Я готова побыть наживкой, да, но не слепым червяком, болтающимся на крючке.
– Денис, – я подошла к парню, – давай поступим так: ты никому больше ничего не говоришь, особенно девочкам, потому что они попытаются меня поохранять, а это может плохо кончиться.
– Но тебе нужна охрана! Я мог бы…
– Денис, я сбежала из охраняемого форта на острове в океане, перебив по ходу действа охрану, я справлюсь, уж поверь.
– Мы были в форте на острове в океане? – удивился он. Ну да, вряд ли ведь их выводили на прогулку. Если надо переместить, закинули в портал, да и все.
– Ага.
– Ты мне потом все расскажешь!
– Ладно, но позже. Сейчас, сам понимаешь…
– Да уж. И все же, может хотя бы этот Муравьев, который за тобой везде таскается, будет тебя прикрывать?
– Не стоит, – покачала головой я. Там его самого бы прикрыть! К тому же я не заметила, что кто-то за мной таскается. – Если что-то случится, я разберусь сама.
– Ну, как знаешь, – с сомнением ответил Линский. – Ладно, пойду я. Устал.
– Ты вообще как?
– Физически в порядке, только глаза болят, мы же долго в темноте сидели. Но нас кормили, не били, не издевались. А вот из-за воздействия менталиста в голове кавардак.
– Если нужна помощь…
– Спасибо, но пока ничего не надо, – потом он попрощался и ушел, я осталась стоять посреди аллеи.
В порядке ли он? Сомневаюсь. Физически – может быть, хотя прямо вот здоровым он не выглядит, но вот психологически – очень сомневаюсь. И дело не только в менталисте.
Нет, в целом Линский производил впечатление адекватного человека. Он не стал на меня нападать, даже, по его словам, понял, почему я больше никого не спасла. Но это пока мы в мирной обстановке или пока там какая-нибудь закладка не выстрелила. Кто знает, что там им в голову заложили. Да, Иванов упоминал, что у них с менталистом что-то пошло не так. У всех, ага!
В то, что в Службе безопасности работают не слишком пряморукие альтернативно одаренные – это я убедилась, а вот наши противники как-то ошибок не совершают. Ну меня недооценили, но и только, больше особых провалов у них не было. И тут они так взяли и провалились с ментальным воздействием? Причем не сразу, на одной партии похищенных, а их постепенно отпускали. Что-то мне в это совсем не верится!
Но с другой стороны, Иванов сказал, что были и успешные диверсии, несколько человек действительно подорвались. Не знаю только, были среди них мои знакомые или нет – этими данными безопасник поделиться отказался. Почему? Ну вот потому.
Мне, правда, сейчас другое интересно: почему они меня не предупредили, что у меня одиннадцать потенциальных противников появилось? Хотели посмотреть, как я буду действовать?
Как, как? А правда, как?
Тут я задумалась вот о чем: если они на меня нападут, то что мне в реальности делать? Сомневаюсь, что агенты службы безопасности за мной присматривают двадцать четыре на семь, а значит момент нападения они, скорее всего, пропустят. Ладно, допустим, одного напавшего я смогу спеленать, вырубить, не знаю, воздействовать нелетально. Максимум двух. А если они нападут скопом, то мне придется убивать, чтобы выжить. Они-то, подчиняясь заложенным приказам менталиста, захотят меня убить.
Убивать школьников – это просто предел моих мечтаний!
Но не может же товарищ Иванов этого не понимать? А значит что? Значит он мне вовсе не товарищ, он вовсе не планирует осуществлять протекцию и брать меня в дальнейшем на работу. По делам его выходит, что так и есть. На сотрудничество все происходящее совсем не тянет.
Нет, я прекрасно понимаю, что я – расходный материал в этой игре, а не какая-то там величина. Но так просто подставлять на ровном месте – это за гранью. С другой стороны, во всем должен быть какой-то смысл. Вот только тут я его не вижу, хотя это не говорит о том, что его нет.
Хотя, может я накручиваю себя и придумываю того, чего нет? Может, Иванов просто забыл мне сказать?
Но что если в опасности не только я. Мало ли что менталист вложил в головы этим ребятам? Вдруг там есть и другие цели? Если об этом не упомянул Линский – это еще ничего не значит, он мог понять, что на него как-то воздействовали в отношении меня, потому что мы раньше общались, и не понять, что на него воздействовали в отношении кого-то еще. Или сейчас не вспомнить об этом, а потом увидеть объект и как вспомнить!
В общем, пускать в школу двенадцать потенциально опасных бомб замедленного действия – так себе идея. Но для чего-то это сделали.
– Улетел он значит, да? – буркнула я, поймав ускользающую мысль. Ну что ж, буду теперь относиться к нашему сотрудничеству так же, как он. Мне Иванов, конечно, ничего не должен, но теперь и я ему ничего не должна – пусть сами своих шпионов ловят, раз у нас такое плодотворное сотрудничество!
Собравшись с мыслями и приняв окончательное решение, я все же пошла к своему коттеджу. А то и дальше стоять посреди дороги было уже не только странно, но и опасно.
Интересно, что было бы, не предупреди меня Линский? Я, конечно, и так не расслаблялась, но все же могла не успеть вовремя среагировать на неизвестную угрозу.
Глава 24
После разговора с Линским я очень долго пыталась понять, что мне не нравится во всем этом, но потом, в тысячный раз прокручивая в голове наш диалог, все же зацепилась за одно несоответствие. Знать бы еще, как к нему относиться.
Денис сказал, что брат собирал всех, кого планирует отпустить, а потом показал цель для их агрессии. Но атаки с помощью взрывчатки-то, во-первых, планировались в других местах, от меня очень далеко, а во-вторых, как можно на меня нападать, если их планировали подорвать?
Смысл всего этого в чем? Вот отпускают двенадцать или сколько там человек, обвешанных взрывчаткой, но при этом дают задание, при случае, убить меня, хотя мы даже по первоначальному плану пересечься не должны – в полицейском участке любого рандомного крупного города мне делать нечего. Тогда как и зачем?
Что если это была не ошибка менталиста, а выверенный маневр, чтобы подослать ко мне убийц, что если именно эти люди и не должны были подорваться, а те, кто подорвались, получили приказы четкие и однозначные? Если рассуждать, исходя из фактов, то получается, что так. Часть отпустили, из части сделали живые бомбы, и я не уверена, что цель только я, хотя я это уже обдумывала.
Тут вот какое дело, пока для меня не совсем понятное: что если контроль над операцией перехватывает Виктор? Нет, понятно, что они доведут ритуал хаосита до цели, и думаю, это будет скоро, но чувствуется, что братик хочет перехватить ценный актив, когда дело будет сделано.
Почему я так думаю? Не знаю даже, кажется мне так. Эти двенадцать человек ведь оказались в школе чтобы что? Не чтобы сеять хаос, это быстро пресекут – они не та сила, которая сможет много наворотить. Проблемы могут создать, конечно, но не такие масштабные. Да и, такое ощущение, что в части ритуала со школой закончили.
Но осталась месть. Понятно, что Виктор перешел на темную сторону во время своего незаконного ритуала, а может и раньше, но, как я слышала, темные сходят с ума постепенно. Так откуда такая всепоглощающая ненависть? Как я ни рылась в воспоминаниях Алисы, я не могла найти ничего такого, за что меня нужно так долго и планомерно гнобить. Нет, я понимаю, его любимая мама умерла, спасая меня, но неужели он хочет меня убить из-за этого?
Ненависть брата, нелюбовь отца я могу понять, хотя и не принять, потому что обвинять маленького ребенка в смерти взрослого глупо. Я другого не понимаю, неужели это достаточная причина убивать? Что-то тут было не так…
Возможно, отец знал, что Виктор нестабилен психически? Но маги, в смысле, молодые и еще не подверженные влиянию первостихий, разве могут сойти с ума? Нам на лекциях говорили, что маг может спятить только если проводил кровавые ритуалы и слишком сильно сроднился с первостихиями, как правило, это касается Тьмы, Тени и Хаоса, маги Порядка и Света из-за стихий с ума не сходят или о таких случаях неизвестно. То есть, если не проводил ритуалов, точнее, проводил, но в рамках закона (его ведь не просто так приняли, а чтобы магов защитить в том числе), маг не должен был сойти с ума. По крайней мере, я поняла именно так.
Но что, если нет? Что если у брата был психический дефект или появился после смерти нашей мамы? Хотя, с другой стороны, какая разница? Да, может, это даст ключ к разгадке мотивации и такому маниакальному желанию меня убить. Убить ли? У него ведь была возможность и он ею не воспользовался.
К сожалению, это предположение больше мне ничего не дает. Я не знаю, как мне действовать дальше. Остается только плыть по течению и ждать развития событий. И надеяться, что меня эти события не добьют окончательно.
Как же хорошо было в том мире! Есть работа, есть друзья и враги, есть люди, на которых ты знаешь, что можешь положиться, а здесь вообще ничего непонятно. Я, в общем-то, не удивлюсь, если мгновенно все изменится, и я получу нож в печень от друга или подруги.
Следующее утро я встретила в госпитале. И нет, ножичком меня никто не ткнул, просто решила навестить Ники. У меня было не так уж много времени, чтобы к ней ходить, но все же раз в пару дней можно. Выглядела она уже лучше, хотя все еще была бледной, а в глазах застыла тоска. Больше с ней ничего плохого не случилось, просто ее очень угнетала невозможность говорить, причем, целители были не уверены, что смогут до конца восстановить голосовые функции. Возможно, говорить она впоследствие сможет, но с речью точно будут определенные проблемы. Но зато она уже могла писать и мы с ней немного пообщались так. Потом пришел ее парень, который ее не бросил во всей этой ситуации – плюсик человеку в карму.
В госпитале же я узнала, все раненые на поправку идут заметно медленнее, чем могли и должны бы. Собственно, об этом мне сказала Марина, которую все же соблаговолили полечить и… Теперь неизвестно, сможет ли она нормально ходить, потому что у нее порванная мышца срослась как-то не так.