ходом приливов и отливов. Запомнив эту цикличность, несложно рассчитать время, когда большая группа людей будет иметь возможность перебраться на другую сторону пролива, не особо и замочившись. Ведь общеизвестным является тот факт, что войско, посланное за ними в погоню, было почти полностью смыто в море. Они просто не успели застать отлив и были смыты приливной волной.
– А сорок лет в пустыне – это тоже мистификация?
– Нет. Будучи человеком далеко не глупым, Моисей специально завёл иудеев в глубь пустыни, чтобы избавиться от тех, кто всю жизнь прожил рабом. Только так он мог изменить мышление этих людей. Рождённый в рабстве навсегда останется рабом в душе. Просто потому, что он не знает другой жизни и не понимает, что ему делать со своей свободой.
– Ну хорошо. Допустим, что вы меня убедили, – решил подыграть демону старик.
– Допустим? – удивлённо переспросил тот.
– Не всё сразу, старина. Мне нужно осмыслить услышанное. Лучше расскажите историю, над которой вы так дружно хохотали.
– Ну, это произошло лет эдак триста назад, – улыбнулся демон, – я только-только успел как следует обучить девочек, когда один из моих заклятых друзей узнал об их существовании и решил прибрать всех к рукам. Вступать в драку со мной он не решился. Не по причине трусости, а из-за высочайшего запрета. Князь очень не любит, когда его подчинённые грызутся по пустякам. Будь это поединок чести, он и ухом бы не повёл, но здесь просто коллекция смазливых девчонок, умеющих здорово кувыркаться в постели. Должен вам сказать, что мой оппонент личность весьма неприятная. Хам и плебей. Никаких манер, вся надежда только на силу и любовь к кровавым игрищам. Понимая, какая судьба ожидает мои игрушки, я решил действовать хитростью. Девочки спёрли из подвалов одного монастыря четыре бочки вина, и я предложил ему пари, призом в котором должны были стать они. Для чистоты эксперимента я пригласил ещё десяток демонов, и мы уселись за стол. Но всё дело в том, старина, что к любому напитку нужно иметь привычку. Ваш покорный слуга, часто бывая в вашем измерении, такую привычку приобрёл, а этот болван, предпочитая торчать у подножия княжеского трона, пробовал его не более четырёх-пяти раз. Но демон есть демон, и мне нужно было держать ухо востро. От этого хама можно было ожидать любой подлости. Именно для этого я и пригласил остальных. Они должны были блокировать наши ментальные силы своей магией. По земным меркам, эта пьянка длилась ровно четыре дня. Были заброшены все дела. Даже Князь соизволил проявить любопытство, узнав, что в его чертогах идёт такое соревнование. Мой противник свалился под стол после того, как кто-то из девчонок начал подливать ему в вино бренди. Они так и не сознались, чья это была идея и кто её исполнитель, но никто ничего не заметил, и мы победили. Признаюсь откровенно, лично меня из-за стола вынесли. После этой истории я лет двадцать на вино смотреть не мог.
– Неужели даже демоны страдают похмельем? – усмехнулся Марти.
– Я уже говорил, у любого организма есть свой предел, – ухмыльнулся демон в ответ и влил в себя очередной бокал вина.
– И что же стало с вашим оппонентом потом?
– Для него доза выпитого спиртного оказалась запредельной.
– Он умер? Разве такое возможно? – откровенно удивился Марти.
– Слово «умер» не совсем правильное, – пожал плечами демон, – просто что-то разладилось в его истинной сущности. И он перестал быть самим собой.
– Что-то вроде сумасшествия?
– Вроде того, – кивнул демон.
– Интересная история, – усмехнулся Марти, – но должен признаться, что меня мучает любопытство.
– И что же вас так интересует, старина? Что лишает вас покоя?
– Расскажите, что такое ад?
– Вас интересует, как там обращаются с грешниками? Я прав?
– Да.
– Знаете, старина, я всегда считал, что лучше один раз увидеть, чем сотню раз услышать, – усмехнулся демон, поднимаясь с места.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился старик, делая слабую попытку отодвинуться подальше от приближающегося демона.
– Увидите, – мрачно пообещал демон и, быстро схватив старика за руку, скороговоркой произнёс какое-то заклинание.
Пол прямо перед ними разверзся, оттуда вырвались языки пламени, и лицо Марти обдало жаром. Подхватив старика за плечи, демон просто швырнул его в огонь. Марти вскрикнул. Его опалило пронзительной, очищающей болью ожога. Боль нарастала, огонь становился всё сильнее, и Марти завопил во всю глотку.
Внезапно наступила тьма, наполненная сухим льдом. Ожог холода был не менее ужасен, но нервы старика не теряли чувствительности. Неожиданно над ухом старика прозвучал голос демона:
– Не пытайтесь ничего понять, просто смотрите и запоминайте.
Марти попытался молиться, но неожиданно понял, что та часть, которая отвечает за эту функцию мозга, не работает. Старик огляделся и не увидел ничего. Сплошная пустота и тьма.
– Это и есть ад, – тихо произнёс демон.
– Пустота?
– А чего ещё вы ожидали от Князя? Конечно, это не ваши инфантильные представления о котлах с грешниками и смраде серы. Что такое, по-вашему, ад?
– Не знаю.
– Отсутствие первопричины.
– То есть Создателя?
– Не стоит упоминать Его здесь.
Марти попытался охватить взглядом окружающее пространство и неожиданно почувствовал в груди болезненную, сосущую пустоту. Это было даже хуже, чем чувство одиночества на смертном одре. В тысячу раз хуже. К одиночеству примешивалось отчаяние: ведь отсюда не было даже выхода в смерть.
Пронзительный холодный ветер вынес его в стоячий воздух абсолюта. Нахлынула тошнота, душа чуть не вывернулась наизнанку, пытаясь отвергнуть одиночество, найти прибежище от него в забвении. Одиночество было всепоглощающим, безнадёжным, необратимым.
– Да, – тихо произнёс демон, – это навсегда. На веки вечные.
Вдалеке замерцали блики света. Они сливались сначала в диски, а потом в сферы. Одна из таких сфер подкатилась ближе. В ней томился человечек с разинутым в неслышном крике ртом. Иглы белого огня вонзались в его бледную плоть.
– Это ад гедониста. Они проповедуют наслаждение как цель жизни. Но смертные скоро пресыщаются, им нужны всё новые и новые ощущения – в подтверждение того, что они ещё живы. Так, начав с поиска острых ощущений, они и кончают – если проживут достаточно долго – поиском острой боли. Они стремятся сюда, хотя и бессознательно. Здесь они навечно обретают то, к чему стремились всю жизнь, – тихо прокомментировал демон.
Внезапно завеса тьмы распалась, и Марти увидел огромное количество светящихся сфер.
– Да. Их много, – продолжал говорить демон, – и тут поместится ещё в миллион раз больше. В аду места хватит. Для каждого предусмотрен персональный ад. Никаких коммуналок. И никаких трудностей с подбором ада по мерке – каждый носит свой ад в себе.
В ближайшей сфере Марти увидел кричащего человека с запрокинутой головой, утыканного ножами. Он пытался вытаскивать их из себя, но они появлялись снова.
– Сколько не вытаскивай, всё равно останется больше. Эти ножи его собственное порождение. Он не умел признавать своих грехов, предпочитая сваливать всё на судьбу, воспитание, среду. В конце концов он сумел избавиться от всякой ответственности и стал грешить по полной, не заботясь, какой вред наносит ближним. Но каждый грех пробивал брешь в его личности. Так он жил, постепенно теряя себя, так существует здесь, выдёргивая из себя грехи.
Марти быстро отвёл взгляд, но любопытство победило, и он принялся рассматривать другую сферу.
– Этот замёрз навечно. Он не умел принимать решений. При жизни за него всегда решали другие. Не давая себе труда подумать самому, он не мог отделить правое от неправого и спрашивал совета у священника, у начальника, в крайнем случае у случайного знакомого. Здесь он такой же окоченелый, как и при жизни, только ему никто не может подсказать, какой рукой шевелить. Слышали о «муках колебания»? Теперь вы их видите.
Марти быстро перевёл взгляд. На дне сферы лежал человек, который в ужасе глядел на нависающий над ним огромный ком грязи.
– Он знает, что в один прекрасный день этот ком обрушится на него. Его предупредили, но не сказали только когда. Завтра, в будущем году или через сотни лет.
Грязь поползла вниз, и человек сжался в комок, но в нескольких сантиметрах от его носа ком вдруг снова собрался и вернулся в исходное положение.
– Его собственные слова, его собственные помыслы. Он был уверен, что лучше всех. Умён, всегда прав, принадлежит к высшей расе. Но каждая чванливая мысль, каждая произнесённая вслух издёвка попадала сюда, в этот ком. Вон сколько дерьма набралось к его прибытию. И теперь он боится, потому что знает, каково было тем, над кем он издевался.
В следующей сфере человек с потным лицом и растерянной улыбкой тянулся к ярко раскрашенной игрушке. Но при первом же прикосновении краски блекли, и вещица обращалась в пыль. На смену ей приходила другая, и человек снова пытался схватить её.